Вацлав коротко переговорил с нужными людьми и вышел.
Он вошел в комнату No 16, где произошло несчастье. Дверь была
открыта, сейчас комната никого не интересовала. Он подошел к столу. На
полированной поверхности лежал листок бумаги с неровно оборванным краем.
Лампа над столом была включена. Он присел и посмотрел на отражение лампы.
Лак на поверхности стола был аккуратно протерт - нет ни одного отпечатка
пальца, локтя или ладони.
Он позвал кошку и услышал жалобное мяуканье. Кошка была где-то у
окна.
В комнату вошли двое отдыхающих. Одним из них был тот человек,
который говорил о кошке.
- Вы слышали, она там сидит!
- Ну и что?
- Я же говорил, что кошки чувствуют смерть.
- Давайте проверим, - сказал Вацлав.
Он нагнулся, аккуратно вытащил кошку, забившуюся под тумбочку, и
положил животное на диван. На спине кошки была бумажка - сложенная вдвое
бумажная полоска.
- Смотри, как это держится? - спросил один из вошедших.
- Не трогайте, - сказал Вацлав, - бумага приколота иглой.
Игла была почти незаметна - обычная длинная игла для инъекций. Она
входила под лопаткой, а выходила спереди - конец иглы прощупывался сквозь
мягкую длинную шерсть. Кошку просто проткнули насквозь. Несмотря на такой
прокол, кошка была жива. Она только поджимала лапу. Человек, сделавший
это, хорошо понимал, куда нужно колоть. И он наверняка разбирался не
только в кошках. Такой человек очень опасен.
Вацлав выдернул иглу. Кошка слегка дернулась, спрыгнула с дивана и
захромала к выходу.
- Господи, кто такое мог сделать?
Вацлав посмотрел на говорившего. И отвращение, и испуг были
непритворны.
- Какой-то садист, я думаю. Кошке очень повезло - игла ничего важного
не задела.
Вацлав развернул бумажку. Полоска была чистой. Это была часть листка,
лежавшего на столе.
Двое мужчин подвинулись ближе. Они были разочарованы.
- Ну, я думал, что это послание, - сказал один из них.
- Это и есть послание, - ответил Вацлав,
- Предсмертное?
- Не совсем.
- А вы могли бы так обойтись с животным?
Вацлав подумал.
- Нет, не смог бы. Я боюсь причинять боль. У меня это с детства.
Когда я был школьником, мне постоянно доставалось от одноклассников и даже
от младших. Не потому, что я был слабым, а потому, что я не умел причинять
боль. Я и сейчас этого не умею.
- 3начит, вы слабовольный человек.
Вацлав усмехнулся.
- Сознаю, это недостаток. Я не смог бы быть хирургом или боксером. Я
даже просто санитаром не смог бы быть. Я чувствую чужую боль гораздо
сильнее, чем свою.
8
Он вошел в кабинет и запер дверь изнутри. Несмотря на то, что было
поздно и времени оставалось мало, он не сразу начал писать. Некоторое
время он сидел, ничего не делая, опираясь подбородком о большие пальцы и
прикусив зубами косточку указательного. Он ждал, пока придут нужные слова.
Потом он вынул ящик и достал пять толстых тетрадей. Четыре из них
выглядели потертыми и распухшими, пятая была новее. Он пронумеровал
тетради и открыл пятую. Поставив число, он начал писать. Он писал долго,
иногда останавливаясь и глядя в окно, за которым все так же падал снег.
Если снегопад не прекратится до утра, подумал он, то не поможет никакой
снегоочиститель. Уже сейчас из-за необычной погоды прервалась телефонная
связь и санаторий остался отрезанным от всего мира. Собственной
радиостанции санаторий не имел. Еще несколько дней им придется быть в
изоляции - несколько десятков человек, среди которых есть один, прекрасно
умеющий убивать и нисколько не скрывающий своего присутствия.
Он исписал четыре страницы и остался доволен написанным. Потом он
сложил тетради в ящик, положив пятую под низ. Сверху он положил листок
бумаги, проколотый иглой в двух местах. Посидев еще немного, он взглянул
на часы. Было пять минут двенадцатого. Как много может вместить в себя
один день, подумал он, время может растягиваться сильнее, чем резиновый
мешок.
