Торвина было все еще покрыто синяками, заплывший глаз только-только
начал приоткрываться. Сам Шеф выглядел бледным, обложенный в кресле
подушками:
Ханд зашил больше сотни порезов на его руках и ногах. И по словам
лекаря, оставшейся у него к концу поединка кровью едва ли удалось бы
наполнить кубок для вина.
Другие смотрелись более воинственно. Во главе длинного стола Шеф
усадил Олафа Эльфа Гейрстата, которого его норвежцы теперь уважительно
называли Победоносным. Рядом с ним сидел Бранд, который в конце зимы
отправился на юг, чтобы купить себе нового "Моржа". При взгляде на него
Шефу становилось все более очевидным его родство с троллями. Его
надбровья нависали, как уступы над обрывом, его руки и мослы казались
слишком большими даже по сравнению с его могучим телом. За Брандом сидел
Гудмунд, властью Шефа произведенный в ярлы Содерманланда вместо убитого
короля Кьяллака. Другие шведские ярлы смирились с этим, когда узнали -
новый ярл действительно их соотечественник и даже родич. Они также с
неослабевающим интересом выслушивали горячие рассуждения Гудмунда о
возможностях обогащения на службе у нового короля.
Герьольф тоже присутствовал на совете, как и Оттар, - чтобы передать
принятые решения Пирууси и его финнам. А еще с самым беззаботным видом
глубоко в кресле раскинулся широкоплечий немец Бруно. Вмешательство его
людей в Упсале обеспечило ему место за этим столом. По крайней мере, ни
у кого не вызывала сомнений его враждебность к Рагнарссонам, которые
ныне, захватив Гедебю и отменив Хрориково "торгуют все", создавали
серьезную угрозу для северных границ Германии.
Бранда, который три года назад принес известие о смерти Рагнара
Лотброка в сам Бретраборг - эта история сделалась очень популярной,
попросили описать укрепления цитадели для командиров объединенного флота
Шефа, насчитывающего теперь свыше сотни кораблей. Бранд на большом лотке
с песком изобразил очертания залива, на берегу которого стояла крепость,
и, втыкая палочки в песок, обозначил расположение основных строений.
- Твердый орешек, - заключил он. - Когда я пришел в Бретраборг, там
стоял патруль из полудюжины кораблей самого большого размера. Говорят,
что сейчас патруль удвоен, с тех пор как Рагнарссоны узнали о нашем
приближении.
На каждом корабле размещается по меньшей мере длинная сотня человек,
то есть шесть двадцаток испытанных воинов, и высота бортов не меньше,
чем у любого из наших судов, - не считая кораблей береговой охраны,
приведенных королем Олафом, но таких у нас только четыре. И разумеется,
поскольку корабли Рагнарссонов никогда не выходят из залива, им нет
нужды возить с собой припасы, они могут все время нести на себе полную
команду и поочередно возвращаться в гавань для отдыха и еды.
И теперь у них появились катапульты. Все считают, что своим первым
успехом - Гедебю - Рагнарссоны обязаны этим новым машинам. С тех пор они
продолжали строить их и тренировать расчеты, все это, как говорят, под
началом отступников - монахов и черной братии из Иоркского собора.
Взгляды присутствующих с некоторым упреком повернулись в сторону
маленькой черной фигурки - Эр-кенберта, сидящего рядом с Бруно.
Эркенберт этого не заметил. Со времени своей атаки на Дуб Королевства он
грезил наяву, постоянно переписывая легенду про Эркенберта-arithmeficus,
грозу язычников, рассказанную как житие святого. Он все еще не был
уверен, какую роль следует отвести в ней одноглазому ренегату, который
сразил языческого короля: возможно, лучше будет опустить все упоминания
о нем и приписать победу христианскому ратоборцу. В христианском мире
писанная история проверяется только Церковью.
- Катапульты стоят здесь, - продолжал Бранд, высыпав пригоршню
колышков на мыс, который охранял вход во внутреннюю часть залива. - Они
могут расстрелять любой корабль, прошедший мимо патруля, если он
приблизится примерно на одну милю. И наконец, здесь расположены главные
силы Рагнарссонов. Вооруженные корабли, вытащенные на берег, - еще одна
пригоршня колышков, - их почти столько же, сколько у нас, и опять же им
нет нужды загружать запас воды и провизии.
