- Лучше тебе не знать подробностей. Я рискую своей собственной
головой. Короче говоря, они у меня будут.
- Как только получишь какую-нибудь информацию, дай мне знать. А
теперь - что там с этим Аланом Блевинсом, он действительно гипнотизер?
- Я бы сказал, что не просто гипнотизер, а превосходный. Между
прочим, он сомневается, что гориллу можно загипнотизировать при помощи
обычных методов. То есть он утверждал, что ему удавалось погрузить гориллу
в какое-то подобие гипнотического транса, но, когда он это сделал, он не
смог ей ничего внушить, воздействуя на подсознание. Когда гипнотизируют
человека, этого добиваются словами. Когда имеешь дело с гориллой,
невозможно установить контакт между человеческим сознанием и ее. Животное
просто спит. И при этом довольно непросто определить, является ли это
внушенным гипнотическим сном или естественным.
- Блевинс был уволен?
- Да.
- Был предлог?
- Я выяснил, что никакой причины для этого не было. Скверную новость
сообщил ему Натан Фэллон. Эддикс вообще отказался это обсуждать. Все были
уволены одновременно.
- И Блевинс имел все основания ненавидеть Эддикса?
- Вполне мог иметь.
- Выясни, где он был прошлой ночью, - сказал Мейсон.
- Уже выяснил, - ответил Дрейк, - он холостяк. Жена развелась с ним
два года назад. Он утверждает, что был дома, смотрел телевизор, а потом
лег спать.
- Подтвердить никто не может?
- Нет, это его собственные слова, не более того. Хочешь чтобы я
покопался здесь поглубже?
- Разумеется, хочу. Почему с ним развелась жена, Пол?
- Психическое насилие. Она утверждала, что он якобы все время ее
гипнотизирует, пытается использовать для своих опытов, выставляет ее в
нелепом виде и все такое в том же роде.
- Узнай об этом побольше, - сказал Мейсон. - Найди ее, Пол. Я хочу
поговорить с ней.
Дрейк сделай у себя пометку.
- Что-нибудь еще?
- Думаю, пока все, Я пойду обратно к себе и выясню, что нужно
Хардвику. Он должен вот-вот подойти.
- Да, вот еще что, - сказал Дрейк. - Блевинс рассказал мне, что он
обучил Эддикса методам гипноза.
- Зачем?
- Так хотел Эддикс.
- Пол, - сказал Мейсон, - я хочу, чтобы ты все как следует проверил.
Я собираюсь на этом процессе выстроить защиту, которая войдет в историю,
но для начала мне нужно точно знать, что там на самом деле произошло.
- А Джозефина Кемптон не может тебе рассказать? - спросил Дрейк.
- Нет.
- Почему нет?
- Если между нами, то я думаю, что она и сама не знает.
- О, Бога ради, Перри! - воскликнул Дрейк. - Только не вздумай
строить защиту на основании женских россказней: "Мы сидели там, в руках у
меня был ножик, а затем, совершенно неожиданно, в глазах у меня потемнело,
а когда я пришла в себя, он лежал там на кровати совершенно неподвижно, и
я закричала: "Ну скажи мне что-нибудь, Бенни!"
Мейсон усмехнулся:
- Все совершенно не так, Пол, хотя так оно и есть. Выкачай из
Блевинса всю информацию, какую только сможешь, найди его бывшую жену. Ну,
я пошел на переговоры с Хардвиком, загляну к тебе позже.
Мейсон вернулся в свой офис.
- Джеймс Этна направляется сюда, - сообщила Делла Стрит. - Он,
похоже, страшно возбужден.
Зазвонил телефон.
- Алло, - сказала Делла в трубку, выслушала ответ и повернулась к
Мейсону: - А вот и мистер Этна.
- Скажи, пусть входит, - сказал Мейсон, - и передай Герти, чтобы она
проводила мистера Хардвика сюда, как только он появится в конторе.
Делла Стрит повесила трубку и вышла, чтобы встретить Этну.
Этна, явно взволнованный, воскликнул, едва переступив порог кабинета:
- Мистер Мейсон, можете вы мне сказать, что, черт побери, удалось
разнюхать полиции?
- Они, видимо, абсолютно уверены в том, что откопали нечто очень
серьезное.
