Могу еще раз повторить, что слово "надеюсь" придает человеку
силы в его житейской борьбе. Не теряйте надежды и вы. Как
прекрасно иметь свой идеал, быть невинным, чистым созданием,
который дает деньги под векселя, надеясь своевременно получить
их обратно. Надеяться, постоянно надеяться, что я заплачу вам
тысячу двести крон, когда у меня в кармане нет даже сотни...
-- В таком случае, вы...-- заикаясь, пролепетал гость.
-- Да, в таком случае я,-- ответил фельдкурат.
Лицо гостя опять приняло упрямое и злобное выражение.
-- Сударь, это мошенничество,-- сказал он, вставая.
-- Успокойтесь, уважаемый!
-- Это мошенничество! -- закричал упрямый гость.-- Вы
злоупотребили моим доверием!
-- Сударь,-- сказал фальдкурат,-- вам безусловно будет
полезна перемена воздуха. Здесь слишком душно... Швейк! --
крикнул он.-- Этому господину необходимо подышать свежим
воздухом.
-- Осмелюсь доложить, господин фельдкурат,-- донеслось из
кухни,-- один раз я его уже выставлял.
-- Повторить! -- скомандовал фельдкурат, и команда была
исполнена быстро, стремительно и четко.
Вернувшись с лестницы, Швейк сказал:
-- Хорошо, что мы отделались от него, прежде чем он начал
буянить... В Малешицах жил один шинкарь, большой начетчик. У
него на все случаи жизни были готовы изречения из священного
писания. Когда ему приходилось стегать кого-нибудь плетью, он
всегда приговаривал: "Кто жалеет розги, тот ненавидит сына
своего, а кто его любит, то вовремя наказует его. Я тебе
покажу, как драться у меня в шинке!"
-- Вот видите, Швейк, что постигает тех, кто не чтит
священника,-- улыбнулся фельдкурат.-- Святой Иоанн Златоуст
сказал: "Кто чтит пастыря своего, тот чтит Христа во пастыре
своем. Кто обижает пастыря, тот обижает господа, его же
представителем пастырь есть..." К завтрашнему дню нам нужно
хорошенько подготовиться. Сделайте яичницу с ветчиной, сварите
пунш-бордо, а потом мы посвятим себя размышлениям, ибо, как
сказано в вечерней молитве, "милостью божьей предотвращены все
козни врагов против дома сего".
На свете существуют стойкие люди. К ним принадлежал и муж,
дважды выброшенный из квартиры фельдкурата. Как только
приготовили ужин, кто-то позвонил. Швейк пошел открыть, вскоре
вернулся и доложил.
-- Опять он тут, господин фельдкурат. Я его пока что запер
в ванной комнате, чтобы мы могли спокойно поужинать.
-- Нехорошо вы поступаете, Швейк,-- сказал фельдкурат.--
Гость в дом -- бог в дом. В старые времена на пирах
шутов-уродов заставляли увеселять пирующих. Приведите-ка его
сюда, пусть он нас позабавит.
Через минуту Швейк вернулся с настойчивым господином.
Господин глядел мрачно.
-- Присаживайтесь,-- ласково предложил фельдкурат.-- Мы
как раз кончаем ужинать. Только что ели омара и лососину, а
теперь перешли к яичнице с ветчиной. Почему не кутнуть, когда
на свете есть люди, одалживающие нам деньги?
-- Надеюсь, я здесь не для шуток,-- сказал мрачный
господин.-- Я здесь сегодня уже в третий раз. Надеюсь, что
теперь все выяснится.
-- Осмелюсь доложить, господин фельдкурат,-- заметил
Швейк, вот ведь гидра! Совсем как Боушек из Либени.
Восемнадцать раз за один вечер его выкидывали из пивной
"Экснер", и каждый раз он возвращался -- дескать, "забыл
трубку". Он лез в окна, двери, через кухню, через забор в
трактир, через погреб к стойке, где отпускают пиво, и, наверно,
спустился бы по дымовой трубе, если б его не сняли с крыши
пожарные. Такой был настойчивый, что мог бы стать министром или
депутатом! Вложили ему как следует!
Настойчивый господин, словно не внимая тому, о чем
говорят, упрямо повторил:
-- Я хочу окончательно выяснить наши дела и прошу меня
выслушать.
