- Вы можете прилечь, если Вам понравится, Сэр, - сказал Брейсует. -
Они на конференции. Пока Вы им не потребуетесь. Не хотите ли выпить кофе?
В том деле, за которое вы беретесь, среди друзей, по крайней мере,
вам скажут что надо знать, когда время наступит для вас узнать это. Я не
спросил кто был на конференции. Я пил кофе. Затем оставшись один, я снял
военную форму, расстянулся на койке, закрыл глаза и пытаясь не думать о
том теле под простынью и блестящей единственной туфельке. Я вскоре заснул.
Когда я проснулся, на моих часах было около 9, но каюта не имела
прямого сообщения с внешним миром, потому я принял день на веру. Я ощутил
некоторую вибрацию и понял, что мы плывем. Появился Брейсуейт и повел меня
по проходу к водопроводу, потом на камбуз завтракать.
Я знал, что это был камбуз, потому что это было написано на двери. Мы
сели за отдельный стол, но там присутствовали другие офицеры, которые
посмотрели на меня мельком, когда я садился. Я надеялся, что не выглежу
таким дураком, каким казался себе в этой чужой военной форме.
- Мы не хотим из Вас делать тайну, сэр, - сказал Брейсуейт. Поскольку
это касается команды корабля, Вы являетесь офицером запаса, временно
исполняете обязанность наблюдать дневные тренировочные учения авианосца.
Так будет меньше разговоров, чем если бы мы пытались спрятать Вас от
взглядов команды. Он посмотрел на часы. Мы будем присутствовать при
тренировочных полетах, начинающихся вскоре. Как только мы кончим
завтракать, мы поднимемся на верх и посмотрим их посадку. Я надеюсь, что
небольшой шум Вам не помешает.
Он усмехнулся. В тот момент я не понял значение его усмешки, но мне
стало ясно потом немного позже, когда я ступил на узкий наблюдательный
мостик авианосца, или островок, смотря вниз на взлетную палубу, которая по
длине своей равнялась трем футбольным полям с механизмами способствующими
взлету и посадки - все в деталях мне пояснил мой молодой гид.
К этому времени мы находились посреди мексиканского залива вне
видимости земли. Ясным, прохладным, солнечным днем авианосец двигался
вперед с попутным ветром, так что мне пришлось надвинуть на глаза
форменную фуражку, чтобы ее не сдуло ветром. Брейсуейт рассмеялся.
- Мы двигаемся со скоростью 32 узла с ветром дующим вдольвзлетной
палубы для облегчения посадки самолетов, - объяснил он. - В это время года
обычно дует попутный ветер, но летом в спокойную погоду офицеру,
обслуживающему полеты приходится сильно попотеть. А вот и эскадрилья, сэр.
Самолеты кружились над авианосцем, как рой шершней; один из самолетов
быстро снизился, уцепившись за тормозной трос крючком на хвосте, с хлопком
остановился. Сильная вспышка и он поехал вперед мимо того островка, на
котором мы находились; в тот же момент второй самолет ухватился за
тормозной трос, и теперь мне стало понятно замечание Брейсуейта о шуме.
Проклятые самолеты хрипели, свистели и всхлипывали. Бортовая катапульта
вышвыривала один грохочущий самолет с носа корабля, разворачивалась, в то
время, как со взрывом запуска двигатели другой самолет, ожидая своей
очереди. В то время третий самолет катился по палубе с воем штормового
ветра, четвертый самолет шел на посадку с кормы с воем шакала...
Было что-то гипнотическое в этом страшном грохоте. Это напомнило мне
другое место, где я находился несколько лет назад, наблюдая взлет других
самолетов, подготовку которых я помогал обеспечивать тайным и неприятным
способом. Я даже предполагаю, что парни, в этих самолетах знали тех кто
раньше них, кто-то другой, а не эти серьезные парни с их лицами наполовину
скрытыми шлемами, поняли, что если наступит время, для них взлететь со
смертоносным грузом на их грозных машинах, они только придадут немного
официального шума и блека молчаливой, неофициальной войне, которая всегда
велась тихими людьми, никогда не носившими блестящих шлемов, и зачастую
даже не имеющих микрофонов или других средств коммуникации с родной базой.
