могу запомнить названия. С базы сообщили, персонал под слежением
вражескими агентами и только их работа удержала их от преследования
самолетов.
- Вы полагаете, - сказал я, - что начал звонить колокол?
- Да. Я с сожалением должен заметить, что этот рапорт не был
воспринят серьезно другими правительственными департаментами. Все это
воспринимается несерьезно теми, кто не слышал о деятельности Тоссина в
Будапеште и что у этих людей с Военно-Воздушной базы одержимы манией
преследования.
- Паранойя здесь уместное слово, сэр, - сказал я.
- Спасибо, Эрик. Паранойя. Постепенно стало ясно, что признав
одержимость паранойей за командованием Стратегической авиацией, несомненно
надо признать, что нечто неприятное планируется в очень широком масштабе.
Одна ячейка была вскрыта в Вашингтоне Дистрикт, Колумбия. Можете
представить, какой фурор это вызало там, где полнейшая безопасность. Затем
сам Тоссин был замечен в стране и кто-то вспомнил Будапешт и все
рассыпалось в прах. Ячейки теперь известны или предполагается их наличие
даже в Сан-Диего, Калифорния и в некотором мало-известном правительству
активности в штате Мен. Нам неизвестно сколько их всего. Мы не знаем, кому
предназначено умереть, а кому нет. Это создает некоторую панику, среди
некоторых важных лиц, кто отважно соглашается с возможносью иметь миллионы
убитых в ядерном конфликте.
Я сказал:
- Я знаю. Это немного отличается, когда человек с пистолетом или
ножом охотится за вами.
- И в результате, - Мак продолжал, - некоторыми лицами Эмиль Тоссин
больше уже не рассматривается, как невысокого роста светловолосый
еврей-интеллектуал, он рассматривается, как сам дьявол. Наша работа
обезвредить его. Нам неизвестны детали его операции. Мы не знаем, его
деятельность независима или последует совпадающая акция из-за океана,
чтобы восторжествовать над той неразбирихой, которую он надеется создать.
Мы не знаем, - сказал Мак, - и поскольку вы участвуете в этом деле, нам
нечего опасаться. Информация - это дело других агентов. Единственная
информация, которая должна вас волновать: где Эмиль Тоссин?
- Да, сэр.
- Вы отыщите его, - сказал Мак, - используя все необходимые средства.
Когда найдете, вы его убьете. Есть вопросы?
- Нет, сэр, - сказал я, - Я полагаю, что вы высказались предельно
ясно.
4
Коктейль-бар в "Монтклие Хотел" представлял собой круглый бар,
имеющий неясное сходство с цирковой каруселью украшенный балдахином. По
этой причине, я полагаю он был известен, как "Карнаваль Рум". Когда я
вошел, все сидения балдахином были заняты. Это заставило меня, к счастью,
выбрать место в стороне от остальной массы посетителей, что казалось
естественным, в противном случае, кто-нибудь бы стал удивляться, почему
одинокий мужчина удалился в темный угол добровольно, вместо того, что бы
сидеть в баре. Кто-то должно быть и удивился позже в силу последовавших
событий, если парень не ожидает подруги в одиночестве.
Бармен победил мое сердце, снабжая меня Мартини с оливками вместо
того, чтобы продать мне луковую шелуху, сморщенные лимоны и прочию чепуху.
Т.к. дверь и все входящие, предположительно, не имели интереса для меня, я
сконцентрировал свое внимание на посетителях, окружавших бар. Cо всей
очевидностью я пришел к заключению, что довольно соблазнительная телка
сидела на маленьком стулике. Экспонат женского рода в алом сатиновом
платье, молодой и непринужденный был очень интригующ со спины, ибо
остальное не предстовлялось взору.
Я взял стакан, чтобы отметить мое возвращение ко гражданской жизни.
Уход с коробля совершился на старом пропеллерном, тренировочном самолете,
который лязгал, как бак с болтами через иллюминатор, которого длиной в
триста ярдов взлетная палуба авианосца выглядела очень короткой.