-- Это вам разрешается,-- сказал фельдкурат.-- Говорите,
уважаемый. Говорите, сколько вам угодно, а мы пока продолжим
пиршество. Надеюсь, это не помешает вам рассказывать? Швейк,
подавайте на стол!
-- Как вам известно,-- начал настойчивый господин,-- в
настоящее время свирепствует война. Я одолжил вам эту сумму до
войны, и если бы не война, то не стал бы настаивать на уплате.
Но я приобрел печальный опыт.
Он вынул из кармана записную книжку и продолжал:
-- У меня все записано. Поручик Яната был мне должен
семьсот крон и, несмотря на это, осмелился погибнуть в битве на
Дрине. Подпоручик Прашек попал в плен на русском фронте, а он
мне должен две тысячи крон. Капитан Вихтерле, будучи должен мне
такую же сумму, позволил себе быть убитым собственными
солдатами под Равой Русской. Поручик Махек попал в Сербии в
плен, а он остался мне должен полторы тысячи крон. И таких у
меня в книжке много. Один погибает на Карпатах с моим
неоплаченным векселем, другой попадает в плен, третий как назло
тонет в Сербии, а четвертый умирает в госпитале в Венгрии.
Теперь вы понимаете мои опасения. Эта война меня погубит, если
я не буду энергичным и неумолимым. Вы возразите мне, мол,
фельдкурату никакая опасность не грозит. Так посмотрите!
Он сунул Кацу под нос свою записную книжку.
-- Видите: фельдкурат Матиаш умер неделю тому назад в
заразном госпитале в Брио. Хоть волосы на себе рви! Не заплатил
мне тысячу восемьсот крон и идет в холерный барак соборовать
умирающего, до которого ему нет никакого дела!
-- Это его долг, милый человек,-- сказал фельдкурат.-- Я
тоже завтра пойду соборовать.
-- И тоже в холерный барак,-- заметил Швейк.-- Вы можете
пойти с нами, чтобы воочию убедиться, что значит жертвовать
собой.
-- Господин фельдкурат,-- продолжал настойчивый
господин,-- поверьте, я в отчаянном положении! Разве война
существует для того, чтобы спровадить на тот свет всех моих
должников?
-- Вот когда вас призовут на военную службу и вы попадете
на фронт,-- заметил Швейк,-- мы с господином фельдкуратом
отслужим мессу, чтобы, по божьему соизволению, вас разорвало
первым же снарядом.
-- Сударь, у меня к вам серьезное дело,-- настаивала
гидра, обращаясь к фельдкурату.-- Я требую, чтобы ваш слуга не
вмешивался в наши дела и дал нам возможность теперь же их
закончить.
-- Простите, господин фельдкурат,-- отозвался Швейк,--
извольте мне сами приказать, чтобы я не вмешивался в ваши дела,
иначе я и впредь буду защищать ваши интересы, как полагается
каждому честному солдату. Этот господин совершенно прав -- ему
хочется уйти отсюда самому, без посторонней помощи. Да и я не
любитель скандалов, я человек светский.
-- Мне уже это начинает надоедать, Швейк,-- сказал
фельдкурат, как бы не замечая присутствия гостя.-- Я думал, что
этот человек нас позабавит, расскажет какие-нибудь анекдоты, а
он требует, чтобы я приказал вам не вмешиваться в эти вещи,
несмотря на то, что вы два раза уже имели с ним дело. В такой
вечер, накануне столь важного религиозного акта, когда все
помыслы мои я должен обратить к богу, он пристает ко мне с
какой-то глупой историей о несчастных тысяче двухстах кронах,
отвлекает меня от испытания своей совести, от бога и
добивается, чтобы я ему еще раз сказал, что теперь ничего не
дам ему. Я не хочу больше с ним разговаривать, чтобы не
осквернять этот священный вечер! Скажите ему сами, Швейк:
"Господин фельдкурат вам ничего не даст".
Швейк исполнил приказ, рявкнув в самое ухо гостю.
Однако настойчивый гость остался сидеть.
-- Швейк,-- сказал фельдкурат,-- спросите его, долго ли он
еще намерен здесь торчать?
