особенно, когда не существует руководящих линий? Где источник
выбора этой личности? - Уайтлоу сунул руки в карманы пиджака и
медленно повернулся, убеждаясь, что мы все внимательно слушаем.
Заговорил он низким и тихим голосом: - Истина в том, что
абсолютно каждый отдельный выбор - есть отражение целостности
индивидуума, делающего его.
Вы, наверное, захотите отметить: все, что мы делали в нашей
стране, все, что мы натворили - хорошего или плохого - почти за
два с половиной века, было сделано из-за отсутствия целостности,
или недостатка единства людей, подобных нам, которые должны были
принимать решения и быть ответственными за них, особенно когда
они знали, что эти решения будут непопулярными.
Я ожидал, что за этим последует. Он вернулся, сел за свой
стол, глядя на нас с предвосхищающим выражением лица.
- Были ли Московские соглашения справедливыми?, - отрывисто
спросил он.
Класс разделился. Некоторые думали, да, некоторые - нет.
Большинство колебалось.
Уайтлоу сказал: - Что ж, посмотрим на это с точки зрения
остального мира. Как мы выглядим для них?
- Мы являемся домом свободы, страной храбрости - все беженцы
стремятся сюда, - сказал Ричард Кхам Туонг. У него были
миндалевидные глаза, коричневая кожа и вьющиеся светлые волосы.
Он произнес это с гордостью. - Люди приезжали сюда за свободой.
Мы - источник надежды.
- Ага, - сказал Уайтлоу неубежденно. Он поднялся и небрежно
встал напротив Ричарда Кхам Туонга: - Позвольте мне привести
немного статистики. Половина населения мира ежедневно ложится
спать голодными. На этой планете почти шесть миллиардов людей, но
только триста миллионов имеют счастье жить в Соединенных Штатах,
потребляющих ежегодно одну треть ресурсов планеты. Кстати, большую
часть прошлого века эта доля была близка к половине. Вы думаете,
это справедливо?
- Э-э..., - Ричард понял, что вопрос риторический и сделал
единственное, что мог. Он сел.
- Или позвольте по-другому, - продолжал Уайтлоу. Он просто
насмехался над Робертом, мы все поняли это. - Предположим мы
заказали пару пиццы на класс. Получится двадцать два очень тонких
ломтика пиццы, достаточно, чтобы каждому хватило на один укус. Но
когда она появляется, я беру пятнадцать ломтиков себе и заставляю
вас воевать за то, что осталось. Это справедливо?
- Риторический вопрос, сэр. Очевидно, это не справедливо.
- Ну и что, вы думаете, мы должны с этим делать?
- Все, что можем, мне кажется.
- Хорошо. Посмотрим. Вы согласны отдать всю свою одежду,
кроме той, что на вас? Вы согласны жить на одну чашку риса с
бобами в день? Вы согласны отдать свой автомобиль? И всю
электроэнергию? Потому что надо сделать именно такое
жертвоприношение, каждому простому американцу следовало бы отдать
гораздо больше, прежде чем мы смогли бы начать выплачивать долги
другим нациям. Вы готовы согласиться с подобным?
В аудитории стояла тишина. Никто не хотел принять такое
первым.
- Все прекрасно, - ободрил Уайтлоу. - Вы должны были
заметить, что я совсем не готов голодать.
- Окей, так мы эгоистичны - в этом суть?
- Именно в этом. Вот так мы выглядим для остального мира. Как
свиньи. Богатые, толстые и эгоистичные. Вернемся к аналогии с
пиццей. Здесь сижу я с пятнадцатью ломтиками. Вы позволите мне
уйти с ними?
- Конечно, нет.
- Так вы считаете, что справедливы, ограничивая меня?
- Конечно.
- Хорошо, теперь вы понимаете часть предпосылок Московских
договоров. Да, была война, и Московские соглашения были
следствием этого. Очень большая их часть была следствием
представления, что Соединенные Штаты эгоистичны с мировыми
ресурсами.
