над водой на большой скорости, какие-то стеклянистые существа показывались
на поверхности воды. Мы разбили лагерь, и Гарсон выпустил три
наблюдательных воздушных шара, чтобы следить за окружающими холмами. Никто
нас не преследовал. Это дало нам возможность попробовать выспаться.
Начался дождь, холодная вода просачивалась под броню. Мы разбрелись в
поисках укрытия. Большинство укрылось под упавшими от ветра соснами, но мы
целый час искали более удобное место и отошли километра на три от своих
компадрес. Мавро настаивал, что где-нибудь поблизости обязательно есть
отличная теплая пещера. Мы нашли большое светло-синее пустое бревно,
достаточно просторное, чтобы вместить нас всех, и Завала очень хотел
разместиться в нем, но Мавро выстрелил в него из лазера, и оно тут же
захлопнулось. Если бы мы поступили глупо и вошли в него, были бы
проглочены целиком. Наконец мы нашли то, что искали: на склоне холма в
зарослях у ручья лежал гигантский пустой череп какого-то хищника. Он был
так велик, что мы впятером смогли разместиться в нем, под верхним небом,
защищенные от ветра и дождя. В тонких местах череп оказался странно
прозрачным, сквозь него почти можно было видеть, и вообще он не был похож
на череп знакомых мне животных - очень хрупкий и угловатый, и зубы в
челюсти тоже необычные для хищника. Как хрящевые зубы некоторых рыб, зубы
и челюсть - одно целое, просто заострения на конце кости.
Мы заткнули щели в черепе сухой травой и веточками, чтобы в наше
убежище не проникал ветер, потом согрели камень короткими выстрелами из
моего лазера. Сняли шлемы: воздух чистый и свежий. Все мы очень замерзли и
просто сидели, отдыхали и смотрели, как заходит солнце. Старались
набраться сил, чтобы приготовить ужин. Сутки на Пекаре всего в двадцать
часов, поэтому солнце садится здесь быстрее, чем на Земле, особенно в
горах и в облачные дни. Казалось, просто выключают свет. Так здесь садится
солнце.
Немного погодя Завала хмыкнул и несколько нервно сказал:
- Интересно, что это за животное. И что оно ело?
Вопрос показался мне странным. Мы видели в симуляторах речных
драконов - Кава но Риу. Огромные пурпурные змееподобные существа, с такими
слабыми конечностями, что они не могут ходить, а только ползают. Это,
должно быть, череп исключительно крупного экземпляра. Зубы изношены и
поломаны. Я указал на них и сказал:
- Эти зубы явно предназначались, для того чтобы ловить и удерживать
добычу. - Потом показал на зуб у ног. - А у этого длинные острые края, он
для пережевывания мяса. Очевидно, животное это хищное.
Завала еще больше испугался.
- Si, но что оно ест?
Мавро ответил:
- Очевидно, что-то медлительное, тупое и жирное. Наверно, он питался
японцами.
Все рассмеялись. Мавро пошел к машине, достал пакеты с рисом и
овощами, бутылки саке. Я почувствовал себя легко, был доволен и готов не
спать и дальше. Мы подогрели ужин, и за едой Завала сказал:
- Знаете, что это мне напоминает? Мы с друзьями в юности так спали в
кустах. А вам?
Я много лет не спал под открытым небом и должен был согласиться -
когда спишь на воздухе, охватывает возбуждение.
Завала предложил:
- Давайте рассказывать страшные истории. Слышали о вампирах мозга?.
И он рассказал старую байку о человеке, таком умном, что ему не с кем
было поговорить. И он создал искусственный разум, способный беседовать на
его уровне. Когда этот человек умер, ИР стало одиноко и он создал
биоразум, мозг, весивший двенадцать килограммов и обитавший в собственном
кимехе. Но для того чтобы оставаться живым, мозг нуждался в постоянном
притоке крови, и Завала рассказал обо всех причудливых и сложных способах,
какими биоразум снабжал себя кровью. Глупая байка; она была старой уже во
времена моей юности.
