слишком приятное, но лучше многого из того, что заставлял его глотать
Ханд. Присутствовавшие немного посидели в молчании, погружаясь в
собственные мысли.
***
Шеф ощутил, что душа его выходит через рот и устремляется наружу,
сквозь стенки шатра, словно они прозрачные, летит на простор, и кругами,
как птица, поднимается над темными лесами и заснеженными белыми
равнинами вокруг. С интересом он заметил частично замерзшее озеро,
лежавшее не очень далеко, по другую сторону леса - Кеолвульф оказался
прав. Но интересовался этим его рассудок, а не его душа. Душа стрелой
мчалась на запад. Быстрее мысли пронеслась она над сушей и морем, и в
мир вернулся свет. Вместе, где она очутилась, был еще вечер, а не ночь.
И стояла осень, а не зима.
Это был Гедебю. Шеф узнал курган, на котором весной, сидя в ожидании
ужина, увидел произошедшую много лет назад кровавую битву и
жертвоприношение. Но мир, который царил в этих местах, когда ему явилось
то ужасное видение, ныне исчез без следа. Ни деловитых пахарей, ни
дымящих труб. У частокола расположился огромный палаточный лагерь, сотни
людей собрались у городских стен. Это напоминаю осаду Йорка, которую Шеф
видел два года тому назад.
За исключением двух обстоятельств. Здесь были деревянные, а не
каменные, римской постройки, стены. И оборонявшиеся не пытались
отсидеться за ними. Многие вышли наружу, схватились с осаждавшими,
дрались с ними на мечах, на копьях и боевых топорах, делали вылазки
через специальные ворота и калитки, возвращаясь затем за частокол
торопливо или с гордостью.
И все же здесь царила неразбериха, постепенно понял Шеф. Заметил это,
и в нем выросла уверенность, что видит он не прошлое, не выдуманную
историю и не то, что могло бы происходить. Виденное действительно
происходило в тот самый момент, когда он сидел в шатре у финнов. Это
было видение, но видение реальности, нечто такое, что не нуждается в
истолкованиях.
Осаждающие старались установить катапульты - "мулы" - около кургана,
на котором сидел Шеф. Обороняющиеся попробовали помешать им. Безуспешно.
Но в сущности они ведь только хотели выиграть время. Услышав сигнал
горна, защитники отступили. На стене, ближайшей к установленным
осаждающими трем "мулам", показались шесть, десять, двенадцать
простейших метательных машин, которые Шеф сам изобрел, вращательниц. Они
стояли на платформах, пристроенных около бойниц в частоколе.
Катапульты окружили боевые расчеты, по восемь человек на машину,
взялись за веревки. Длинные шатуны опустились, заряжающие вложили
каменные ядра в петли, дернули рычаги вниз. Воины одновременно дернули
за веревки не совсем одновременно, с профессиональным интересом отметил
Шеф, вечная ошибка недисциплинированных норманнов, - шатуны крутанулись,
петли взметнулись вверх.
Град камней посыпался вокруг "мулов", каждый в десять фунтов весом,
падающий по дуге высотой в две сотни ярдов, вполне достаточно, чтобы
вмять шлем в череп, а череп в туловище. Но, увы, они падали только
вокруг "мулов".
Проблема с камнекидалками, сразу вспомнилось Шефу, состояла в том,
что из них легко было прицеливаться по направлению, но очень трудно
правильно определить расстояние. Камни летели по высокой дуге, а не
полого. Хорошо против стоящего войска, особенно выстроившегося в
колонну. А против точечной цели - все равно что целиться камнем в ведро
с расстояния ярдов в тридцать.
Зрение Шефа словно бы обострялось, пока он смотрел. На стене он узнал
выкрикивающего команды толстого, но крепкого человека - короля Хрорика,
того самого, который продал Шефа в святилище Пути. Он носил серебряный
шлем и раскрашенный щит. А командовал он - в далеком финском шатре в
березовой роще Шеф захрипел от изумления - командовал он катапультером
Лаллой, сбежавшим в Гула-Тинге. Так вот кто сманивал катапультеров за
бешеные деньги!