Когда он вернулся к себе, Нора уже обо всем знала.
- Это ужасно, бедная девочка...
- Да, бедная девочка, - согласился Вацлав, - она даже не знает, какие
беды ей грозят.
- Что ей может грозить еще?
- Не знаю точно, я только предчувствую. С сегодняшнего дня я буду
верить предчувствиям еще больше.
- Почему?
- Человек, которого убили...
- Человек, которого убили?
- Которого убил ток, он еще с утра предчувствовал свою смерть. Он
сказал мне об этом.
- Просто совпадение.
- А не слишком ли много совпадений в жизни? Тем более, что многие из
них трагичны?
- Ты говоришь о сегодняшнем дне?
- Нет, я говорю о всех днях. Ты разве никогда не ощущала судьбы,
которая ведет тебя куда-то, и услужливых совпадений, которые судьбе
помогают? Покорного судьба ведет, говорили древние, непокорного - тащит за
волосы.
- А что же они еще говорили?
- Говорили о том, что все записано заранее - от начала и до конца, до
мельчайших деталей. О том, что ни одной детали нельзя изменить. О том, что
закончившись, все когда-нибудь повторится снова. Все повторится много раз
- и мы будем говорить снова, и все те же самые слова, и не будем знать о
том, что повторяем все в тысячный или миллионный раз. Кто-то будет
пролистывать наши жизни, как роман.
- Почему?
- Потому что все записано. Кто-то написал наши жизни, как роман, а
там, где ему не хватило фантазии или логики, он прибавил совпадений. Он
сделал это для собственного удовольствия или для чужого удовольствия, и
заставил людей страдать, сражаться и умирать. Жизнь жестока потому, что
создана интересной. Все религии говорят о доброте создателей, но это
чепуха, потому что создатели заботились о своем развлечении, создавая нас.
Но они не знали главного.
- Главного - это чего?
- Они на знали, что их жизнь, быть может, тоже кто-то написал. И они
тоже знают силу судьбы, тоже удивляются силе и точности совпадений, тоже
страдают, сражаются и умирают, тоже верят, что их создал кто-то бесконечно
добрый и разумный. Как бы не так. Они тоже не более чем персонажи.
- На тебя так подействовала смерть?
- Не смерть, а убийство.
- Ты знаешь точно?
- Да. Убийца был профессионалом, очень сильным. Дело в том, что
покойный не был братом Маргарет. Он зарабатывал деньги, рискуя жизнью. И
он сумел бы за себя постоять. А его убили так быстро, что он не успел
испугаться. Я видел его лицо в операционной - лицо было спокойно. Убийца
специально выдал себя - он взял длинную иглу и воткнул ее в кошку. Он
проткнул кошку насквозь, но так умело, что уже завтра она будет здорова.
Он не боится никого и ничего. Из-за снегопада к нам никто не придет на
помощь. И никто не сможет уйти отсюда еще несколько дней. 3десь нет
безопасного места.
- Ты говорил кому-нибудь?
- Никому. Нам не нужна паника. Но ты должна знать все.
- Спасибо, что ты сказал.
- Я сказал еще не все. Ты помнишь, я просил тебя не купаться в
источнике?
- Да.
- В воде источника - лекарство. Это психотропное вещество. Я сделал
несколько проб и не смог определить, что это такое. Скорее всего, это
новое вещество, которое испытывают на нас, как на подопытних крысах. Оно
дает побочные эффекты. Есть женщина, которая почти сошла с ума, купаясь в
источнике по ночам. Пока я не могу сказать, что могут дать большие дозы
этого лекарства.
- Может быть, это связано...?
- Ты имеешь в виду - с убийством? Конечно. Те, кто написали наши
жизни, не оригинальны; они редко обладают хорошей фантазией.
- Ты собираешься что-то сделать?
- Да. Я знаю единственное место, куда можно поместить капсулу с
лекарством. Сейчас я пойду туда. Если все пройдет хорошо, то я принесу
купсулу с собой.