То, в чем нуждается наша секретная служба, с усмешкой подумал я, так это в
департаменте общественных отношений. Люди не ценят нас.
Все самолеты взлетели и воцарилось спокойствие, только дул ветер, да
доносилось неясное гудение гребных винтов. Брейсуейт посмотрел на свои
часы.
- Как раз время для получения инструкций из Вашингтона, - сказал он.
- Это случится в ближайшие четверть часа.
Щелкающий звук нарушил относительное спокойствие и двух роторный
вертолет, в виде банана, сел на палубу, как раз под нами. Три челловека -
двое в гражданском и один в офицерской форме со всеми знаками отличия
какие только можно вообразить на головном уборе, вышли из вертолета и
направились к капитанской каюте. Я посмотрел на Брейсуейта. И увидил его
молодое спокойное лицо, поэтому я счел необязательным начать с ним
разговор, ввиду того, что мы видели трех довольно значительных человека,
чьи лица могут быть узнаны, почти каждым, кто читает газеты и смотрит
телевизор. С другой стороны, мне кажется, было не случайно, что меня
показали им. Кто-то пвтался показать мне важность предстояшей работы,
какова бы она не была. Брейсуейт снова посмотрел на часы, этот парень
прямо помешался на хронометре.
- Они готовы принять Вас внизу, сэр, - сказал он и указал мне на
дверь, точнее на люк через который мы поднялись. - Не стукнетесь головой,
спускаясь по трапу...
Я не мог бы точно сказать был ли на борту авианосца кинозал, но было
очевидно, что для этого использовали конференционный зал, судя по
разбросанным повсюду бумажкам, пустых стаканов, пепельниц с окурками и
застоявшемуся табачному запаху. В конференц-зале находилось два человека.
Одна из них была женщина. Судя по первому впечатлению, которое создавалось
у меня, я мог бы сказать, что раньше никогда не видел, и я взглянул на
мужчину.
Это был тощий, седоволосый человек с черными бровями. На нем была
серая фланелевая рубашка, белые брюки, шелковый галстук, о нем можно было
сказать, что он был хорошо сохранившийся, среднего возраста банкир или
бизнесмен, но только бы я этого не сказал. Я знал его, он был одним из
плдюжины самых опасных и безжалостных в мире людей.
Я узнал его. Я работал на него примерно лет пятнадцать.
Мак сказал:
- Благодарю Вас, мистер Брейсуейт. Подаждите нас, пожайлуста, за
дверью.
- Да, сэр.
Мак посмотрел на молодого лейтенанта, как тот лихо повернулся и
вышел. Он коротко улыбнулся.
- А хорошо их тренируют на севере, не так ли?
Я неочень то интересовался строевойподготовкой Брейсуейта, но если
Мак об этом упоминул, то это не случайно, поэтому я решил его поддержать.
- Да, хороший парень, - сказал я. - Он не позволяетсебе
расслабляться. Он внел спортивную машину, как бог. Но он рискует замучить
меня до смерти, не проявляя осторожность.
- Я знавалодного молодого офицера, который имел предрасположенность к
этому слову. Он тоже был довольно хороший водитель. - Сказал Мак.
- Да, сэр, - подтвердил я. - Но, сэр, я полагаю, что Вы не включили
этого офицера в то дело, которое нам предстоит. Он слишком любит флот,
сэр.
Мак передернул плечами.
- Как бы там ни было, я все-таки отмечу для себя его имя. Может
наступит такое время и в мире сложатся такие условия, когда личные
симпатии не будут приниматься во внимание. Насколько я помню, Вас нетрудно
переубедить.
Я сказал:
- Я всегда был кровожадным парнем. Я не думаю, что он может что-то
значить для Вас.
- Хорошо, хорошо, мы посмотрим. - Он оценивающе посмотрел на меня. -
Вы хорошо выглядите. Отдых Вам пошел на пользу.
- Да, сэр.
- Я с огорчением выслушал доклад об аварии под Маями.