Лалла, заметил Шеф, пытался установить "мула", а Эдви, другой
дезертир, делал то же самое в десяти ярдах поодаль. Это у них не
получалось. В отличие от сравнительно легких камнекидалок, работавших на
мускульной силе, "мулы" делались из крепкого леса, чтобы выдержать удар
шатуна. Их трудно поднять на высоту боевой платформы и после этого
ничуть не легче установишь. Но защитники установили машины на треноге, и
теперь оба англичанина бегали вокруг, пытаясь управлять тем, что обычно
требовало усилий всего расчета из восьми человек.
Они явно не успевали. Осаждающие... А кто были осаждающие? С
ощущением прихода злого рока Шеф увидел, что по полю битвы движется
Знамя Ворона, а вокруг него собрались все трое сыновей Рагнара. Даже на
расстоянии неестественные, окруженные белками зрачки Змеиного Глаза,
казалось, пронзали насквозь стены и оборонявшихся, Шеф прямо вздрогнул,
когда взгляд Сигурда прожег его. Рагнарссоны скликали своих людей,
собирали их для штурма, потому что знали...
Их "мулы" выстрелят первыми. Два "мула". В одну из машин попал камень
из вращательницы, как раз в стопорный болт, и команда, потерявшая
несколько человек, отчаянно пыталась разогнуть искореженный металл. Но и
двух оставшихся "мулов" было вполне достаточно. Один ударил слишком
низко, ядро скользнуло по склону земляного вала в основании частокола,
отскочило и взвилось вверх. Другой попал точно, в одно мгновенье пробив
брешь шириной до трех бревен. Воины Рагнарссонов устремились было
вперед, но были остановлены и отброшены назад.
Лалла наконец установил свою машину, закричал что-то королю Хрорику,
который тоже заорал в ответ и плашмя ударил мечом Лаллу по плечу. Лалла
пригнулся за катапультой, выкрикивая указания расчету - люди, кажется,
пришли от них в полное замешательство, - стараясь правильно установить
направление и угол прицела. Затем, снова получив удар от разгоряченного
Хрорика, он дернул пусковую скобу.
Бац! Шеф услышал радостные восклицания, даже не разобрав толком, а не
было ли среди них его собственного. Один из "мулов" Рагнарссонов был
разрушен ударом гораздо более мощного каменного ядра, команда брызнула в
стороны, она вжималась в землю, отскочив от разлетающихся щепок и хлеста
внезапно высвобожденных веревок.
"Мул" Эдви выстрелил секундой позже. Мгновенье Шеф не мог проследить
полет снаряда, потом, увидев, как люди Рагнарссонов машинально втягивают
головы в плечи, понял, что тот прошел на один фут выше, чем нужно,
просвистел над головами расчета и улетел в поле еще на полмили.
Но теперь Рагнарссоны определили дистанцию, и их третий "мул" был уже
починен. Шеф увидел, как командиры расчетов переглянулись, подняли руки
в знак готовности и одновременно махнули ими, подавая сигнал для
выстрела.
Этому они хорошо обучились. Кто же тренировал их? Другие сбежавшие?
Множество людей узнали, как работают машины, когда служили в армиях
Шефа и Ивара, а может быть - и от первых их изготовителей, черных
монахов Йорка.
Парящая в небе душа Шефа увидела полет камней, проходящих сквозь
воздух, словно сквозь густую патоку. Он успел мысленно продолжить их
траектории, понять, куда они попадут, и попытался выкрикнуть
предостережение. Время опять потекло в нормальном темпе. Он увидел, как
ядра ударили в бревна, перевернули машины, в которые были нацелены,
смахнули со стены в одну вопящую кучу бревна, веревки, камни и людей. На
земле оказался Лалла, озирающийся, старающийся опереться на сломанные
руки, а сверху на него всем своим весом в тонну с четвертью рухнула
разбитая катапульта.
Шеф отвел взгляд, услышав удар, треск сломанных ребер. Эдви нигде не
было видно. Рагнарссоны устремились через пролом в стене. Король Хрорик
был в центре сражения, выхватил меч, скликал своих людей. Позади него
воины пытались соорудить хоть какой-то заслон, битва еще не была
проиграна...