- Подождите, - сказал Пол Джастроу. - Это только в глазах
других наций. Существуют аргументы и другой стороны, не так ли?
- Не знаю, - невинно сказал Уайтлоу, его голубые глаза
искрились. - Существуют? Скажите мне.
Пол Джастроу сел, нахмурившись. Ему надо было подумать.
Джой Хабр поднял руку: - Сэр, я прочел где-то, что проблему, с
которыми Соединенные Штаты сталкивались большую часть своей
истории, были проблемы успеха, а не неудачи.
- Уточни?
- Ну... я имею в виду, э-э, я надеюсь, что понял это
правильно. Статья говорила, что размер успеха пропорционален
величине вложенной энергии, и что все технологические прорывы,
случившиеся в нашей стране, могли произойти только из-за
громадного объема ресурсов, доступных для решения проблемы.
- И?...
- Ну, суть в том, что это оправдывает наш гигантский аппетит
на энергию. Надо заправить топливо в самолет, если хотим, чтобы
он летал. Другие нации мира извлекают пользу из наших прорывов.
Они могут покупать плоды технологии, не делая инвестиций во все
исследования. Э-э, статья в качестве примера называла
энергетические спутники. Бедная нация, ограниченная по
территории, не обязана развивать всю космическую программу, чтобы
заиметь энергетическую станцию в космосе. Они могут купить ее у
нас всего за два миллиона кейси. Соединенные Штаты потратили
миллиарды кейси, развивая индустриальное использование космоса,
но выиграли все.
- Понятно, и это все оправдывает?
- Разве было бы лучше, если бы мы потратили эти деньги на еду
для бедных? Еще и сегодня у нас была бы масса бедного народа, но
не было бы энергетических станций в космосе. А энергетические
станции могут со временем сделать возможным для бедных наций
накормить весь свой народ.
Уайтлоу смотрел непроницаемо. - Если бы вы были одним из этих
бедняков, Джой, что бы вы чувствовали? Нет, позвольте сказать
определеннее. Если вы - бедный фермер, а ваша жена и трое детей
так плохо питаются, что впятером вы весите меньше ста кило, что
бы вы чувствовали?
- Э-э... - Джой тоже сел.
Куда гнет Уайтлоу? Многие студенты начинали злиться. Мы
неправы, наслаждаясь тем, что у нас есть?
Пол Джастроу высказался за всех. Он низко ссутулился в кресле
и гневно сложил руки на груди: - Это наши деньги, - сказал он. -
Разве у нас нет права тратить их, как мы хотим?
- Звучит хорошо за исключением, что не все эти деньги наши.
Вспомните, большую часть столетия мы потребляли почти половину
мировых ресурсов. Что если это и их деньги тоже?
- Но это не их деньги - это были их ресурсы. И они продали их
нам на свободном рынке.
- Они обвиняют нас, что мы манипулируем свободным рынком в
своих интересах.
- А они не манипулируют?
- Этого я не говорил. - Уайтлоу тщательно пытался сохранить
нейтральность. Он поднял руку: - Я не хочу повторять все
аргументы, мы не об этом сегодня, но вы начали понимать природу
разногласия? Вы понимаете законность обоих точек зрения?
Всеобщий шепот признания прошел по аудитории.
- Теперь, - сказал Уайтлоу, - мы понимаем, как группа людей
может принять решение, действующее на всех, и, однако, это
решение может быть несправедливым. Большинство наций на этой
планете думают, что Московские соглашения справедливы. А вы?
Мы обдумали это. Некоторые покачали головами.
- Почему нет? - Уайтлоу указал на студента.
- Наша экономика было почти разрушена. Ее восстановление
заняло более десятилетия.
- Тогда почему мы согласились с этими договорами?
- Потому что альтернативой была война...
- Они превосходили нас числом...
- У нас не было выбора...
- Хорошо, хорошо... - Он снова поднял руку. - Все это очень
хорошо, но я хочу, чтобы сейчас вы подумали вот о чем. Не может
оказаться так, что ваше восприятие несправедливости договоров
является пристрастным, продуктом вашей собственной субъективной
точки зрения?
