исполнять грязную работу, а этот громила, горлопан Кроче - только ширма?
- В этом случае другой агент может быть предупрежден Кроче. Твое
актерство с доктором Мариасси не обманет его. И мыне заинтресованы в
выявлении второго агента. Все, что нам нужно - это один человек, который
может обо всем рассказать. Один человек может нас вывести на Тоссинга.
- Бог знает, - заметил я, - что я не стремлюсь напиться и
профлиртовать жизнь в компании этой одетой в твидовый костюм
интелектуалки, сэр, и состоять с нею в браке, пусть даже фиктивном. Но
пока я точно не узнаю какова расстановка сил, я буду придерживаться
первоначального плана с незначительными изменениями. Может этим я смогу
кого-то одурачить, кто знает?
- Возможно, ты прав, - уступил Мак. - Задней мыслью - нам было бы
неразумно торопливо отказываться от прикрытия Мариасси, в особенности,
когда противная сторона действует так необдуманно. Хорошо, я... - он
помедлил. Я услышал, как у него наверху зазвонил телефон в тысяче пятистах
милях к северо-востоку от моего местонахождения. - Секунду подожди.
Возможно это звонок, которого мы ждем.
Я сел на кровать. Смотрел в стену. И представил себе тщедушную,
оскорбленную, взлохмаченную девчонку лежащую лицом вниз на помятой кровати
в комнате после погрома. Затем я представил себе горящую машину, тело,
покрытое простыней и сиротливо лежащую на дороге комнатную туфельку. Я
слышал, как Мак снял трубку телефона. Когда он говорил, в его голосе
слышалась торопливость.
- Эрик?
- Да, сэр.
- Мы не можем созвониться с доктором Мариасси. Она под каким-то
предлогом заперлась и приказала портье не тревожить ее. Невозможно было
выяснить, не привлекая внимания, по отданному приказу, кому принадлежал
голос - мужчине или женщине.
- О! Боже! - воскликнул я. - Мне следовало пойти прямо к ней. К
дьяволу все это актерство, надо действовать.
8
Комната Оливии Мариасси находилась на третьем этаже, двумя этажами
ниже моей. Я спустился по лестнице. Казалось никого не заинтересовало,
куда я напрвляюсь. Никаких подозрительных личностей в коридоре и напротив
триста десятого номера. У меня было чувство, что путь свободен и я не стал
медлить, чтобы удостовериться в этом. Я прямо подошел к двери и постучал.
Женский голос быстро спросил:
- Кто там?
Я с радостью выдохнул. Полагаю, что я тогда сильно волновался. После
минутной радости, я почувствовал разочарование. Наш неинтресный ученый был
все еще жив, и судя по тому, как спокойно и безоблачно был задан вопрос,
но явно она ожидала, что я прокричу свое имя и состояние дел сквозь двери;
но что за дьявольская мысль была предупредить портье, чтобы ее не вызывали
к телефону?
- Пароль, - я сказал мягко, - палуба, как на авианосце.
- О!
Последовала короткая пауза, затем дверь открылась. Появилась она; в
своем неизменном твидовом костюме. Единственное, что соответствовало
такому позднему часу, была не застегнутая пуговица на ее жакете. Она ее
тут же застигнула. Даже обувь была надета на ней, хотя ставлю пари, что
они не были минутой раньше. Ни одна женщина, насколька бы интеллектуальна
и воспитана не была, не станет сидеть и читать поздно ночью надеев туфли
на высоком каблуке.
Именно этим она и занималась: она читала. Торшер освещал стоявшее в
углу огромное кресло. В руках она держала толстую книгу, прижав
указательный палец к прочитанной ею строке. Я заметил название книги:
"Алгебра бесконечности" - бог знает, что бы это могло значить.
Стоя у дверей и глядя на меня, она выглядела, как некрасивая старая
дева - библиотекарь, строго вопрошающая у меня, почему я не могу взять в
привычку возвращать книги во время.
- У вас все в порядке? - спросил я, глядя ей в лицо. - Вы здесь одна?
Вначале она выглядела испуганной, затем возмутилась.