- Похоже было, - сказал Этна, - что они наверняка уверены в том, что
говорят...
- Делла Стрит и я перевернули вверх дном весь офис, пытаясь найти
микрофон, - усмехнулся Мейсон. - Мы подумали, что, может быть, им удалось
подслушать нашу беседу с миссис Кемптон. Что там с протестом? Вы его
подали?
- Нет. Я понял, что от этого не будет никакого проку.
- Вы хотите сказать, что ей предъявлено обвинение?
- Совершенно верно. Умышленное убийство. Они уже получили санкцию, и
ордер на арест был оформлен по всем правилам.
- Случилось нечто такое, в результате чего они неожиданно
почувствовали себя абсолютно уверенными, - заключил Мейсон.
- Конечно, это весьма необычная история, - позволил себе сделать
замечание Этна.
- Да уж, это точно.
- А что вы скажете по этому поводу? - спросил Этна.
- О том, что она рассказала?
- Да.
- Я еще не думал над этим.
- Но что произойдет, когда она расскажет это суду присяжных?
- Вы хотите сказать - если она расскажет это суду присяжных?
- Но ведь рано или поздно она будет вынуждена рассказать это суду.
Мейсон усмехнулся:
- Давайте в таком случае постараемся, чтобы это лучше было поздно,
Этна.
- Вы думаете, что присяжные не поверят ее рассказу?
- А вы?
- Ну в общем, - промолвил Этна, - черт побери, Мейсон, и верю, и не
верю.
Мейсон продолжал улыбаться.
- Конечно, если принять во внимание тамошнюю обстановку, то рассказ
звучит довольно правдоподобно. Был некий миллионер, экспериментировавший с
гипнозом. Он пытался гипнотизировать горилл и, вероятно, пытался внушить
им импульс к убийству человека. Совершенно естественно, что рано или
поздно он мог добиться определенного успеха, и тогда было бы совершенно
логично предположить, что он сам и оказался первой жертвой.
- Продолжайте, Джим, - сказал Мейсон. - Вы приводите аргументы в
пользу правдивости ее рассказа. Вы пытаетесь убедить себя так, словно вы -
суд присяжных.
- Ну да, а почему бы и нет?
Мейсон сказал:
- Если адвокат вынужден сам себя убеждать в правдивости рассказа
своего клиента, то, черт побери, самое разумное - сделать так, чтобы
больше никто и никогда этого рассказа не услышал.
- Я думаю, вы правы, - проговорил Этна, через силу улыбнувшись. - Я
сам еще толком не разобрался, как отношусь ко всему этому, а теперь, после
ваших слов, я понял, что очень старался, хотя и безуспешно, убедить себя в
правдивости этой истории, и, в общем, черт бы меня побрал, если я и сейчас
знаю, как к ней относиться. Все это звучит совершенно неправдоподобно,
если только не принимать во внимание обстановку, царившую в этом доме, а
на ее фоне все выглядит довольно логично.
- Через несколько дней мы будем знать намного больше, Джим, - сказал
Мейсон.
- Я никак не могу отделаться от мысли, что по моей вине вы втянуты во
все это, - посетовал Этна.
- Все нормально, - усмехнулся Мейсон. - Я бывал и в худших
переделках.
- Но все же снова возникает вопрос - почему полицейские действовали
так странно? Ведь, кажется, это довольно необычно для них?
- Необычно! - воскликнул Мейсон. - Это просто уникальный случай!
Зазвонил телефон, Делла Стрит сняла трубку, кивнула Мейсону и
сказала:
- Это Хардвик.
- Отложим ненадолго наше обсуждение, - обратился Мейсон к Этне. -
Поскольку нам придется иметь дело с Хардвиком, нужно быть уверенными в
себе и выступать единым фронтом. Мы должны улыбаться и излучать оптимизм.
Делла, пусть он заходит.
Делла Стрит распахнула дверь и произнесла:
- Мистер Хардвик.
Сидней Хардвик, явно чем-то очень озабоченный, сказал:
- Доброе утро, господа. Надеюсь, что я не расстроил ваши планы на
сегодняшний день, мистер Мейсон, и ваши тоже, мистер Этна.