- Э-э...
- Ну...
- Конечно, но...
- Нет, - сказал Пол Джастроу. Все обернулись. Он продолжил: -
Не имеет значения, сколько людей говорят, что это правильно или
неправильно. Мы потратили всю лекцию, чтобы понять, что любое
решение правительства будет несправедливо для кого-нибудь, но
хорошее правительство пытается минимизировать несправедливость.
- Ага, - кивнул Уайтлоу. У него было выражения адвоката
дьявола и приятный, уклончивый тон голоса. - Разве не этому
посвящены Московские договора? Установить более справедливое
распределение мировых ресурсов?
- Да, но это было сделано плохо, договора были
конфискационными. И вы продемонстрировали нам, что нельзя
исправлять старое зло, чтобы при этом не создавать новое.
Уайтлоу поднял клипборд и сделал пометку: - Вы правы. - Он
сел на краешек своего стола и совершил нечто весьма необычное для
Уайтлоу - понизил голос. Он сказал: - Большая часть нашего курса
должна посвящаться Московским договорам, чтобы вы понимали,
почему они были необходимы. Мне кажется, теперь вы понимаете,
почему так много американцев негодовали. Они чувствовали, словно
их несправедливо наказали за успех. А для других наций не имело
значения, что все наши исследования, наши данные и компьютерное
моделирование показывали, что большая часть их голодающего
населения была за пределами спасения, они считали, что обязаны
сделать попытку...
- Но не с помощью наших ресурсов...
- Погоди немного, Пол, - сказал Уайтлоу, нехарактерно
вежливо. - Позволь мне закончить. Не имело значения, что мы
чувствовали. Мы оказались в меньшинстве. Другие нации этого мира
пришли увидеть, что мы станем сотрудничать, хотим мы этого или
нет. Что им моделирование - они все еще хотели попробовать спасти
свое голодающее население. Да, путь к этому был выбран
несправедливым, я хочу, чтобы вы это ясно поняли, но это было
наилучшее решение, к которому они смогли прийти. Да, оно было
карательным...
Он остановился перевести дыхание. Он слегка посерел. Дженис
Макнейл сказала: - Почему до сих пор так не объясняли? То есть,
всегда говорили, что это наша собственная благородная жертва
помощи остальному миру. Я никогда не слышала раньше, что они
держали пистолет у нашего виска.
- Что ж, чему вы захотите раньше поверить? Что вы совершили
что-то из-за милосердия, или потому что вас принудили? Если бы вы
были президентом, что было бы легче продать электорату?
- О, - сказала она, - но разве никто не заметил?
- Конечно, заметила масса народу. И они высказывались очень
громко, но никто не хотел им верить. Вспомните, большинство людей
с таким облегчением восприняло уход от ядерной войны и они хотели
верить, что это было доказательством благородства обоих сторон.
Они легче верили в это, чем в то, что кто-то шантажировал другого
под столом. Недовольных назвали экстремистами, кстати, вам не
стоит попадать в экстремисты. Легче, когда вы недооцениваете
правду, которую не хотите слышать. И вспомните: любая
непопулярная идея выглядит экстремистской, поэтому вы отвечаете
за то, как ее представите. Почти всегда опасно быть правым, и уж
определенно опасно быть правым слишком рано.
- Ну, э-э, теперь-то правительство знает? Я имею в виду, что
мы собираемся делать? Или что делаем?
Уайтлоу сказал: - Процесс принятия решения начался почти
двадцать лет назад. Мы делаем это каждый день. Мы выживаем. Мы
продолжаемся и мы участвуем.
Видите, эту часть всего труднее принять. В ретроспективе, а
сегодня у нас есть преимущество опыта прошедших двадцати лет, мы
видим: было сделано то, что, вероятно, было лучшим при данных
обстоятельствах. Если вы хотите взглянуть с националистической
точки зрения, договоры были только временными препятствиями,
потому что они не искалечили нас навсегда. И, кроме того,