- Одна? Конечно я одна! Что вы имели в виду?
Я расслабился. Вполне явствовало из ее поведения, что никто не держал
ее на прицеле, спрятавшись в углу и диктуя ей, что сказать.
Я скользнул вглубь мимо нее. Комната была пуста. Пусты были туалет и
ванная. Я вернулся к ней и крепко запер входную дверь.
- Говорите, - сказал я, - что это за идея появилась у вас, доктор?
- Я вас не понимаю.
- Я имею ввиду телефон. Мы пытались до вас дозвониться. Напрасно.
Кто-то сказал портье, что вы не хотите, чтоб вас беспокоили. Естественно,
зная что в таких обстоятельствах - в особенности после сцены в баре - вы
преспокойненько изолировали себя от нас, а вам бы следовало ждать моего
звонка, мы оба в какой-то мере заинтересованы.
Ее палец потянулся ко рту - в манере порицаемой невинности. Это был
настолько детский жест для жнщины с ее строгим видом.
- Я не знала! Я думала, что я не такой уж ценный секретный агент,
мистер Коркоран. Мне очень жаль. Я... впрочем, это личное дело каждого.
Некто удалился с кем-то, нет, мне конечно все равно.
- Личное дело, - возмутился я. - Теперь у нас дьявольскпи много
времени для личных дел, доктор.
- Люди с медицинскими степенями не любят - за редким исключением,
чтобы их называли доктором, мистер Коркоран. - Она снова приобретала свой
холодный, окоченевший образ. - Вам ли критиковать меня, после того, как вы
бросили наше общее дело на середине, погнавшись за этой девчонкой в
лиловом и покинули меня, должна я уточнить в очень оскорбительной манере.
Я помню на авианосце вы говорили, что вы бегаете за женщинами, но я не
думала, что это происходит импульсивно!
Я уставился на нее:
- Вы в самом деле считаете, что я погнался за ней ради забавы? Боже
правый!
- А, что еще я могла подумать? - Холодно спросила она. - Я должна
сказать, что я сильно разочарована в ваших вкусах, мистер Коркоран. Это
блестящее платьеце, такое узкое, такое короткое, такое прозрачное. Почему
все эти маленькие проститутки считают, что очень чарующе иметь такие вещи,
что оголяются и руки и ноги и плечи?
Я сказал:
- Никогда не задумывался об своих вкусах. Эта маленькая проститутка,
как ты называешь ее, была избита и оскорблена из-за вас. Вы должны об этом
подумать, когда критикуете ее вещи. Вы также должны осозновать это в
следующий раз, когда вам вдруг вздумается отключить свой телефон по личным
причинам. Это не роббер в бридж с приятелями. Вы можете мне сказать, что
это были за личные причины?
- Я сказала вам. Я не хотела, чтобы меня беспокоили телефонными
звонками. - Она говорила совсем не о том, о чем думала. Она удивленно и
непонимающе смотрела на меня. - Почему "оскорблена"?
- Это технический термин для сексуального контакта проведенного
посредством насилия. Кто тот парень, о котором вы не хотите говорить?
- Ничего стоящего, - сказала она расплывчато. - Это личное дело. Это
чисто личное дело. Никакого касательства к нашему. Почему эта девушка
была... оскорблена?
- Этопоступок наглости и вызова, - сказал я. - Я использовал ее, как
ширму, а кто-то принял все за чистую монету и основываясь на этом
осмеливается судить о моих поступках. Во всяком случае, это одно из
объяснений, существует еще одно объяснение. Оно не исключает другие.
Оливия нахмурилась.
- Так значит вы покинули меня не потому, что.... - Она смолкла.
- Почувствовал жар в штанах по поводу этой девчонки? Совсем нет. За
нами следили док, мужчина который не захотел покупать, то, что мы с вами
продавали. Я подумал, что смогу испортить наш номер, но идея сработала.
- Значит... я должна перед вами извиниться.
- Я очень ругал того парня, который беспокоил вас по телефону.
Она покачала головой:
- Я заверяю вас, это совершенно не относится к делу, мистер Коркоран.