***
В шатре Шеф вскочил на ноги с криком:
- Враги вокруг Гедебю!
Осознал, где находится, осознал, что остальные давно очнулись и молча
смотрят на него. Вытер холодный пот со лба, пробормотал:
- Я видел... видел осаду. В Дании.
Пирууси разобрал слово "Дания", он знал, что это очень далекая
страна, и ухмыльнулся. Ясно, что это великий норманнский шаман. Его дух
летает далеко.
- Что ты видел? - спросил Шеф у Карли.
На лице Карли появилось нехарактерное для него смущение. Он потупился
и тихо сказал:
- Я? Девушку.
Финский вождь понял и это слово, хлопнул Карли по спине, весело
улыбнулся. Сказал что-то непонятное, повторил еще раз. Шеф вопросительно
взглянул на Ханда.
- Он говорит: не пора ли помочиться?
Шеф понял, что действительно ощущает давление в мочевом пузыре. В
кружку входило не меньше пинты странного напитка, а вызванное им видение
длилось около часа.
- Согласен, - сказал он. - А где?
Старик достал другой сосуд, большой, опять же выдолбленный из сосны.
Он поставил его на пол, сделал приглашающий жест, еще один сосуд передал
Пирууси, который начал высвобождаться из своих кожаных Штанов - в зимней
одежде дело отнюдь не легкое. Шеф осмотрелся, соображая, не лучше ли
будет выйти. Может быть, внутри шатра этого не делают. А может быть,
если зимой то и дело бегать на улицу, отморозишься. Не видя причин
отказаться, он, как и Карли, последовал примеру хозяев. Старый финн
поднял горшок Пирууси, взял кружку Шефа, зачерпнул исходившую паром
жидкость, протянул Шефу. Тот вскочил на ноги и отпрянул, заложив руки за
спину. Оба финна разразились потоком сердитых финских слов. Затем старый
Пехто взял горшок Шефа и кружку Пирууси, и осуществил ту же операцию.
Пирууси взял кружку, приветственно приподнял и аккуратно отпил треть.
- Вспомни, что я тебе говорил, - спокойно сказал Ханд. - С волками
жить... Думаю, что это доказательство доверия. Ты пьешь то, что прошло
через него, он пьет то, что прошло через тебя, вы делитесь своими
видениями.
Видимо, Пирууси понял слова малыша-лекаря, потому что энергично
закивал головой.
Шеф увидел, что Ханд и Пехто обмениваются кружками, понял, что
обречен.
Он осторожно поднял кружку, подавил возникшую от сильной вони тошноту
и отпил треть. Снова уселся, отпил еще треть. Сделал ритуальную паузу и
допил остатки.
***
На этот раз его душа быстрее вышла из тела, словно уже знала, что
делать. Но полет, в который она устремилась, не привел ее в другой
климат и в другое время суток. Он вел во мрак. В темноте лежала какая-то
бедная деревушка; Шеф видел таких десятки в Норвегии, в Англии, в
Дитмарше. Все одинаковые, с одной грязной улицей, пригоршней домов и
построек в центре, а на околице, на опушке прилегающего к деревне леса,
россыпь амбаров, хлевов и сараев. Он оказался внутри амбара. Люди в ряд
стояли на коленях на голой земле.
Благодаря своим детским воспоминаниям Шеф понял, что они делают. Они
принимают христианское причастие, тело и кровь своего Бога, который
когда-то был и его Богом. Однако отец Андреас никогда не совершал это
таинство в таких неподходящих условиях, в заваленном мешками амбаре, при
двух тусклых свечах. Не так относился к нему и отчим Шефа, Вульфгар. Для
него месса была возможностью пересчитать домочадцев, убедиться, что все
на месте, и горе тому, кого на месте не оказывалось. Те мессы были
публичными. Эта была чуть ли не тайной.
На исхудавшем лице священника отразились многие жизненные невзгоды, и
Шеф не мог его узнать. Но сзади него, неся чашу вина вслед за вовсе
неподходящим для этой цеш блюдом с облатками, шел не кто иной, как
дьякон Эркенберт. Всего лишь дьякон, поэтому не имеющий права