- Ну что вы, отнюдь нет, - кивнул ему Мейсон, - присаживайтесь. Чем
можем быть вам полезны?
Хардвик сел, поправил очки на носу, черную резинку за ухом, потрогал
слуховой аппарат и сказал:
- Давайте с самого начала говорить начистоту. Мне известно, что вы
оба во многих отношениях занимаете противоположную по отношению ко мне
позицию. Вы, как я полагаю, представляете Джозефину Кемптон?
- Я тоже так полагаю, - сказал Мейсон. - А точнее, я думаю, мы будем
ее представлять.
- Вы оба? - спросил Хардвик.
Джеймс Этна, поколебавшись немного, ответил:
- Да, я полагаю, что мы оба.
- В таком случае, - продолжал Хардвик, - я представлял Бенджамина
Эддикса, пока он был жив. Мне известно о нем больше, чем кому бы то ни
было. Несколько месяцев назад я оформил его завещание. Это завещание
полностью соответствовало воле мистера Эддикса в то время.
- У вас есть основания полагать, что он изменил свою волю?
Хардвик прочистил горло.
- Не только волю, но и завещание.
- Вы хотите что-то сообщить нам и хотите что-то узнать у нас. Почему
бы вам не раскрыть карты? - предложил Мейсон.
Хардвик улыбнулся:
- Боюсь, что я неважный игрок в покер.
- Вы не играете в покер, - ответил ему Мейсон. - Вы принимаете
участие в деловых переговорах, где мы, все мы, должны выложить на стол
определенные карты. А теперь давайте договоримся, что вы начинаете
выкладывать все те карты, которые хотите раскрыть, а затем мы посмотрим,
что сможем вам показать мы.
- Очень хорошо. Дело в том, что сложилась в высшей степени необычная
ситуация - ситуация, которая некоторым образом играет на руку вашему
клиенту. Я решил, что вы должны знать об этом, мистер Мейсон, до того...
ну, в общем, до того, как вы, возможно, примете решение не представлять ее
интересы.
- Продолжайте, - сказал Мейсон, - мы вас внимательно слушаем.
- Вы посетили Бенджамина Эддикса во вторник вечером. Ваш визит вывел
его из душевного равновесия. Когда вы нашли кольцо и часы... ну, в общем,
это был жестокий удар по самолюбию и самоуверенности Эддикса. Он полностью
изменил свое решение о том, что должно быть написано в его завещании. В ту
самую ночь, до того как отправиться спать, где-то около половины
двенадцатого, он вызвал Натана Фэллона и Мортимера Херши на совещание. Он
сказал: "Джентльмены, я был идиотом. Я был просто самодовольным ослом. Я
вел себя деспотично, позволяя себе выносить решения, касающиеся всех
окружающих. Я виноват. Я хочу искупить свою вину, насколько это возможно.
Вот здесь написанное мной собственноручно завещание. Я кладу это завещание
в конверт. Я передаю его вам. Я прошу вас, джентльмены, запечатать этот
конверт, расписаться на его обороте и положить его в надежное место. Если
в течение нескольких ближайших дней со мной что-нибудь случится, вы должны
позаботиться о том, чтобы это завещание оказалось у мистера Сиднея
Хардвика".
- В течение нескольких ближайших дней? - переспросил Мейсон. -
Значит, он чего-то опасался?
- Нет, нет, ничего подобного. Похоже, что он просто собирался
встретиться со мной и оформить должным образом свое завещание, вот это
собственноручно написанное им завещание, подписать его, как полагается, в
присутствии свидетелей. Он хотел иметь это собственноручно написанное им
завещание как своего рода временную меру на всякий случай, и если с ним
что-нибудь произойдет, то старое его завещание не будет иметь силы.
Мейсон кивнул:
- И в ту ночь вы поехали к нему, чтобы составить новое завещание?
- Верно. Но он, однако, был слишком взбудоражен и не стал со мной
разговаривать. В тот момент я не мог понять, в чем дело. Но в свете
последующих событий могу составить теперь полную картину. Вы поколебали
его самоуверенность, мистер Мейсон. А я уверяю вас, что задеть его было
трудно, очень трудно; такой уж это был человек. И вот теперь, я, возможно,
