зелени. Вокруг них вились дрозды.
- Он не знает об истинном назначении твоего плавания за море? -
спросил Торвин.
Бранд покачал головой.
- Нет.
- Но ты передал новости?
- Я передал новости, и я привез новости. Слово о том, что произошло
здесь, передано всем жрецам Пути по всем северным землям, а они расскажут
своим последователям. Новость дошла до Бирко и до Каупанга, до Скирингсала
и до Трондса.
- Значит, мы можем ждать подкреплений, - сказал Гейрульф, жрец Тюра.
- С теми деньгами, что мы увезли домой, с рассказами, которые на
устах у каждого скальда, можете быть уверены, что любой воин Пути, который
сможет раздобыть корабль, будет тут в поисках работы. И каждый жрец,
который сможет освободиться. Многие теперь наденут подвески. Некоторые из
них - лжецы. Не верующие. Но с ними можно справиться. Есть более важные
дела.
Бранд помолчал, обвел взглядом внимательные лица.
- В Каупанге, вернувшись домой, я встретился с жрецом Виглейком.
- Виглейком, известным своими видениями? - напряженно спросил Торвин.
- Да. Он созвал конклав жрецов со всей Норвегии и Швеции. Он сказал
им - и мне тоже, - что он обеспокоен.
- Чем?
- Многим. Он, как и мы, уверен, что Шеф - центр изменений. Он даже
думает, что он и есть тот, кем назвал себя при первой встрече с тобой,
Торвин: тот, что пришел с Севера. Бранд снова осмотрелся, все взгляды были
устремлены на него.
- И однако, если это правда, все развивается не так, как мы, даже
самые мудрые из нас, ожидали. Виглейк говорит, что, во-первых, он не
норвежец. У него мать англичанка.
Пожатия плечами.
- А у кого нет? - спросил Вестмунд. - Англичанки, ирландки. Моя
бабушка была лапландкой.
- Он вырос в христианстве. И был крещен.
На этот раз насмешливые возгласы.
- Мы все видели шрамы у него на спине, - сказал Торвин. - Он
ненавидит христиан, как все мы. Даже не ненавидит. Считает дураками.
- Ну, хорошо. Но вот что главное: он не принял подвеску. Он не верит
в то, во что верим мы. У него бывают видения, Торвин, вернее, он так
говорит. Но он не считает их видениями другого мира. Он неверующий.
На этот раз все сидели молча, постепенно повернулись к Торвину. Жрец
Тора потер бороду.
- Ну, его ведь и неверующим нельзя назвать. Если спросим, он скажет,
что человек с подвеской языческого - так считают христиане - бога не
сможет править христианами. Он скажет, что для него подвеска - не вопрос
веры, что это будет ошибка, все равно что бить молотом, когда железо еще
не разогрелось. И он не знает, какую подвеску ему надеть.
- Я знаю, - сказал Бранд. - Я видел это и говорил в прошлом году,
когда он убил своего первого человека.
- Я тоже так думаю, - согласился Торвин. - Он должен носить копье
Отина, Бога Повешенных, Предателя Воинов. Только такой человек может
послать собственного отца на смерть. Но если бы он был здесь, то сказал
бы, что тогда это был единственный выход.
- Виглейк говорит только о возможностях? - неожиданно спросил Фарман.
- Или у него есть конкретное послание? Что-нибудь боги сообщили ему?
Бранд молча извлек несколько тонких дощечек, завернутых в тюленью
кожу, и передал их. На дощечках были вырезаны руны, потом окрашенные
чернилами. Торвин принялся изучать их, Гейрульф и Скальдфинн придвинулись
к нему. Лица всех троих омрачились.
- У Виглейка было видение, - сказал наконец Торвин. - Бранд, ты
знаешь сказание о мельнице Фроди?
Витязь покачал головой.
- Триста лет назад был в Дании король, по имени Фроди. Говорят, у
него была волшебная мельница, которая молола не зерно, а мир, богатство и
плодородие. Мы считаем, что это была мельница новых знаний. Работали на
этой мельнице две рабыни, девушки-гигантши, которых звали Фенья и Менья.