-- Я не тронусь с места, пока вы мне не уплатите,-- упрямо
заявила гидра.
Фельдкурат встал, подошел к окну и сказал:
-- В таком случае передаю его вам, Швейк. Делайте с ним
что хотите.
-- Пойдемте, сударь,-- пригласил Швейк, схватив незваного
гостя за плечо.-- Бог троицу любит.
И проделал свое упражнение быстро и изящно под похоронный
марш, который фельдкурат выстукивал пальцами на оконном стекле.
Вечер, посвященный благочестивым размышлениям, имел
несколько фаз. Фельдкурат так пламенно стремился к богу, что
еще в двенадцать часов ночи из его квартиры доносилось пение:
Когда в поход мы собирались,
Слезами девки заливались.
С ним вместе пел и бравый солдат Швейк.
x x x
В военном госпитале жаждали соборования двое: старый майор
и офицер запаса, бывший банковский чиновник. Оба получили в
Карпатах по пуле в живот и теперь лежали рядом. Офицер запаса
считал своим долгом собороваться, так как его начальник, майор,
жаждал собороваться, а он, подчиненный, считал, что нарушил бы
чинопочитание, если б не дал и себя соборовать.
Благочестивый майор делал это с расчетом, полагая, что
молитва исцелит его от болезней. Однако в ночь перед
соборованием они оба умерли, и когда утром в госпиталь явился
фельдкурат со Швейком, оба воина лежали под простынями с
почерневшими лицами, какие бывают у всех умирающих от удушья.
-- Так торжественно мы с вами ехали, господин фельдкурат,
а нам все дело испортили!-- досадовал Швейк, когда в канцелярии
им сообщили, что те двое уже ни в чем не нуждаются.
И верно, прибыли они сюда торжественно. Ехали на дрожках,
Швейк звонил, а фельдкурат держал в руке завернутую в салфетку
бутылочку с маслом и с серьезным видом благословлял ею
прохожих, снимавших шапки. Правда, их было немного, хотя Швейк
и старался наделать как можно больше шуму своим колокольчиком.
За дрожками бежали мальчишки, один прицепился сзади, а все
остальные кричали хором:
-- Сзади-то, сзади!
Швейк звонил, извозчик стегал кнутом сидевшего сзади
мальчишку. На Водичковой улице дрожки догнала привратница, член
конгрегации святой Марии, и на полном ходу приняла
благословение от фельдкурата, перекрестилась, потом плюнула:
-- Скачут с этим господом богом, словно черти! Так и
чахотку недолго получить! -- и, запыхавшись, вернулась на свое
старое место.
Больше всего звон колокольчика беспокоил извозчичью
кобылу, у которой с этим звуком, очевидно, были связаны
какие-то воспоминания. Она беспрестанно оглядывалась назад и
временами делала попытки затанцевать посреди мостовой.
В этом и заключалась та торжественность, о которой говорил
Швейк.
Фельдкурат прошел в канцелярию, уладил финансовую сторону
соборования и предъявил счетоводу госпиталя счет, по которому
военное ведомство должно было заплатить ему, фельдкурату, около
ста пятидесяти крон за освященный елей и дорогу. Между
начальником госпиталя и фельдкуратом завязался спор на эту
тему. Последний, ударив кулаком по столу, заявил:
-- Не думайте, капитан, что соборование совершается
бесплатно. Когда драгунского офицера командируют на конский
завод за лошадьми, ему платят командировочные. Искренне жалею,
что те двое раненых не дождались соборования, это обошлось бы
вам еще на пятьдесят крон дороже.
Швейк ждал фельдкурата внизу в караульном помещении с
бутылочкой освященного елея, возбуждавшей в солдатах
неподдельный интерес. Один из них высказал мнение, что это
масло вполне годится для чистки винтовок и штыков. Молодой
солдатик с Чехо-Моравской возвышенности, который еще верил в
бога, просил не говорить таких вещей и не спорить о святых
таинствах: дескать, мы, как христиане, не должны терять
надежды.
Старик запасной посмотрел на желторотого птенца и сказал:
-- Хороша надежда, что шрапнель оторвет тебе голову!
Дурачили нас только! До войны приезжал к нам депутат клерикал и
говорил о царстве божьем на земле. Мол, господь бог не желает
