людей с маленьких.
- Так мы с ними далеко не уйдем, - протестовал Хагбарт. - Во-первых,
они не могут нести достаточный запас воды.
Ладно, не говори ничего, я уже понял. Приказам нужно подчиняться. И у
тебя есть свой замысел.
Когда "Неустрашимый" со своим эскортом мелких судов вышел в Финскую
бухту, как шведы называют глубокий залив между шведской Финнмаркой и
противоположным берегом, они увидели россыпь маленьких островов.
Молчавший до сих пор Пирууси подошел к Шефу и указал вдаль.
- На этих островах живут финны, - сказал он. - Я иногда ходил в гости
по льду. Морские финны.
Шеф пошел к Оттару, посадил его, Пирууси и ватагу финнов в шлюпку,
велел им привести с собой как можно больше лодок и людей. Они ушли под
небольшим парусом, ожидая нападения береговой охраны короля Кьяллака.
***
Эли Рыжий, шкипер "Морского Котика", охранявшего границу около
Аландских островов, увидел вдалеке необычный парус и стал осторожно
сближаться. Он наслышался историй о странных кораблях со странным
вооружением, и ему не хотелось рисковать без надобности. Заметил позади
разноцветье рваных парусов и расслабился. Рыбачьи лодки дерьма всякого,
падали ходячей. В любом случае, едва они заметят его полосатый парус и
парус его напарника, он только и увидит, как они рвут когти. Но что там
делают на этом странном корабле? Этой помеси купеческого кнорра с
рыбачьей лодкой?
Тоже пытаются сбежать?
- Их уже можно достать дальним выстрелом! - заорал Озмод. Бывший
капитан алебардщиков едва сдерживал ярость, с тех самых пор, как узнал,
что его давнему другу и напарнику Квикке угрожает судьба жертвы Одину и
Фрейру и шведская петля.
- Отойти от "мула", - скомандовал Шеф. - Всем - спуститься в трюм.
Хагбарт, тебе тоже. Давай, Озмод, командуй. Давай, разворачиваемся,
как будто мы убегаем.
Озмод возмутился:
- Но я не умею разворачивать судно!
- Умеешь, умеешь, ты достаточно часто видел, как это делается. Теперь
сделай это сам. Карли, Вилфи и я - мы твои матросы. Кутред, берись за
рулевое весло.
- Ладно, - неуверенно сказал Озмод. - Откуда у нас ветер? Кутред,
разверни наш передок немножко от ветра, ну, налево, словом. Карли, тяни
за этот конец реи, а ты, Вилфи, - за другой, и разверните рею так, чтобы
ветер был позади нас. Господи, тьфу ты, Тор, что же дальше-то делать?
Хагбарт закрыл глаза руками, а "Неустрашимый" неуклюже обратился в
бегство, почти как купец с маленькой командой, да еще впервые вышедшей в
море. Наблюдая, Эли усмехнулся в рыжую бороду и опытной рукой повел оба
своих корабля на перехват.
- Пригните головы, - скомандовал Шеф. - Забудьте про "мулов".
Каждому взять по арбалету в руки и по одному запасному.
Он выждал, пока "Морской Котик" встал почти борт к борту, над
планширем возвышались свирепые бородатые лица, вперед выставлены копья,
и только тогда дал команду своим затаившимся в засаде бойцам. Любой
может взвести арбалет, как сказал Удд два года назад. А с ножным рычагом
это стало еще проще. С десяти ярдов не промахнется даже самый неопытный,
а ведь с десяти ярдов стальная арбалетная стрела пробивает деревянный
щит и кольчужную сетку, мышцы и кости, словно тонкую парусину. Когда
арбалетчики Шефа отбросили первые арбалеты и взялись за вторые, уже было
ясно, что во втором залпе нет нужды.
Хагбарт по тросу перебрался с корабля на корабль, взглянул на
нескольких оставшихся в живых, совершенно растерянных воинов и приказал
им пришвартовать корабли борт о борт.
- Теперь "мулы", - сказал Шеф, глядя на отчаянно пытающийся повернуть
второй корабль. - Озмод, пусти одно ядро над головами и предложи им
выкинуть оружие за борт.