Но Фроди так хотелось мира и богатства для своего народа, что, как ни
просили гигантши дать им отдохнуть, король отказывался.
Торвин перешел на пение:
Вы не будете спать, сказал Фроди-король,
Дольше, чем требуется кукушке,
Чтобы отозваться другой кукушке, или посыльному -
Спеть песню, выступая в путь.
- Рабыни рассердились, вспомнили, что они гигантши, и вместо того
чтобы молоть мир, богатство и плодородие начали молоть пламя, кровь и
воинов. И ночью на Фроди напали враги и уничтожили и его, и его
королевство, а волшебная мельница навсегда исчезла.
- Вот это видел Виглейк. Он говорит, что даже в поиске новых знаний
можно зайти слишком далеко, если мир к ним не готов. Нужно ковать железо,
пока оно горячо. Но можно при этом слишком долго раздувать меха.
Долгая пауза. Наконец неохотно заговорил Бранд:
- Мне лучше сообщить вам, что ярл, Скейф Сигвартсон, рассказывал мне
сегодня о своих намерениях. И вы решите, насколько это соответствует
видению Виглейка.
Несколько дней спустя Бранд смотрел на большой камень, погрузившийся
в луг, вблизи места, где грязная дорога от Эли выходит на открытые поля у
Марша.
На камне были вырезаны полоски рун, края их еще остры после резца.
Шеф легко коснулся их пальцами.
- Вот что тут говорится. Я сам сочинил стих на языке, которому обучил
меня Гейрульф. Тут написано:
Он хорошо умер, хотя жил плохо,
И все счеты оплачены смертью.
А вверху его имя: ярл Сигварт.
Бранд с сомнением хмыкнул. Он не любил Сигварта. Но этот человек
мужественно встретил смерть сына. И нет никакого сомнения, что он спас
другого своего сына и всю армию Пути, выдержав ночь пыток.
- Ну, что ж, - сказал он наконец. - Он, конечно, был bautasteinn.
Есть старая поговорка: "Никакой камень не устоит, если его не будут
поддерживать сыновья". Но разве здесь он был убит?
- Нет, - ответил Шеф. - Его убили в болотах. Похоже, моему другому
отцу Вульфгару так не терпелось, что он не мог даже дождаться твердой
почвы. - Рот его дернулся, и он плюнул на траву. - Но если бы мы его
установили там, через шесть недель он утонул бы в трясине.
- К тому же я хотел, чтобы ты увидел это.
Он улыбнулся, повернулся и махнул рукой в сторону почти незаметного
подъема, ведущего к Маршу. Откуда-то послышались звуки, словно десяток
свиней режут одновременно. Бранд вытащил из земли свой топор и принялся
осматриваться в поисках врагов, нападающих.
Показалась колонна волынщиков, по четыре в ряд. Они надували щеки.
Бранд узнал в первом ряду Квикку, бывшего раба из собора святого Гутлака в
Кроуленде, и успокоился.
- Они все играют один мотив, - он перекрикивал шум. - Твоя идея?
Шеф покачал головой и показал пальцем на волынщиков.
- Их. Они сочинили этот мотив. И назвали его "Бескостный, потерявший
кости".
Бранд недоверчиво покачал головой. Английские рабы, высмеивающие
одного из сильнейших воинов севера. Он никогда не подумал бы...
За двумя десятками волынщиков шли алебардисты, головы их закрывали
блестящие шлемы с острыми кромками, каждый в кожаной куртке с нашитыми
металлическими пластинами, у каждого на левой руке маленький круглый щит.
Они тоже англичане, подумал Бранд, когда они приблизились. Откуда он
знает? Главным образом, по росту: ни одного человека выше пяти с половиной
футов. Но и среди англичан есть могучие воины, Бранд помнил тех, кто до
последнего сражался вокруг короля Эдмунда. Это не просто англичане, а
бедные англичане. Не таны, не карлы армии. Крестьяне. Может быть, рабы.
Рабы в доспехах и с оружием.