- Скажи-ка, Бранд, - вмешался Шеф, - а есть какие-нибудь хорошие
новости?
Бранд ухмыльнулся.
- Что ж, господин. Я мог бы сказать "зато нет дождя", но и дождь,
кажется, скоро начнется. Да нет, есть, есть у меня хорошие новости. Если
уж на то пошло, многие союзники Рагнарссонов идут с ними лишь по
принуждению.
Они делают это, потому что Рагнарссоны нападали на них по отдельности
и вынуждали сдаться и предоставить свои войска. Но если союзники сочтут,
что могут порвать с Рагнарссонами, - тогда Рагнарссоны только их и
видели. Если Рагнарссоны будут побеждать, союзники будут драться за них.
Но если им вдруг покажется, что Рагнарссоны проигрывают... Поддержка
очень быстро исчезнет.
Откровенно говоря, я думаю, что шансы у нас неплохие - если мы только
заберемся под скорлупу ореха. Но катапульты - это проблема, и большие
корабли тоже. - Бранд замялся, не зная, следует ли объяснять очевидное.
Однако на совете не все были норманнами, и он решил, что лучше
излагать прямо: - Понимаете, в морском бою размер вашего корабля так же
важен, как... как каменная стена. Эти большие корабли во время бури в
Атлантике не выдержат и часа, у них всегда слишком слабый киль. Но если
один из них в закрытых водах встанет с вами борт к борту, все, что от
них потребуется, это скинуть со своей высоты пару камней, и вы потонете.
Они на несколько футов выше обычного корабля. Их команда защищена от
всего, что вы сможете предпринять, но ваша палуба открыта для их стрел и
дротиков. Они будут смотреть на вас сверху вниз. Вам придется кидать
веревку с кошкой, чтобы залезть на их борт, а пока хоть кто-то из них
жив, это невозможно. Корабли короля Олафа могут сражаться с ними на
равных, но таких кораблей у Рагнарссонов в три раза больше, чем у нас. И
команда на них, повторяю, лучшие бойцы Рагнарссонов. Только датчане,
замечу, ни одного норвежца, добавил Бранд не без гордости. - И при этом
вовсе не безбородые мальчишки.
- Увы, - с сильным немецким акцентом произнес в наступившей тишине
Бруно, - боюсь, что всем нам лучше разбежаться по домам.
Бранд сердито вспыхнул и потянулся через стол к руке Бруно, чтобы
схватить и зажать ее в своей лапище, пока немец не запросит пощады.
Бруно легко избежал захвата, даже не убрав с лица свою вечную улыбку.
Шеф стукнул по столу.
- Хватит. Благодарю тебя, Бранд, за твое сообщение. Граф Бруно, если
ты намерен отправиться домой, мы продолжим без тебя. - Шеф на мгновенье
вперил взгляд в Бруно, заставив того опустить глаза. - Граф просто
пошутил.
Он так же решительно настроен, как и все мы, покончить с этими
бешеными собаками и восстановить в северных странах законность.
- Да, - сказал Герьольф, - но как мы это сделаем?
Шеф выставил вперед распрямленную ладонь:
- Это "бумага", - затем сжал руку в кулак, - это "камень", - и
напоследок выставил два пальца, - это "ножницы". Ну, кто хочет сыграть
со мной в эту игру? Граф Бруно, давай.
Голос Шефа звучал сильно и решительно, странно не сочетаясь с его
болезненно-бледным лицом. Шеф был уверен, что способен повести за собой
этих людей, способен даже достаточно хорошо читать их мысли, чтобы
выиграть. Как поступит Бруно? Он не выберет "бумагу", это ясно. "Камень"
или "ножницы"?
Его собственный нрав подобен лезвию. Значит, он выберет "камень",
считая, что другие похожи на него.
- Раз, два, три, - сосчитал Шеф. Игроки одновременно выбросили руки,
Бруно сжатую в кулак. Шеф распрямленную ладонь. - "Камень"
заворачивается в "бумагу", я победил.
Повтор, и на этот раз Бруно отвергнет "ножницы", которые победили бы
в прошлый раз, откажется от "камня", который выбросил только что.
