на подробные описания социоархитектуры самодостаточных комплексов-"ульев"
типа "Солери". Некоторые детали этих описаний казались подозрительными, даже
на взгляд Бобби. Он, например, сомневался, что там действительно целые этажи
отведены под продажу исключительно льдисто-голубых вельветовых комбинезонов
с алмазными пряжками у колен или что там есть другие этажи, вечно темные и
заселенные исключительно голодающими детьми. В это последнее, как он вроде
бы смутно помнил, Марша верила беззаветно и относилась поэтому к Проектам с
суеверным ужасом - как к некоему вертикально вздыбленному аду, куда ей
придется однажды взойти. Другие фрагменты искусственного сна напомнили Бобби
"сенснетовский" канал "Знание", появлявшийся у них в доме в качестве
бесплатного приложения к каждой стим-подписке; там тоже были искусные
мультипликационные диаграммы внутренней структуры Проекта, на них
накладывался монотонный голос, бубнивш!
ий лекцию об образе жизни различных его обитателей. Эти обитатели -
когда Бобби удалось на них сосредоточиться - оказались еще менее
убедительными, нежели вельветовые вспышки цвета голубого льда или беззвучно
крадущиеся во тьме младенцы-каннибалы. Веселая молодая мать резала пиццу
огромным промышленным водяным ножом на кухоньке безупречно чистой
однокомнатной квартиры. Стеклянная дверь открывалась на узкий балкон и
прямоугольник мультяшно-голубого неба. Женщина была черной, но не
негритянкой - Бобби подумал, что она скорее походит на одну из порнокукол из
модуля в его спальне, только очень-очень темную, юную и в образе счастливой
матери. И у нее были - так на первый взгляд - очень маленькие, но мультяшно
совершенные груди. (В этот момент, как будто чтобы еще больше усилить его
тупое замешательство, поразительно громкий и очень не "сенснетовский" голос
сказал: "А вот это, Джекки, я определенно назвала бы признаком жизни. Если
точный прогноз еще дать и невозможно, то, по крайней!
мере, мы на верном пути".) Тут его закружило, и он снова вывалился в
показушно обаятельную вселенную Мишель Морган Магнум, которая отчаянно
боролась за то, чтобы предотвратить перекупку своей корпорации "Магнум АГ"
зловещим промышленным кланом Накамура из Сикоку. В данном случае клан
представлял (усложнение сюжета) основной любовник Мишель в этом сезоне,
состоятельный (но почему-то жадный до пары лишних миллиардов) красавец
политик из Новой Советии Василий Суслов, который и одеждой, и своим внешним
видом удивительно смахивал на готиков из заведения Леона.
Серия, похоже, приближалась к некой кульминации: антикварный "БМВ" с
двигателем, переделанным под водородное топливо, был обстрелян на улице близ
жилого блока "Ковина-Конкорс-Коуртс" из радиоуправляемых западногерманских
микровертолетов; вероломный личный секретарь нацелил на Мишель Морган Магнум
пистолет с никелированной пластинкой "Намбу", а Суслов, с которым Бобби все
больше начинал идентифицировать самого себя, собирался смыться из города с
роскошной феминой-телохранителем, которая была японкой, однако почему-то
крайне напоминала Бобби еще одну девицу из его голографического порномодуля
- но тут кто-то закричал.
Бобби никогда не слышал, чтобы так кричали, и в голосе кричавшего было
что-то до ужаса знакомое. Но прежде чем он успел начать переживать из-за
этого, перед глазами у него вихрем закружились кроваво-красные соты, и он
пропустил конец "Важных мира сего". Мелькнула невнятная мысль - красный
вихрь как раз сменился черным, - что он всегда может спросить у Марши, чем
же там все закончилось.
- Открой глаза, приятель. Вот так. Свет тебе слишком ярок?
"Слишком" еще мягко сказано, но это ничего не меняло. Белый, белый.
Белизна. Он вспомнил, как его голова взорвалась - будто годы назад. Взрыв
гранаты, вспышка сумасшедшего белого света в пронизанной холодными ветрами
темноте пустыни. Его глаза открыты, но он ничего не видит. Только белое.