Я внимательно посмотрелна него. Он никогда не одобрял моей
заинтересованности в судьбе Гейл Хендрикс. Он думал о ней, как об
испорченной проститутке, богатой и ненадежной, не с такого рода девушками
хотел бы он чтобы его люди имели дело, если они не могут развлечь себя
другим более профессиональным способом. Мы и в самом деле не имели своей
личной жизни. Все наши привязанности: любовные и иные - определенным
образомрегистрировались в Вашингтоне.
Я сказал:
- Я уверен, что Вы плакали, все время, пока находились в картотеке,
когда изымали ее карточку.
Он невысказал своего неудовольствия. Он только сказал:
- Конечно, Вы приняли меры, чтобы убедиться, что это был всего лишь
несчастный случай.
- Да, сэр. Она была рассерженна по личным причинам, о которых мы
здесь не будем упоминать. Она много выпила. На большой скорости вела
машину. На дороге был длинный крутой поворот, ее вынесло на обочину
дороги, она попыталась вырулить. Люди думают, что все что им надо, так это
безотказные тормоза и легкое управление, чтобы двумя тоннами изящной
механики можно было управлять, как гоночной машиной "Феррари". На большой
скорости она шла по кривой на пределе возможного для шин, применяемых на
таких крупных машинах. Когда она нажала на газ, кадилак начал скользить.
Она испугалась и нажала на тормоза, при резком заносе ее выбросило из
машины. Нет и намека, что все это спланировано заранее. Нет огнестрельных
ран, необъяснимых синяков и подкожных ран. Кто-то мог просто ехать рядом и
столкнуть на обочину, но нет никаких следов, доказывающих это.
Мак скорчил гримасу.
- Мне не нравятся дорожные аварии связанные с моими людьми. Возникают
всякого рода вопросы. Хорошо, я буду держать Вас в курсе, если что-нибудь
обнаружится, но мы не можем больше на это тратить время.
Он посмотрел на женщину, стояшившую в ожидании неподалеку. Когда
онвзглянул на нее, она быстро подашла к нам. На близком расстоянии я
увидел, что был несправедлив, прогоняя ее взглядом. Это по причине ее
макияжа или отсутствие его ввело меня в заблуждение. А также прямые,
машиного цвета, зачесанные назад волосы и в толстой оправе очки.
Она была среднего роста. Ее грузный твидовый жакет не мог позволить
правильно судить о ее фигуре. Прямой, свободно спадающий жакет, модный в
то время, позволял скрывать нежелаемую беременность - проблема этой леди
казалось была незнакома - как я рассудил, и к тому же жакет явно не шел.
Ее обувь явно не гармонировала с рисунком ее ног. Однако она не была
тучной, ни тощей, не имела физических недостатков.
Что касается ее лица, то у ней были крупные: лоб и подбородок, и
хмурый рисунок рта, жестокий. На вид ей можно было дать лет 30-35, а может
быть и меньше. Она мне явно не нравилась. Не находилось извиненийдля такой
в общем-то миловидной женщины, сознательно одеваться так, чтобы выглядеть,
как леди Макбет после ночи проведенной в спальне гостей с ножом в руках. Я
полагаю, что это просто деформированное тщеславие, предполагающее наличие
глубокого самомнения.
Пока я бегло рассматривал ее, она тщательно рассматривала меня с
головы до ног. Она повернулась к Маку и стала говорить с ним без всякого
энтузиазизма.
- Это ваш очередной кандидат, мистер Мак Ри? Не слишком ли он высок
для агента? Я предполагала что они должны иметь не бросающуюся в глаза
внешность.
- Это мистер Пол Коркоран, - сказал Мак опустив ее коментарии. - Пол,
Доктор Оливия Мариасси.
Доктор Оливия Мариасси после того, как нас представили, ограничились
кивком в мою сторону.
- Я предполагаю, что это вымышленное имя, - сказала она Маку.
- Плохой выбор. Этот мужчина явно скандинавского, а не ирландского
происхождения.
Она говорила с Маком хмурившись на меня:
- Хорошо, у него не хитрый, обвивающий плющом взгляд, совсем другого
