целью, а не просто чтобы разгневать его. А может быть, вызвать гнев
императора и было целью дьякона.
- Что ж, - сказал Бруно с неожиданной мягкостью, - полагаю, мы
сможем добиться, чтобы люди перестали говорить об этом вслух. Но мы-то
хотим, чтобы они перестали даже думать об этом. Уверен, что у тебя есть
идея на этот счет. Слушаю тебя внимательно.
Эркенберт кивнул. Они давно были союзниками, партнерами в делах. Но
дьякон не переставал радоваться, что ему наконец выпало сотрудничать с
трезво мыслящим властителем.
- Идей у меня две, - сказал он. - Первая очень проста. Нам нужно
организовать надежных людей, которые занимались бы только одним -
выискивали ересь. Им нужно дать власти больше, чем позволяют
существующие законы. Власть кнута и дыбы. Думаю, их организацию
следует назвать 1пquisitio Imperialis, императорская инквизиция, то есть
"расследование".
- Согласен, - незамедлительно ответил Бруно. - А более сложная идея?
- Ты знаешь, когда впервые объединились Церковь и Империя? Ведь
Римская империя, как тебе известно, первоначально была языческой, в ней
христиан преследовали.
Бруно кивнул. Он помнил рассказы про святого Павла, как тот отправился в
Рим на суд римского императора, который, по-видимому, был к нему
враждебно настроен. Раньше Бруно не задумывался, что в Римской империи
однажды произошла смена религии, но теперь, после слов Эркенберта, ему
стало ясно, что такое событие должно было когда-то иметь место.
- Как ты знаешь, первым христианским императором был Константин.
Императором его объявили в моем родном городе Эборакуме - в Йорке, как
сейчас называют его обосновавшиеся в нем поганые язычники.
- Хорошее предзнаменование, - уверенно сказал Бруно.
- Будем надеяться. Константин постоянно боролся с мятежниками - как
и ты, император, - и однажды в ночь перед битвой увидел сон. Во сне ему
явился ангел, показал крестное знамение и сказал: "In hoc signo vinces" - "С
этим знаком победишь". Император не знал смысла этого знака, но на
следующее утро приказал своим людям нарисовать у себя на щитах крест и
под знаком креста сражался и победил. Потом знающие люди разъяснили ему
значение креста, Константин принял христианство сам и насадил его во всей
своей империи. Но он сделал еще одну вещь, о император. Он подписал
"Donation" - "Константинов дар". На этом документе основаны Церковь и
обновленная Империя. Благодаря ему Церковь получила власть в этом мире.
Благодаря ему Империя получила для своей власти благословение свыше.
Именно поэтому император - помазанник Божий. А Римский папа должен
утверждаться императором.
- Звучит неплохо, - сказал Бруно с некоторым скептицизмом, - но
римских пап я назначаю без всяких документов. И власть моя проистекает из
реликвий, которые я нашел - мы нашли. Зачем нам нужен этот "Дар"?
- Я думаю, что вместе с императорской инквизицией нам понадобится и
новая грамота.
Бровь императора предостерегающе поднялась. Он успел понять, что цель
разговора - заставить его силой сместить неугодного папу Иоанна и держать
кардиналов под замком, пока они не проголосуют за нужного кандидата на
освободившееся место. Император, хотя и не поставил Эркенберта в
известность - Бруно не хотел, чтобы будущий папа оказался хоть как-то
замешан в исчезновении прежнего, - уже послал усиленный военный отряд,
чтобы разобраться с папой Иоанном, и отправил колеблющимся германским
кардиналам жесткое письмо, в котором требовал от них проявить больше
благоразумия самим и повлиять на своих итальянских собратьев. Но Бруно не
понравилась идея о даре. Церковь и так уже достаточно богата.
- Это будет дар Империи от Церкви, - решительно заявил Эркенберт. -
А не дар Церкви от Империи. Десятая часть церковных доходов будет
передаваться государству на определенные цели. На борьбу с язычниками. На
искоренение ересей. На войну с приверженцами Пророка. На войну с
византийскими раскольниками. Нужно будет основать новые военные ордена
во всем христианском мире, а не в одной только Германии. Организовать
императорскую инквизицию для борьбы с недовольными и еретиками. Мы
назовем этот документ "Даром святого Петра".
