часы, затем принялся потихоньку цедить кофе. Я хорошо знал, отсиживаясь
как-то в морозильной камере, что на профилактику у механика уйдет не
меньше тридцати минут. Я просидел за столиком сорок, и только потом вышел
из-за него. Я старался не думать о том, что обнаружу, когда наконец попаду
в подсобное помещение Максвиниз. Я хорошо помнил свои прощальные слова - я
буду следующим человеком, который войдет в эту дверь. Хо - хо. Следующим
человеком оказался механик. Поймал ли он Слона? Я вспотел от одной мысли.
Скоро я сам это узнал. Я прошел мимо того грибка, где сидели полицейские.
Их не было - ушли обыскивать другую часть улицы - меня, наверное, ищут. Я
снова направился к торговому центру. И повстречался с отъезжающим от
служебного входа славным фургончиком Максвиниз.
Я держал ключи наготове. Когда я подходил к двери, дорога была пуста
- затем я услышал позади себя чьи-то шаги. Полиция? Все с той же заученной
настойчивостью мое сердце заколотилось вновь. Я замедлил шаги, подходя к
двери. Остановившись и наклонившись вперед, я мял ключи в ладони, словно
выбирая нужный мне. Рассматривая ключ, я слышал, как кто-то прошел мимо
меня. Молодой человек, который не обратил ни малейшего внимания на мое
присутствие. Он продолжал вышагивать по дороге и вошел в дальние ворота
рынка. Я оглянулся через плечо - затем прыгнул к двери, пока не появился
еще кто-нибудь. Повернул ключ, толкнул дверь - и она, конечно же, не
открылась. Запирающий механизм, который я туда вставил, сработал отлично.
Он разблокируется через минуту. Шестьдесят коротких секунд. Шестьдесят
невыносимо долго тянущихся секунд. Я стоял у двери в своем прекрасном
деловом костюме, который был здесь так же неуместен, как и соски на брюхе
борова-свинобраза, как было принято говорить у нас на ранчо. Стоял и
покрывался испариной, и ждал появления полиции или опять какого-нибудь
прохожего. Ждал и терпел. Пока наконец ключ не повернулся, дверь не
открылась - и я ввалился внутрь. Пусто! На дальней стене стучало и визжало
автоматическое оборудование. Булькал раздатчик напитков, наполняющий
контейнер просвистел вниз и исчез. Зато появился дымящийся паром
поджаристый бургер. И это продолжалось день и ночь. Но среди всего этого
механического движения не появлялась никакая человеческая фигура. Они
схватили его - полиция нашла Слона. А теперь они схватят меня.
- Ах, мой мальчик, должно быть, на этот раз это ты...
Из морозильника возник Слон, необъятный в своих изоляционных одеждах,
держа в руке все свои пожитки и прижимая под мышкой раскладушку. Он
захлопнул за собой дверь, и тут силы покинули меня, и я сел на пол,
прислонившись к стене спиной.
- С тобой все в порядке? - спросил он с тревогой в голосе. Я помахал
слабой рукой.
- В порядке, в порядке - дай мне только перевести дух. Я испугался,
что тебя забрали.
- Тебе не стоило беспокоиться. Когда ты не появился через
определенное время, я рассудил, что в нашем плане, наверное, появились
кое-какие дополнения. Или небольшая заминка. Поэтому я отрепетировал свой
отход на случай, если сегодня объявятся законные пользователи. И они и
вправду объявились. А там действительно холодно. Не могу сказать с
уверенностью, сколько они тут пробыли, но я был уверен, что ты придумал
какой-нибудь способ, чтобы узнать, когда они уйдут...
- Я же хотел тебе сказать!
- В этом нет необходимости. Я нашел спрятанный громкоговоритель и
включил его, и слушал, как кто-то бормотал свои проклятия, пока ковырялся
с машинами. Через некоторое время стук захлопнувшейся двери и тишина
сообщили мне все, что требовалось. А теперь расскажи о себе. Были какие-то
проблемы?