- Я знаю историю, - сказал Мавро, когда Завала кончил. - Это
подлинная история. В моей молодости, когда я дружил со студентами
технического колледжа, у меня был друг по имени Ксавье Соса, и у него был
прирожденный Дар. В пси-тестах он набирал 991 очко. Во всей галактике не
наберется и ста человек с таким сильным Даром, и власти пристально следили
за ним, ожидали, когда он созреет, чтобы использовать его способности.
- Ксавье много времени проводил, глядя в миры, которые никто, кроме
него, не мог видеть. Он говорил, что реальность похожа на лук, с
бесконечным количеством слоев один под другим, под тем единственным слоем,
который мы можем видеть. Мы способны в нашем состоянии видеть только один
слой, но он с помощью своего Дара проникал в один слой за другим, чтобы
увидеть, что там, ниже, познать такие уровни вселенной, которые нам
недоступны. На каждом уровне есть животные и разумные существа. Некоторые
из этих существ есть и в нашем мире, но в другой форме, а некоторые вообще
не имеют формы. Люди обитают в нескольких вселенных одновременно, но
большинство осознают реальность только одного уровня. Например, если бы мы
смогли воспринять альтернативную вселенную, которой владеющие Даром дали
номер шестнадцать, мы бы увидели себя в виде растений - шары разноцветной
энергии, со щупальцами из света, лишенные всякого волевого начала. Не
существа, которые действуют, а такие, над которыми совершают действия.
- Однажды мы с Ксавье слушали музыку, и я почему-то без всякой
причины очень испугался. Ксавье долго смотрел на меня, потом взмахнул
рукой, и страх прошел. Он сказал, что на шестнадцатом уровне на меня
напало некое существо и стало поедать меня.
- В той вселенной мы далеко от своего центра. Но то, что в нашей
вселенной представляется нам простыми морскими моллюсками, на самом деле
существа редкого и светлого разума.
- Все вы знаете лишь одну вселенную, в которой ведут войну
Объединенные Нации. Они шлют на войну всех медиумов. Но только Одаренные
понимают сущность этой войны и только они знают сущность нашего врага.
Только горстка знает, как вести войну на этом уровне.
Мавро помолчал. Я и раньше слышал такие рассказы. Не думаю, чтобы я
им верил. Но никогда не слышал, чтобы говорили с такой уверенностью, как
Мавро.
Мавро чихнул, выстрелил из лазера в камень у своих ног и протянул
руки, грея их у раскаленной скалы.
- Ксавье никогда не объяснял мне, что пытается отыскать. Но он
говорил о том, что если мы выиграем эту войну, настанет время, когда
сознание всего человечества соединится. Оно постигнет сущность угрозы из
другой вселенной, и в то же мгновение угроза исчезнет. И вместе с ней
исчезнет всякий эгоизм и жадность. Он верил, что когда-нибудь это
произойдет. Не в наше время, и, может, не через сто поколений, но
произойдет.
Когда ему было четырнадцать лет, он сказал мне, что проник в место,
которое Одаренные называют Тен-селл, и смотрел, как наши воины сражаются с
врагом. Его Дар еще не созрел тогда, и Объединенные Нации не собирались
еще несколько лет привлекать его к службе, но он сказал мне, что
отправится в это место и бросит вызов враждебному существу. Он собирался
вступить с ним в бой. Я задавал ему множество вопросов, но он объяснил мне
только, что оно выглядит как большой черный сгусток искривленного металла
и что оно само тоже не в своем центре в том месте; у него свои
ограничения.
Я спрашивал его, угрожает ли ему опасность, и он ответил, что он,
чтобы отправиться на бой, должен оставить свое тело и уйти в Тен-селл,
перенести центр своего существа в место, где нет времени. Если проиграет
битву, погубит себя в нескольких вселенных. И часть его умрет. Но больше
всего он боялся, что будет сильно ранен и не сможет вернуться назад к
своему телу. У него не будет способа находить обратную дорогу, и часть его
погибнет безвозвратно.