- Ты сможешь сделать анализ?
- Нет, мне придется ставить опыты на животных и на себе. Но я знаю,
как позаботиться о безопасности.
- Может, не стоит идти сейчас?
- Все важное нужно делать сейчас. Из этого правила нет исключений.
Исключения выдумывают трусы для своего оправдания. Если я не вернусь через
два часа, значит, что-то случилось.
- Что?
- Ничего страшного. Я сумею выпутаться, я ведь работаю создателем
чудес.
9
Утром он работал. Первыми на прием пришли две женщины - болтливые,
глупые и слишком уверенные в себе. Следующей была Нина. Вацлав сразу
отметил, что она изменилась. Он привык оценивать людей с первого взгляда:
по походке, мимике, жесту, по первому слову.
- Можно? - сказала Нина и остановилась у дверей. Она осталась стоять
у дверей так же, как и в прошлый раз, но единственное слово, которое она
произнесла, говорило о многом. Оно было сказано с интонацией здорового
человека.
- Можно. Я вижу, что сегодня вам лучше, - ответил Вацлав.
Нина села к столу. Ее движния тоже говорили о многом: сейчас она не
была бессмысленно открыта, будто рваный зонтик, - она внутренне свернулась
клубком и спрятала все, что могла, от посторонних глаз. Отодвигая стул,
она споткнулась обо что-то и покраснела.
- Да, лучше, - сказала она, - и намного хуже. Я не могу смотреть
людям в глаза. Что я наговорила вам в прошлый раз?
- Ничего особенного, обычный бред.
На ее лице ничего не отразилось - слова упали и погрузились словно в
бездонный омут. Там, в глубине, могло скрываться все что угодно. Поэтому
следующая ее фраза будет неожиданной, подумал Вацлав.
- Я решила больше никогда не петь, - сказала Нина.
- Вам стыдно?
- Да.
- Но ведь пение здесь ни при чем.
- Я знаю, но все равно.
- Это смертный грех, Бог не прощает самоубийства, - сказал Вацлав.
- А кто говорит о самоубийстве?
- Вы. Вы собрались убивать себя по частям и для начала выбрали самую
лучшую часть.
Она улыбнулась. Не ему, а сама себе.
- Я уже решила.
- Вспомните, вы это делаете не в первый раз.
- В первый. Я всегда любила петь.
- Но отказаться можно не только от этого. Вспомните, как много
времени вы тратили в детстве и юности, чтобы научиться тому, от чего вы
потом отказались.
Она немного подумала.
- Да, я любила вышивать и рисовать. Но оказалось, что в жизни на это
нет времени. Но ведь все это еще не умерло, я смогу ко всему вернуться.
- Это еще хуже - сказал Вацлав. - Уходить стоит только навсегда.
Будут проходить годы, вы будете возвращаться к своим полуисчезнувшим
талантам снова и снова. Сначала это будут таланты, потом увлечения, потом
- чудачества. Над вами будут смеяться, вначале скрываясь, потом - открыто.
Но вы ничего не сможете поделать с собой - будет достаточно мелочи,
полунамека, чтобы воскресить уродов - духовные обрубки былых талантов.
Убийства наполовину не прощаются.
- Спасибо. Я пойду, - сказала Нина.
- Вам уже можно купаться в источнике.
Уходя, она обернулась еще раз.
- Скажите, доктор, зачем вы это делаете?
- Я получаю за это деньги.
- Нет, деньги здесь ни при чем.
- Тогда потому, что у меня есть принципы, - сказал Вацлав. - Это
полезная вещь, она поддерживает меня, как арматура.
- Вот как раз принципов мне всегда и не хватало. Меня ничто не
поддерживает изнутри. Наверное, я похожа на медузу.
- Нет, на морского ежа.
Она улыбнулась - на этот раз ему.
- Расскажите о каком-нибудь из ваших принципов, вдруг он подойдет и
для меня.
Вацлав подумал.
- Кто-то сказал в прошлом веке: если не можешь помочь, то просто