- Раз, два, три. - Распрямленная ладонь Бруно против двух пальцев
Шефа. ~ "Ножницы" режут "бумагу", я опять победил. Ну да хватит... -
Лицо Бруно начало темнеть из-за ухмылки Бранда. - Вы меня поняли. У них
есть большие корабли, и катапульты, и обычные суда. Как сказал Бранд,
большой корабль побьет обычный корабль. А что побьет большой корабль?
Катапульта. А что бьет катапульту? Наш замысел - всегда
противопоставлять нашу силу их слабости. Слушайте, сейчас я объясню
вам...
***
Когда совет закончился, Шеф откинулся на спинку кресла, охрипнув от
разговоров и все еще чувствуя слабость от потерянной крови. Бруно,
приподнимаясь, изобразил церемонный поклон в направлении нахмурившегося
Бранда, а затем прошел к концу стола.
- Ты проделал долгий путь с тех пор, как тебя пытались продать в
рабство в Гедебю, - заметил он. Кивнул сидящему за спиной Шефа Карли. -
Я вижу, твой юный дитмаршец все еще с тобой. Но оружие у тебя уже не то,
что было тогда. Могу я взглянуть?
С необъяснимой неохотой Шеф повернулся назад, взял копье, стоящее у
планширя, и протянул Бруно. Тот повертел реликвию в руках, осмотрел
наконечник.
- Могу я спросить, где ты нашел это странное оружие?
Шеф рассмеялся.
- Слишком долго рассказывать. В коптильне. Мне сказали, что некогда
оно принадлежало ярлу трондцев, какому-то Болли. Но я его никогда не
видел.
Не разговаривал с ним, - поправился он, вспомнив длинный ряд
подвешенных трупов. - Ты мог заметить, что когда-то оно побывало в руках
христиан.
Посмотри, на краях наконечнику есть кресты, когда-то там была золотая
накладка. Но золото извлекли задолго до того, как я нашел копье.
Бруно повернул копье, осмотрел крестообразные выемки на лезвии. Он
мягко и благоговейно погладил их. Через мгновенье он тихо сказал:
- Могу я спросить, как копье попало к тебе, если ты никогда не
встречался с его владельцем? С этим Болли из Тронда? Ты его где-то
нашел? Ты взял его у кого-то?
Шеф припомнил происшедшее в коптильне Эхегоргуна: как он отложил
оружие, как Кутред его подобрал и вручил ему. Все-таки очень странно,
что Бруно об этом допытывается. Не хотелось бы рассказывать ему всю
историю.
- Скажем так, оно перешло ко мне. В то время оно никому не
принадлежало.
- Однако оно хранилось у какого-то человека? Тебе его отдал какой-то
человек?
"Оно хранилось у Эхегоргуна, - подумал Шеф. - А отдал мне его
Кутред".
- Не совсем человек, - ответил он.
Бруно в свое время передали слова архиепископа Римберта: тот сказал,
что святое Копье Лонгинуса и Карла Великого будет обретено благодаря
вмешательству руки, не принадлежащей человеку. Сомнений больше не было.
Наконец-то он держал в своих руках святую реликвию Императора. Бог
вознаградил его за все испытания. Однако он стоял на палубе языческого
судна, окруженный врагами. Как сказал ему малыш-дьякон? "Претерпевший же
до конца спасется". До конца, а не почти до конца.
Настолько обычным голосом, насколько сумел, Бруно сказал, аккуратно
ставя копье на палубу:
- Ясно, что это христианское оружие. Не обижайся, но я бы предпочел
не оставлять его в руках того, кто более не христианин. Может быть, я
его выкуплю у тебя, как мы выкупаем христианских рабов. "Бранд тоже
убеждал меня избавиться от этого копья, - подумал Шеф. Странно".
- Нет, - сказал он, повторяя свой ответ Бранду. - Я считаю, что это
хорошее оружие для победителя, и оно приносит мне удачу. Оно мне
полюбилось.
Я оставлю его у себя.
Бруно протянул копье Шефу, выпрямился и поклонился в сдержанной
немецкой манере.
- Aufwiedersehen, herra, bis aufdie schlacht. До свиданья, государь.
До встречи в битве.
- Напыщенный ублюдок, - по-английски буркнул Кутред Квикке, глядя,