- Святого Петра? - рассеянно переспросил император, обдумывая
заманчивые следствия из сказанного Эркенбертом.
- Я приму имя Петра, - решительно сказал дьякон. - Это было
запрещено всем римским папам с самого начала. Но я возьму это имя не из
гордости, а в знак уничижения, в знак того, что Церковь должна начать все
заново, очиститься от своих слабостей и пороков. В подземельях Ватикана, в
катакомбах, мы найдем документ, написанный самим Симоном Петром и
выражающий его желание, чтобы Церковь преданно служила христианской
Империи.
- Найдем документ? - повторил Бруно. - Но как можем мы найти там
документ, если мы не знаем, есть ли он там?
- Я нашел Грааль, разве нет? - ответил Эркенберт. - Можешь на меня
положиться, я найду "Дар святого Петра".
"Он имеет в виду, что собирается подделать его, - неожиданно понял
Бруно. - Это нарушит все Божьи и человеческие законы. Но десятая часть
церковной собственности... Жирных монахов и праздных монашек прогоним,
доход с их земель пойдет на содержание армии... Наших ritter'ов и bruder'ов
будем считать уже не на сотни... Разумеется, благая цель оправдывает
недостойные средства".
"Это подлог, и он знает, что это подлог, - подумал Эркенберт. - Но он
готов на него пойти. А того не знает, что "Константинов дар" - тоже
подделка, и это видно любому образованному человеку, она написана на
латыни совсем не того периода, каким датирована. И писал ее не иначе как
франк, чтоб мне самому стать итальяшкой. Интересно, сколько вообще
исторических документов - фальшивки? Вот в чем подлинная опасность
таких книг. - Дьякон взял из рук императора брошюру еретиков, порвал и
бросил в огонь. - Они заставляют людей задумываться, все ли книги не-
погрешимы. Это мы должны будем искоренить. Всего несколько книг, и
каждая из них - священная, вот как мы должны устроить. А верны они или
нет - это буду решать я".
Лениво поднимающиеся впереди по левому борту клубы дыма захватили
внимание Шефа, как липкая паутина - сопротивляющуюся муху. Рейд флота
прошел удачно, необыкновенно удачно. Острова Средиземного моря
завоевывали часто, но, видимо, уже много лет не грабили по-настоящему.
Возможно, завоеватели старались только обратить островитян в свою,
истинную веру, а не получить с них прибыль. Сейчас корабли флота низко
сидели в воде, не только из-за пополненных запасов провианта и воды, но
также из-за груза церковных блюд, парчи и выкрашенных неизвестными
красителями тканей.
Самой богатой оказалась дань, собранная с Мальорки и Менорки, с Ивисы
и Форментеры, а также с Корсики и Сардинии, дань в золотых и серебряных
монетах арабов, греков, франков, римлян и еще таких народов, о которых
Шеф никогда не слыхивал и чьи надписи на монетах не могли прочитать ни
Скальдфинн, ни Соломон. Идти ли теперь на Сицилию, расположенную
совсем недалеко на юге за островом Вулькано с его огнедышащей горой? Или
высадиться на берег материковой Италии? Даже Гудмунд стал поговаривать о
том, как важно вовремя остановиться, пока равноденственные штормы не
преградили долгую дорогу домой.
Неудовлетворенным пока оставался только Стеффи. Он с энтузиазмом
отнесся к своему новому небесному патрону - богу Локи - и его амулету.
Он больше не мог говорить ни о чем, кроме огня, и стал исповедовать
принцип, о котором часто упоминал Шеф: в мире рассеяно больше знаний,
чем обычно думают. Стеффи поставил себе целью узнать все, что только
известно людям об огне и о веществах, которые горят, дымят или хотя бы
светятся в темноте. В пленном греческом сифонисте Стеффи скоро
разочаровался. Тот знал свое ремесло, это верно, и честно рассказал все, что
знал, о черных нефтяных лужах на дальнем берегу Черного моря, о том, как
добывают и очищают горючую жидкость, тонкую и прозрачную зимой,
вязкую и липкую летом. Но, зная все это, грек мало интересовался
заменителями горючего. От него скрыли тот факт, что у них на Западе не
было таких месторождений нефти, какие были у греков на Востоке, а без
заменителя горючего люди Пути могли рассчитывать только на оставшиеся
полбака захваченной у противника нефти.