Бранд смотрел на них со скептицизмом и недоверием. Всю жизнь он знает
вес кольчуги, знает, какая сила нужна, чтобы владеть топором или широким
мечом. Полностью вооруженный воин должен нести - и не просто нести, а
пользоваться, владеть - от сорока до пятидесяти фунтов металла. Как долго
человек способен на такое? Потому что человек, у которого первым в боевой
линии устанут руки, будет убит. Если Бранд называл человека "крепким", это
очень высокая оценка. Он знал семнадцать слов для обозначения человека
малого роста, и все эти слова - оскорбления.
Он смотрел, как мимо него проходят две сотни пигмеев. Все держали
алебарды одинаково, заметил он, прямо над правым плечом. Люди, идущие в
тесном строю, не могут позволить себе роскоши индивидуальных решений. Но
викинги обязательно держали бы оружие по-разному, чтобы показать свою
независимость.
За алебардистами шли лошади, с удивлением увидел Бранд. Не
медлительные упрямые быки, которые тащили катапульты Шефа мимо фланга
армии Айвара. На первых повозках разобранные балки, уже знакомые Бранду.
Это "кидатели", катапульты, стреляющие камнями. У каждой повозки шел
расчет, двенадцать человек в одинаковых серых куртках и с белым знаком
молота, как у волынщиков и алебардистов. В каждом расчете знакомое лицо.
Ветераны зимней кампании Шефа побывали на своих землях, поручили их
обрабатывать и вернулись к хозяину, давшему им богатство. Теперь каждый из
них возглавлял свой расчет, куда входят рабы исчезнувшей церкви.
Но потом снова что-то новое. За лошадьми какие-то предметы на широких
колесах, у каждого длинный хобот лафета приподнят, так что другой конец
опущен, словно цыпленок, ищущий червей в грязи. "Толкатель", катапульта,
посылающая большие стрелы. И не разобранная, а готовая к действию.
Единственное отличие от той, что убила короля Эллу, - широкие колеса;
именно такие катапульты свалили Змея Айвара. И опять возле каждой
катапульты двенадцать человек, на плечах у них рычаги для наматывания и
натяжения веревки, за плечами стрелы.
Они шли мимо, а Бранд заметил, что музыка волынок хоть и изменилась,
но не удалилась. Пятьсот человек, которых он уже видел, проходили мимо,
потом разворачивались и строились за ним.
Но вот по крайней мере хоть что-то похожее на армию: десятки людей не
в строю, не рядами, не маршируя, все на лошадях движутся по дороге, как
серый прилив. Кольчуги, широкие мечи, шлемы, знакомые лица. Бранд помахал
рукой, узнав Гутмунда, по прозвищу Алчный, во главе своего экипажа. Ему
махали в ответ, выкрикивали, чего не делали англичане: Магнус Беззубый и
его друг Кольбейн, сжимающие алебарды наряду с другим оружием, Вестлити,
который был кормчим ярла Сигварта, и десятки других, все последователи
Пути.
- Некоторые уехали, чтобы распорядиться добычей, как ты, - крикнул
Шеф на ухо Бранду. - Другие отослали деньги или держат их у себя и
остались здесь. Многие купили землю. Теперь они защищают собственную
страну.
Волынки одновременно смолкли, и Бранд понял, что его окружило кольцо
воинов. Он смотрел по сторонам, подсчитывал, рассчитывал.
- Десять длинных сотен? - сказал он наконец. - Половина англичане,
половина норвежцы.
Шеф кивнул.
- Что ты о них думаешь?
Бранд покачал головой.
- Повозки тащат лошади, - сказал он. - Вдвое быстрее быков. Но я не
думал, что англичане знают, как впрягать их правильно. Я видел раньше, они
их запрягали, как быков, - в дышло. Так лошади сразу выдыхаются и не могут
использовать свою силу. Как ты это понял?
- Я тебе уже говорил, - ответил Шеф. - Есть всегда кто-то знающий
ответ. На этот раз один из ваших, из твоего собственного экипажа, - Гаути,
который хромает. Когда я в первый раз попытался запрячь лошадей, он
подошел и объяснил мне, какой я дурак. Потом показал, как вы это делаете в
Галланде, где всегда пашут на лошадях. Не новое знание - старое знание.
Старое знание, не всем известное. Но как установить катапульту, мы