- Ну, в обычной ситуации я дал бы тебе побыть без сознания еще немного,
учитывая, в каком состоянии наш белый мальчик. Но те, кто мне платит,
говорят: "Поставь парня на ноги", так что я тебя бужу, еще не закончив
работу. Ты хочешь спросить, почему ты ничего не видишь, да? Только белый
свет - вот и все, что ты видишь, - это верно. А дело в том, что у нас тут
стоит реле нейропрерывания. Между нами говоря, эта штука взята из секс-шопа,
но не вижу причин, почему бы не использовать ее в медицине, если так уж
хочется. А нам того хочется, потому что тебе по-прежнему чертовски больно, и
уж во всяком случае ты лежишь тихо, пока я работаю. - Голос был спокойным и
размеренным. - Ну вот, самая большая проблема была у тебя со спиной, но я
поставил скобы и наложил несколько футов цеплючки. Сам посуди, кто тебе тут
сделает пластическую операцию - хотя милашки, думаю, сочтут эти шрамы весьма
привлекательными. А что я делаю теперь? Я вычищаю рану у тебя на груди, а
потом мы и ее застегнем кусо!
чком цеплючки, и все будет готово. Правда, ближайшие несколько дней
тебе придется двигаться очень осторожно, иначе разойдутся скобы. Я уже
налепил на тебя парочку дермов и налеплю еще несколько потом. А тем временем
я собираюсь переключить твой сенсориум на аудио и полное видео, чтобы ты
постепенно начинал приходить в себя. Не обращай внимания на кровь, она вся -
твоя, но больше уже ниоткуда не течет.
Белизна свернулась в серое облако, предметы с медленной неуклонностью
кислотного глюка стали приобретать очертания. Он распластан по обитому
чем-то потолку - смотрит вниз на белую безголовую куклу. На месте головы у
куклы - зеленая хирургическая лампа, которая, похоже, растет у нее из плеч.
Негр в залитом кровью зеленом халате распыляет что-то желтое в разверстую
рану, которая сбегает наискось от левого соска куклы и кончается почти над
тазовой костью. Бобби знает, что мужчина черный, потому что тот с непокрытой
головой - непокрытой, бритой и глянцевой от пота. Руки негра скрываются под
туго натянутыми зелеными перчатками. Зеленые перчатки и скользкий
набалдашник лысины, ничего больше от негра, в сущности, и не видно. По обеим
сторонам шеи к коже куклы присосались розовые и голубые дермодиски. Края
раны кажутся выкрашенными чем-то вроде шоколадного сиропа, а желтый
аэрозоль, вылетая из своего серебристого баллончика, издает слабое шипение.
Тут Бобби осознал, что перед ним, и вселенная тошнотворно опрокинулась.
Лампа свисала с потолка, потолок был зеркальный, а куклой был он сам.
Казалось, длинный эластичный шнур снова выдернул его сквозь красные соты
назад, в комнату из сна, где черная девушка резала детям пиццу. Водяной нож
не издавал ни звука, в игольчатом потоке высокоскоростной воды крутились
микроскопические песчинки. Инструмент предназначался для разрезания стекла и
стали, а вовсе не для того, чтобы нарезать на ломтики пиццу из
микроволновки. Бобби хотелось накричать на "негритянку", потому что он
боялся, что она отрежет себе палец, даже этого не почувствовав.
Но кричать он не мог, как не мог пошевелиться или вообще издать хоть
какой-то звук. Женщина любовно вырезала последний кусок и, нажав ногой на
отключающую нож педаль в полу, переложила нарезанную пиццу на белое
керамическое блюдо, потом повернулась к прямоугольнику голубизны за
балконом, где были ее дети... Нет, сказал Бобби, проваливаясь глубоко в
себя, не надо. Потому что существа, которые ворвались в комнату и бросились
к ней, были не потирающими ладошки малышами, а страшными монстрами,
младенцами-каннибалами из снов Марши. У них были крылья, порванные в
лохмотья, - мешанина розовых костей, металла, туго натянутых перепонок из
пластиковых лоскутов... Он увидел их зубы...