- Проблемы! - я рассмеялся от облегчения. Перестав только тогда,
когда услышал в своем смехе истерические нотки. Я рассказал ему все,
опуская кое-какие самые отвратительные моменты. Он шумно реагировал в
нужных местах и внимательно слушал меня до самого конца.
- Ты слишком строг к себе, Джим. Одно маленькое упущение после такого
напряженного дня нельзя считать слишком уж неожиданным.
- Зато непростительным! Я был настолько глуп, что чуть не обрек нас
двоих на провал. Этого больше не повторится.
- А вот в этом ты не прав, - сказал он, покачав толстым пальцем. -
Это может случиться в любое время - пока ты не обретешь навыков в работе.
Тебе нужно тренироваться и тренироваться с пользой для дела...
- Конечно!
- ...пока оплошность вроде этой не станет невозможной. Ты сделал все
невероятно хорошо для человека с твоим опытом. Теперь нужно только
совершенствоваться.
- А ты будешь учить меня, как стать таким преуспевающим жуликом, как
ты!
В ответ на мои слова он сдвинул брови и помрачнел. Что я сказал
такого неподходящего? Я с беспокойством жевал свою больную губу, пока он
молча раскладывал кровать на колесиках, а затем уселся на ней, скрестив
ноги. Когда же он снова заговорил, я хватал на лету каждое его слово.
- Вот твой первый урок, Джим. Я не жулик. Ты не жулик. Мы не хотим
быть преступниками, потому что все они глупы и неквалифицированны. Очень
важно понимать и принимать во внимание, что мы стоим в стороне от общества
и следуем своим строгим правилам, некоторые из них даже строже, чем те,
что существуют в обществе, которое мы отвергаем. Эта жизнь может оказаться
одинокой - но ты должен сам выбрать свою дорогу и идти по ней с открытыми
глазами. А раз уж путь выбран, ты должен быть верным ему. Ты должен быть
более высоконравственным человеком, чем они, потому что тебе придется жить
по более строгим моральным законам. И его нормы не содержат слово "жулик".
Это слово из их мира, и ты не должен употреблять его.
- Но я хочу быть преступником...
- Оставь эту мысль - как и название. Это, и ты должен простыть меня
за такие слова, просто юношеские амбиции. Это только твое эмоциональное
неприятие мира, в котором ты живешь и который тебе не нравится. Ты
отвергаешь его - но вместе с тем принимаешь его описание того, кто ты есть
- "жулик". Но ты не жулик, и я не жулик.
- Тогда - кто же мы? - спросил я с необычайной прилежностью. Слон
сложил пальцы пирамидой, нараспев произнося слова.
- Мы - граждане Объективной Реальности. Мы отвергаем упрощенные,
скучные, строго регламентированные, бюрократические, нравственные и даже
древние библейские истины, по которым они живут. На их место мы ставим
свои собственные и гораздо более качественные правила. Мы можем физически
двигаться среди них - но мы не они. Там, где они ленивы - мы трудолюбивы.
Там, где они безнравственны - мы сама добродетель. Там, где они лгут - мы
говорим правду. И может быть, мы являемся главной силой добра в том
обществе, от которого мы отказались.
Я не совсем понял, о чем он говорит, но терпеливо ждал, потому что
знал, что вскоре все прояснится. И он пояснил.
- Что это за галактика, в которой мы живем? Посмотри вокруг себя.
Жители этой планеты, как и жители других планет, входящих в неопределенную
организацию, известную под названием Галактической Лиги, это жители
обеспеченного, богатого союза миров, в котором слово "преступление" уже
почти забыто. Ты был в тюрьме и видел этих угрюмых недоделанных, которых
они считают преступниками. И это называется прогрессивным миром! На других
планетах, населенных нашими поселенцами, уже почти не осталось
недовольных, а уж социально опасных и того меньше. Из этого следует, что
как только появляется человек, доставляющий обществу беспокойство, а они
все еще рождаются, несмотря на строгий генетический отбор, его тут же
ловят и исправляют все его отклонения от нормы. Я как-то летал в космос
единственный раз в жизни, путешествие к недалеким мирам. Это было ужасно!