Катапульты не предназначались для пропеллерных самолетов. Пологалось, что
они способны производить взлеты самостоятельно, но был один момент или
два, когда взлетая с палубы видишь только океан перед собой, я сомневался,
не совершон ли кем-нибудь здесь просчет.
Брейсуейт взлетел великолепно и высадил нас на военном аэродроме
далеко от побережья. Там я обнаружил интересный и умеренно откровенную
легкость заставить моего офицера выглядеть хорошим, если бы кто-то
потрудился проследить за мной до самого того момента. Затем мы сели в
автомобиль, который доставил нас в песаколу, где я опять надел брюки и
спортивную курточку, оставив мое военное обмундирование в пустой комнате
вместе с моей лейтенантской униформой. Мы на всей скорости вернулись назад
вдоль побережья в автомобиле Хели принадлежащем Брейсуейту и вернулись в
Новый Орлеан немного вскоре после сумерок.
Все это было так сложно организовано в стиле старого ОСС и
аналогичным с ним организациях. Если за этим больше не последовало ничего,
я подумал это заставило некоторых ответственных лиц почувствовать что они
соприкаснулись со значительным делом имеющим чуть ли немеждународныи
масштаб. Может быть в этом было что то серьезное. Я вышел из автомобиля за
несколько домов до гостиницы.
- Вам поямо, сер, - сказал Брейсуейт. Гостиница будет слева.
Ошебиться невозможно.
- Надеюсь сказал я.
- Мне не позволяется задовать вопросов, я знаю, - сказал он. Но... А!
К черту! Удачи, сер.
Он протянул мне руку. Это было первое проявление гумманости, которое
прорвалось сквозь его надрессированность в Морской Академии.
Я пожал ему руку и посмотрел на него. Спортивный автомобиль, в
котором он сидел, приходился не выше колена. Я сказал:
- Если вы заинтерисованы в этом деле, это можно устроить на
постоянной основе. Я передам вам слово, как оно было передано мне. Лично я
бы на вашем месте, остался бы в Морском Флоте. Но я должен вам сказать,
что есть некто, кому нравится, как вы справляетесь со своим делом.
- Спасибо, сэр.
Было трудно определить в потемках, но я подумал и представил, как его
детское лицо вспыхнуло на секунду от удовольствия.
- Что касается предложения...
- Отбросьте ребячество, все это дело воображения и быстрого вождения,
- сказал я. И не тратьте свой ответ на меня. Учреждение контрразветки... И
я назвал ему телефонный номер в Вашенгтоне и махнул на прощание рукой.
Счасливого приземления, как мы неприкаенные говорим.
Вспоминая все это сейчас, я ощущаю себя стариком и циником. Чтобы
поднять настроение, я посмотрел на маленькую биксу в алом, но она ушла
дальше, ориентируясь по окружности бара. Моей первой мыслью было, что
девчонка пересела за другой стол. Затем я понял, что это огромное,
круглое, хитроумное изобретение, занимающее весь центр комнаты, вращалось
как волчек, только гораздо медленнее.
Конечно, я об этом был ознакомлен раньше, но это ускользнуло из моей
памяти на какое-то время. Вспомнив об этом и видя на деле, факт этот
явился шоком для меня, в особенности это было нечто, о чем я само собой
разумеется, не должен был забывать. Это было частью нашего плана. В то же
время я отметил про себя, что эта женщина сидит за столом слева от меня, в
нескольких метрах дальше вдоль обитой материей скамьи, что следовала вдоль
всей стены.
- Официант, - обратился я к нему игнорируя женщину, - официант, или я
пьян от этого Мартини, или эта комната вращается.
Последовал смешок от женщины, которая сидела там.
- Это именно так! - сказала Оливия Мариасси. - Что за странная вещь -
оборудовать так бар! Я подумала, что со мной плохо, когда зашла сюда после
полудня и заметила вращение.