Стеффи не был обескуражен. Он говорил с греком, с Соломоном, с
Брандом, с Шефом, снова с Соломоном, с командами рыбацких лодок, кото-
рые северяне перехватывали, расспрашивали и отпускали, а также со своими
помощниками. Его монолог не прерывался и сейчас, когда он стоял на баке и
вместе с Шефом смотрел на дым вулкана, но смотрел так, как любовник
смотрит на заветное окошко.
- Понимаешь, это просто смешно, - твердил он. - Начнешь
расспрашивать, и навроде каждый знает, что стоит развести костер на земле,
взятой из конюшни, из пещеры или еще откуда-то, и огонь вспыхнет очень
ярко. Тогда я стал спрашивать, а что еще так горит, и мне чего только не на-
звали. Соломон сказал, что у арабов есть жидкость, похожая на греческую
naphta, но грек сказал, что это совсем другое вещество. Соломон сказал, что
арабы делают из своей жидкости факелы вроде наших, только кидают их
руками, а не выстреливают из катапульты. Хотел бы я достать немножко
такой naphta, а пока мы попробовали рыбий жир, селитру, воск... А потом
один парень напомнил мне о гнилушках, они светятся в темноте, хотя и не
горят. Соломон сказал, это называется phosphor, и если его взять очищенный,
он так горит, что водой не потушишь, и его приходится соскребать с кожи. А
грек сказал, они о таком слышали и пробовали смешивать со своим горючим,
но ничего хорошего не вышло, то и дело получалась какая-то густая смола.
- Они смолу и в вино добавляют, - сказал Шеф.
- Просто они вино держат в смоленых бочках. Но такая смола горит, и еще
янтарь горит, мне один парень сказал.
- На янтарные факелы нам денег не хватит, - сказал Шеф.
В ответ на шутку Стеффи нахмурился:
- Не хватит. Но у меня есть еще одна идея. Помнишь зимний эль и зимнее
вино, которые делают у нас в Стамфорде, делают из собранного при кипении
пара? Так вот, у одного парня оставалось немножко, и я у него купил. Зимнее
вино тоже горит, и горит очень хорошо. А Соломон подошел и сказал, что
арабы тоже делают такую штуку, они называют ее al-kuhl.
- Его послушать, так арабы все делают. И летают, и линзы изготавливают,
алгоритмы изобрели, факелы мастерят, открыли al-kuhl, al-jabr, al-kimi, al-gili.
Беда в том, что они все это никак не используют. - Шеф тоже наслушался
Соломона и порядком устал.
- Ну вот, я хотел бы смешать все эти вещества, нефть, фосфор, "алкохуль",
селитру и все прочее. Посмотреть, что получится. И древесный уголь тоже,
мы все его знаем, а почему он горит лучше, чем дерево? Но больше всего я
хочу посмотреть на здешние чудеса. Про эту огнедышащую гору много
рассказывают. Там сгоревшие камни. И запах. Все говорят, что от горы идет
странный запах. Это называется сера. Но знаешь, в болотах, откуда я родом...
- Я тоже, - вставил Шеф.
- ...там встречаются такие "свечки Вилли". Блуждающие огоньки, которые
заманивают тебя в трясину. Говорят, что они исходят от трупов. И запах тоже
идет. Я подумал, раз дома у нас в конюшнях, в хлевах есть селитра, почему
там не может быть и серы? Я хочу посмотреть. Попробовать их смешать.
Отблеск огня на вершине ночью и клубы дыма днем. Вот о чем Шеф
старался поразмыслить. Это связано с каким-то из рассказов отца Андреаса о
Священном Писании. Исход сынов Израиля из египетского плена? Отец
Андреас говорил, что это образ христианской души, взыскующей небеса
обетованные. Шеф, впрочем, не думал, что столб дыма, к которому
приближался флот, был землей обетованной. Но Стеффи думал именно так.
Возможно, с его мнением стоит считаться.
На некоторое время флот повернул в сторону рыбацкой лодки, быстро
бегущей под косым латинским парусом. Лодка не пыталась скрыться, должно
быть, уже разнеслась молва, что чужеземцы не грабят бедных, даже платят за