Короткое время спустя флот Шефа состоял из трех больших кораблей с
многочисленной командой и эскорта шлюпок и яликов, и вся армада
двинулась к шведскому берегу. Позади, на маленьких лодках, перегруженных
настолько, что их планшири лишь на какие-то дюймы возвышались над водой,
разбитая береговая охрана спорила, плыть ли к Аландским островам, в руки
финнов, или рискнуть вернуться в Швецию, где их ждал только гнев их
короля.
***
Люди из Ордена Копья, при всем их усердии, лишь немногих в Швеции
обратили в свою веру, особенно среди мужчин и уроженцев страны. Паства,
которую они защищали, состояла в основном из рабов, принявших
христианство еще до того, как попали в рабство. Некоторые из них были
немцы, некоторые фризцы и франки, а в основном - англичане и ирландцы.
Риттеров ничто не связывало с ними. Им нравилось одолевать норманнов,
которые так долго третировали их, нравилось сознавать, что победа на их
стороне, когда их больше. Когда тысячные армии викингов нападали на
города и деревни Запада, конечно, они выглядели несокрушимыми. Но когда
пятьдесят вооруженных и опытных немецких воинов появлялись в центре
шведской деревни с населением в две сотни человек, результат был тот же.
Если бы местные объединились против них, еще неизвестно, чем бы все
обернулось. Но добычи, за которую стоило драться, не было, и никто не
хотел ввязываться. Рыцари Ордена Копья зимовали в мире, хотя и не в
довольстве. Построения и муштра наскучили, а напиваться и распускать
хвост перед хорошенькими шведками было запрещено. Надежды на повышение
дьякона Эркенберта, застрявшего здесь, вдали от центра событий, таяли с
каждым днем. Бруно одиноко маялся у себя. Он не нашел Копье Карла
Великого. Если оно и существовало где-нибудь, оно находилось далеко на
севере и в другой стране. Бог, в которого он верил, кажется, оставил
его.
Когда в дверь казармы отчаянно заколотили, рыцари пробудились от
спячки, шахматные доски полетели на пол. Со стоек у стены расхватали
оружие, бойцы спешно надевали доспехи. Осторожно открыли дверь. Жалкая
тощая фигура протиснулась внутрь.
- Они их схватили, - пробормотал пришедший.
- Кого "их"? - рявкнул вышедший на шум Бруно. - Кто и кого схватил?
Сообразительность, по-видимому, покинула пришедшего, встреченного
настороженными взглядами и обнаженными мечами. Вперед вышел Эркенберт,
заговорил с испуганным человеком по-английски. Сообщил:
- Он из Хаддинга. Городок в десяти милях отсюда, где мы. были у
мессы.
Он говорит, сегодня утром пришли солдаты короля Кьяллака, окружили
дома всех христиан, посещавших наши службы, - у них был список - и увели
их под стражей. И еще шведы говорили, с большим удовольствием, что
христиан принесут в великом храме в жертву языческим идолам дней через
пять.
- Это вызов нам, - воскликнул Бруно, оглядываясь и усмехаясь. - Как,
мальчики?
- Это вызов Богу, - сказал Эркенберт. - Мы должны встретить его, как
Святой Бонифаций, который, сам оставшись невредим, уничтожил Саксонский
Ирминсул и обратил язычников саксов в истинную веру.
- Я слышал другую историю, - пробормотал один из рыцарей. - Я сам из
саксов. Но в любом случае, как мы, а нас всего пятьдесят, можем отбить
толпу жертв у всего сборища шведов? Их там будут тысячи. И сам король с
его придворными карлами.
Бруно хлопнул его по спине.
- Вот это и есть вызов, - воскликнул он. И добавил уже спокойнее: Не
забудьте, они считают, что все должно делаться определенным образом. На
вызов необходимо ответить. Если я вызываю короля, он должен биться со
мной или выставить ратоборца. Это будет не сражение. Они увидят нашу
силу - и Божью волю. Мы им покажем. Как мы не раз уже делали.
Его люди выглядели неуверенными, но дисциплина была сильна, а вера в
своего командира еще сильнее. Они начали собирать оружие, мешки и
скатки, готовить лошадей, раздумывая о предстоящем походе. Пять дней.