- Уф, - сказал негр, - потерял тебя на секунду. Не надолго, понимаешь,
только, быть может, на одну нью-йоркскую минутку...
Его рука в зеркале над головой взяла из кровавой тряпки рядом с ребрами
Бобби плоскую катушку из прозрачного синего пластика. Двумя пальцами он
осторожно вытянул кусок какого-то коричневого, собравшегося бусинами
вещества. По краям бусин вспыхивали крохотные точки света, дрожали и,
казалось, раскачивались.
- Цеплючка, - пояснил негр и второй рукой нажал на кнопку - наверное,
кнопку встроенного в синюю катушку резака. Теперь отрезок нитки бус свободно
качнулся и попытался заизвиваться. - Славная хреновина, - продолжал негр,
поворачивая катушку так, чтобы и Бобби тоже было видно. - Новая. Такие
сейчас используют в Тибе.
Что-то коричневое, безголовое, каждая бусина - сегмент тела, каждый
сегмент окаймлен бледными светящимися ножками. Потом, как фокусник взмахнув
руками в зеленых перчатках, негр наложил гадину по всей длине открытой раны
и легким движением оторвал последний сегмент - тот, что был ближе всего к
лицу Бобби. Отделяясь, этот сегмент втянул в себя блестящую черную нить,
служившую многоножке нервной системой, и каждая пара клешней, одна за
другой, сомкнулась, крепко стянув края раны - будто задернула "молнию" на
новой кожаной куртке.
- Ну вот видишь, - сказал негр, промокая остатки шоколадного сиропа
влажным белым тампоном, - не так уж было и страшно, правда?
Его вступление в апартаменты Дважды-в-День совсем не походило на то,
что так часто рисовало Бобби воображение. Начать с того, что он никогда не
думал, что его вкатят на кресле-каталке, позаимствованном в "Материнском
обществе Святой Марии", - название общества и серийный номер были аккуратно
выгравированы лазером на тусклой хромировке левого подлокотника. Катившая
его женщина, однако, вполне вписалась бы в какую-нибудь из его фантазий: ее
звали Джекки - первая из двух девушек с Проектов, которых он видел у Леона,
и, насколько он понял, одна из двух его ангелов. Кресло-каталка беззвучно
катилась по ворсистому серому паласу, от стены до стены покрывавшему узкой
проход к жилым помещениям, но золотые побрякушки на федоре весело
позвякивали при каждом шаге черного ангела.
И он представить себе не мог, что хата Дважды-в-День окажется такой
огромной или что в ней будет полно деревьев.
В своей импровизированной операционной Пай - доктор, не преминувший
объяснить, что на самом деле никакой он не врач, а просто тот, кто "иногда
помогает выпутаться", - устроившись на драном высоком табурете, стянул
окровавленные зеленые перчатки, закурил сигарету с ментолом и посоветовал
Бобби недельку-другую не перетруждаться. Через несколько минут Джекки и Pea
- второй ангел - с трудом впихнули его в мятую черную пижаму, которая
выглядела как одежда из дешевого фильма про ниндзя, втолкнули в
кресло-каталку и двинулись к шахте лифтов в сердцевине улья. Благодаря еще
трем дополнительным дермам из запаса наркотиков Пая - один из них был
заряжен добрыми двумя тысячами миллиграммов аналога эндорфина - в голове у
Бобби прояснилось и никакой боли он не испытывал.
- Где мои вещи? - запротестовал он, когда его выкатили из первого
коридора в другой, ставший опасно узким из-за десятилетних наслоений
водопроводных труб и проводки. - Где моя одежда, дека и все остальное?
- Твоя одежда, дорогуша, в том виде, в каком она была, сейчас в
пластиковом мешке у Пая, ждет, когда он спустит ее в мусоропровод. Паю
пришлось срезать ее с тебя на столе, и, уж если на то пошло, она была просто
окровавленными лохмотьями. И если твоя дека была в куртке, в нижнем кармане,
то я думаю, что те, кто тебя порезал, ее и забрали. Едва не прихватив и тебя
заодно. И ты, ублюдок, ко всем чертям испортил мне рубашку от "Салли