Таков был зачин разработанный специально для нас. Я полагаю, что
Голливуд высоко оценил эту сцену с верно поданными репликами. Слова
прозвучали правильно, но она не была актрисой первой величины и я понял,
что она никогда не знакомилась с мужчиной в баре. Смех был принужденный и
в голосе чувствовалась фальш. Наигранная сцена.
Я оглянулся вокруг, как возможно сделал бы мужчина, к которому
обратилась странная женщина в таком странном месте - иначе говоря много
обещающее. По правде говоря, я совсем не предполагал, окажется Бриджит
Бардо, та женщина, что сидела поодаль от меня. На мгновение на моем лице
отразилось замешательство, которое я вежливо подавил. Док Мариасси не во
многом изменилась с того времени, когда я в последний раз ее видел. С тех
пор минуло только несколько часов, но есть женщины, которым за этот
отрезок времени поменять вещи и подвести губы.
Наша ученая леди была одета в свои твидовые серые одежды. Прямые
волосы стянуты назад, полное отсутствие макияжа, с крупной оправой очки
придавали ей вид скрытой старомодной школьной учительницы. Она произвела в
себе только одно изменение - надела туфли на высоких каблуках. Стол и
слабый свет не позволяли разглядеть на ней изменение, но у меня создалось
впечатление, что ее ноги не так уж плохи.
Ее улыбка была довольно ужасна. Она очивидно чувствовала боль, когда
улыбалась мене. Может быть ей вообще было больно улыбаться кому-либо. Я
ободрил себя этой мыслью.
- Не правда-ли довольно странно это, мадам, - сказал я вежливо. -
Хотелось бы знать за какое время оно совершает полный круг.
Это тоже являлось частью приготовленного диалога. Это давало ей
возможность в виду ее ученого характера сверить часы и
прохронометрировать. Так как круглый бар затрачивал пятнадцать минут на
один оборот. Мы стали старыми друзьями к тому времени, когда научное
изыскание было окончено и переправерено - стали старыми друзьями - во
всяком случае для меня, чтобы купить ей Мартини и впоследствии еще
несколько стаканчиков, попросить проявить жалость к одинокому мужчине из
Денвера, который ни чего не знает о Новом Орлеане, не знает даже где
раздобыть хорошую еду.
Это было довольно хорошее начало для начинающегося романса, и этим мы
никого необманывали. Я надеялся, что она почувствует это. Я надеялся, что
у ней достанет чувства разыграть сцену с сигаретой, дав мне шанс разыграть
джентельмена со спичками, перед тем как пуститься в игру по-серьезному.
Затем я вспомнил, что она не одобряет тех, кто курит. Я заметил, как
она собирается пуститься в новую спланированную для нее сцену которая, как
я знал, будет так же убедительна, как слово, дауаемое школьником, что он
не будет вести себя плохо - как я заметил человека, глянувшего на нас от
дверей.
Он совсем не прятался от нас. Он просто стоял там и смотрел на нас
задумчиво и я уже знал, что это именно "он". Никакого сомнения. Я полагаю,
вы бы тоже заметили его, заметили этих тренированных людей, -
профессионалов, мужчин, занимавшихся тем же ремеслом, что и вы. Я не хочу
сказать, что узнал его лично. Нет, он мне был незнаком. Он отсутствовал и
в нашей приоритетной, богатой картотеке. Но это был "наш" человек, он им
должен быть. Они совсем не одинаковые. Я не думаю, что их здесь было двое,
двое людей такой разновидности, - кроме него и меня, я полагаю.
Это был крупный, среднего возраста мужчина, лысый, с оттопыренными
ушами - похожими на симметричные ручки на украшенной орнаментом вазе,
только он уж во всяком случае орнамента не имел. У меня создалось почти
зрелищное ощущение того зловещего выражение во взгляде, который я позволил
себе. Я не осмелилися смотреть дольше. Может быть его инкстинкты не были
так обостренны, как мои. Если это так, то он значит еще не заметил меня,
просто обычным рутинным образом бросил на меня взгляд, как если бы он
отметил всякого, кто имел бы контакт с его реальным объектом - Оливией