Жизнь там похожа на разноцветный и удивительный кусок мокрого картона. И я
поспешил назад на Бит О'Хэвен, так как по сравнению с другими планетами
Бит О'Хэвен, отвратительная по временам, все-таки райский уголок.
- Когда-нибудь мне бы тоже хотелось посмотреть на эти миры.
- Посмотришь, дорогой мой мальчик, вполне достойное стремление. Но
изучи сначала досконально этот мир. И скажи спасибо, что у них нет здесь
до сих пор полного генетического контроля - или машин для умственного
регулирования, которые борются с обществом. На других планетах дети точно
такие же, как и у нас. Кроткие, мягкие и социально приспособленные.
Конечно, некоторые из них не проявляют своих генетических недостатков -
или преимуществ, как мы бы сказали - пока не станут взрослыми. Эти
бедняжки преуспели по части мелких правонарушений - ночные кражи со
взломом, ограбления магазинов, кража скота и тому подобное. Они могут
избавить их от дурных наклонностей за неделю или две, ну, может, за месяц
или два, в зависимости от степени умственного развития той или иной
цивилизации. И то, что полиция их в конце концов достанет и засадит за
решетку, так же неотвратимо, как и распад атомов или осенний листопад.
Я переварил эту информацию, затем задал очевидный в таких случаях
вопрос.
- Но если преступление заключается именно в этом - в протесте против
системы - куда это нас заведет?
- Ты не должен задавать таких вопросов. Те отверженные, которых я
тебе обрисовал и которых ты встречал в тюрьме, составляют 99,9% уголовного
мира в нашем хорошо организованном и принаряженном обществе. И только
оставшаяся и самая значительная 0,1%, которую мы представляем, является
самой существенной в структуре того же общества. Без нас начнется гибель
населения от перегрева. Без нас жизнь этого овечьего стада будет настолько
пуста, что начнется массовое самоубийство. Вместо того, чтобы преследовать
нас и называть нас преступниками, они должны почитать нас, как своих
благодетелей!
Когда он говорил, глаза его возбужденно искрились. Мне не хотелось
прерывать его взволнованную речь, но у меня появились кое-какие вопросы.
- Извини, пожалуйста, но будь добр, объясни мне, почему это так?
- Потому что мы задаем полиции работу, им же надо кого-нибудь
преследовать, иметь какой-нибудь повод, чтобы рыскать повсюду в своих
дорогих машинах. Ну а публика - как они смотрят новости и слушают
сообщения о наших последних подвигах, как они рассказывают об этом друг
другу и смакуют каждую деталь! Ну а какова же цена этого представления и
его общественная польза? Да никакой. Бесплатное обслуживание, даже если мы
рискуем своей жизнью, головой и свободой, чтобы доставить им удовольствие.
А что мы получаем от них? Да ничего. Просто деньги - бумагу и
металлические символы. Все это застраховано. Если мы выпотрошим банк,
деньги им вернет страховая контора, которая в конце года недосчитается в
своем ежегодном доходе микроскопической суммы. Каждый вкладчик недополучит
миллионную долю своей прибыли. Никаких убытков, абсолютно никаких.
Благодетели, мой мальчик, мы просто благодетели и никто больше. Но для
того, чтобы мы могли совершать для них это благо, мы должны действовать
вопреки тем барьерам и правилам, которые они нам выставляют. Мы должны
быть такими же скрытными и бесшумными, как и крысы за деревянной
перегородкой. Конечно, в прежние времена это было гораздо легче сделать, и
в обществе было намного больше крыс, когда правила были не так строги. Так
же как в старых деревянных зданиях больше крыс, чем в бетонных. Но и
сейчас крысы приживаются в домах. Теперь, когда общество сплошь состоит из
железобетона и нержавеющей стали, между стыками остается совсем немного
щелей. И только очень смышленые крысы могут отыскать эти лазейки. Только