Вы говорите, что за нами следили? А мы именно на это и рассчитывали, не
так ли? Так вот, какова причина наших драматических великих усилий. Значит
вы вычислили мужчину, следящего за нами?
- Да, я вычислил его, - сказал я грустно. - Единственное, что меня
смущает, это то, что и он меня вычислил. Однако, он довольно странно себя
ведет, пока мы не поймем, что он из себя представляет, мы должны
продолжать наше шоу, как будто бы ничего не случилось. - Я внимательно
посмотрел на нее. Было ясно, что намерения отвечать на вопросы у нее нет и
мы напрасно тратим время, поэтому я сказал:
- позвоню я ухожу. Чем скорее я уйду от сюда, тем лучше, может быть
мы сможем спасти наше театральное дело. Тщательно заприте дверь и сообщите
портье, чтобы все телефонные звонки передавали вам прямо сюда. Затем вы
даете мне двадцать минут, чтобы проверить все вокруг и затем доверить мне
собственную охрану. Если я позвоню в это время, и скажу замереть, вы
замрете как штиль, как труп. Никому не отвечайте, если не постучат вот
таким манером. Я отрывисто постучал три раза по спинке стула, а затем еще
два раза. Не покидайте номера, кто бы ни позвонил по телефону, какие бы
сведения не сообщались. Если даже пройдет неделя, ждите здесь пока не
постучат к вам условным стуком. В ванне найдется вода, а без пищи люди,
говорят, могут прожить не один месяц. Все ли вам ясно?
Она облизнула губы.
- Прекрасно, мистер Коркоран. А если вы не позвоните, что мне делать
когдадвадцать минут истекут?
Я сказал ей. Это ей не понравилось, но мои опасные новости и тот
факт, что она ошиблась во мне, явно испугало ее, и она не стала выказывать
протеста. Я вышел и подождал пока не услышал звук задвигаемого засова, я
спустился вниз чтобы позвонить Маку, что наша женщина-ученый не потерялась
и не пострадала. Я описал ему ситуацию. Затем тщательно оглядел все,
присутствие Кроче нигде не отмечалось, что совсем не значило, что его нет.
Ему казалось отлично удавалось не оставлять следов, там где ему этого не
хотелось.
Оливия вышла из комнаты ровно через двадцать минут. А интересно
все-таки работать с ученым персоналом. Я смотрел, как она спускалась по
лестнице, как пересекла гостиную, я позволил ей пройти одной по коридору.
Через минуту или две вошел за ней.
Она села за стол у стены, за которым я сидел раньше. Я заколебался,
заметив ее там, но все же подошел к ней.
- Скажите мадам, как долго это длится? - Спросил я.
Она с испугом посмотрела вверх, нахмурилась загадочно.
- Что значит "как долго"?
- Вращение бара.
- О! - Произнесла она. - О, это вы тот мужчина.... Я не узнала вас
сразу.
- Прошу прощения, что я тогда так рано снялся, встретил одного
знакомого, я даже не предполагал, что он здесь. Вы не против, если я сяду
здесь, мадам?
- Почему бы нет? - Сказала она. - Нет проблем. Садитесь.
- Сверим часы, - предложил я. - Вот тот мужчина. Посмотрим, сколько
ему потребуется времени, чтобы очутиться опять перед нами. Позвольте, я
вам налью....
Все остальное неинтересно. Мы прошли сквозь стандартную схему
знакомства. Я сочинял историю о своем приезде из Денвера и что я здесь
журналист, а она сообщила, что прибыла из Пенсаколы и занимается научной и
секретной работой, о которой не разрешено говорить. Однако она может мне
сообщить, сказала она, если мне уж так интересно об одном феномене, с
которым она встретилась в своей работе, не подающемся классификации.
Возьмем, к примеру, нвесомость...
Выпив два стаканчика мы все продолжали говорить о невесомости.
- Конечно, теперь, когда мы запустили человека в космос, мы не можем
не изучать на практике такое явление, - сказала она и на мнгновение
смолкла, потом быстро посмотрела на меня. - О, проклятье, тот мужчина