Пятьдесят миль до языческой Упсалы. Раз плюнуть, даже в распутицу. Но
вряд ли получится явиться на шведский сход неожиданно. Сомнительно
также, чтобы это сошло им с рук, ведь в любой день каждый может
проснуться и увидеть пожар и людей, окруживших дом. Может быть, Кьяллак,
король шведов, предугадал их шаги. Ждет их прихода. Приготовил им
встречу. Два священника миссии обнаружили у своих дверей очередь из
желающих исповедаться и получить отпущение грехов.
Глава 30
Отряд подходил все ближе и ближе к Упсале, а Шеф ощущал, что его
одолевают дурные предчувствия. Почему? Все шло так замечательно, как
только можно было ожидать. При высадке они не встретили сопротивления,
способные держать оружие шведы уже ушли на сход для великого
жертвоприношения, по крайней мере, так говорили. Благодаря высланным в
море лодкам с фонарями их разыскал Пирууси, он привел мощное
подкрепление финнов, рвущихся одним решительным ударом разгромить оплот
своих извечных врагов. Были розданы десятки запасных арбалетов, каждый
получивший их воин был наспех обучен и сделал пять пробных выстрелов -
этого было достаточно, чтобы любой научился заряжать и стрелять из
нового арбалета и попадать в цель на расстоянии до пятидесяти ярдов.
Имея в авангарде финских лучников с двумя сотнями арбалетчиков позади
них, Шеф знал, что представляет собой силу, с которой нельзя не
считаться, силу, способную отразить любую случайную или непродуманную
атаку. Он оставил только дюжину мужчин и женщин, чтобы охранять лодки, и
постарался найти для "Неустрашимого" укромную бухту.
Боевой дух войска поддерживался праведным гневом. Можно было бы
счесть за поддержку и те робкие знаки одобрения, которые они встречали,
продираясь через распутицу - почти непроходимую, чтобы назвать их
движение маршем, и проходя через деревни шведских язычников. На время
схода в деревнях оставались только женщины, рабы и низкорожденные.
Многие из них, завидев стяг с Копьем и Молотом, принимали его за
своеобразный крест - чего опасался Герьольф - и если сами происходили из
христиан, смотрели на него как на символ освобождения. Другие же видели
пекторали Пути и не без опаски присоединялись к отряду или сообщали
полезные сведения. А те, у кого увели для великого жертвоприношения
друзей или родных, просили дать им оружие и сами рвались в бой. Все были
заодно, армия росла, а не съеживалась, как это случается со многими
армиями по мере приближения к полю брани.
Так откуда же дурные предчувствия, спрашивал себя Шеф. Загвоздка в
Кутреде. Шефом овладела какая-то внутренняя уверенность, что это дело не
разрешится в общем сражении, что в конце концов оно сведется к схватке
ратоборцев. До сих пор он про себя надеялся на Кутреда, на его силу и
искусство, но больше всего - на его непримиримый дух. Кутреда никогда не
приходилось подбадривать, только сдерживать. До сих пор. Теперь же он
был молчалив, печален, дух скрытой угрозы, который всегда исходил от
него, исчез.
Трясясь на реквизированном армией пони. Шеф заметил, что к нему
присоединился Ханд. Как обычно, он не рвался заговорить первым, просто
ждал, пока Шеф найдет для него время.
Шеф украдкой оглянулся на едущего в десяти ярдах позади Кутреда и
тихонько проговорил:
- Боюсь, я потерял своего берсерка.
Ханд кивнул:
- Я тоже так считаю. А думаешь, нам понадобится берсерк?
- Да.
- Помнится, Бранд говорил о том, что делает берсерка берсерком. Он
сказал, что это не человек, одержимый каким-то духом, а человек, который
ненавидит себя. Может быть, у нашего берсерка, - Ханд избегал называть
Кутреда по имени, на случай, если тот услышит, - может быть, у него
появилась какая-то причина, чтобы перестать ненавидеть себя.
Шеф вспомнил о Мистарай и странном замечании, которое сделал
Эхегоргун о Потаенном Народе, об их отношении к спариванию. Он вполне
способен был представить, что Кутред, если не может снова считать себя