Он просил меня следить за его телом, пока он будет отсутствовать,
караулить вместе с другими ребятами из колледжа. Мы должны были стоять
рядом с ним и звать его по имени.
И вот мы пошли к нему домой и сели у его кровати. Он закрыл глаза и
перестал дышать, и мы стали звать его и применять сердечно-легочные
средства. Но он так никогда и не вернулся в свое тело Мы похоронили его.
Неделю спустя я ощутил его присутствие. Не слышал его и не видел, но
чувствовал. Та его часть, что осталась, искала тело. Я много раз
чувствовал это в течение многих лет. И рассказываю вам это потому, что он
здесь, стоит сразу под холмом.
У меня по коже поползли мурашки. Рассказ Мавро задел что-то внутри
меня, встревожил. Может, потому, что его рассказ о Ксавье очень напоминал
то, что я испытывал, чувствуя присутствие Флако. А может, рассказ о
человеке, утратившем часть себя, тронул меня, потому что я и сам
чувствовал, что потерял часть себя. Я снова ощутил присутствие призрака и
встал.
- Кто-нибудь хочет воды? - спросил я.
Никто не хотел.
- Воду из запасов не трогай, - сказала Абрайра. - Пей из ручья.
Я пошел к ручью. Он был шириной в десять метров, в форме чаши, как
будто специально прорыт. Так выглядят реки с опасными обитателями.
Очевидно, они прочищают и углубляют русло, много раз протискиваясь по
нему. Но здесь берега ручья поросли кустами. Живший в нем дракон уже
несколько лет как мертв.
Я посмотрел на воду и подумал, стоит ли ее пить. Мысль эта вызвала у
меня отвращение, и я решил, что на самом деле не хочу пить. К тому же я
использовал этот предлог, только чтобы уйти от Мавро. Вспоминая его
рассказ, я чувствовал, как меня охватывает холодок.
Я пошел вдоль берега ручья, думая о Ксавье, обреченном вечно искать
часть себя. Чувствовал себя истощенным и физически, и эмоционально. После
стольких лет жизни я все еще ищу страсть, сильную и животворящую. Что я
чувствовал? Ощущение пустоты? Наверно, просто насилие, которое ожесточает
человека, сказал я себе. В Панаме все вокруг было полно насилием, но я не
ожесточался.
"Это моя броня, подумал я. Она отрезает чувства, делает меня
недоступным". Я устал и почти галлюцинировал. Казалось разумным
пожертвовать сном, чтобы что-то почувствовать. Я решил, что холодная ванна
мне поможет. Раздеваясь, я терял равновесие. Оставил защитный костюм на
берегу и пошел в воду. Вода оказалась глубже, чем я думал, и через два
шага я погрузился с головой. Поплыл немного, ни о чем не думая, но тут
какое-то существо, твердое, как камень, задело меня за ногу. Я торопливо
поплыл к берегу и натянул брюки. Достал мачете и прислонился к дереву,
закрыл глаза, попытался отдохнуть.
Купание не принесло мне облегчения. От холодной воды онемели руки, я
не чувствовал мачете. Попытался ощутить что-то, но ощущал только холод,
отдельные капли, ползущие по коже, ветер, играющий на груди, от него
затвердели соски. Но этого недостаточно. Мне нужны не физические ощущения.
Мне нужна страсть, которую я испытал, когда Тамара засунула мне в
грудь крошечное собачье сердце. Тогда я себя чувствовал более живым, чем в
любой другой момент своей жизни. "Научись бегло владеть мягким языком
сердца". Слова ее составляли основу аргумента, с которым я не мог
согласиться. Нельзя упражняться в сочувствии, как упражняешься в ударах по
мячу. Мне эта мысль казалась нелепой. Но чувства у нее настоящие. Она дала
мне испытать чувство, и я тосковал по нему, как наркоман по зелью.
Не размышляя, я направился к лагерю Тамары, к холму, над которым
висели наблюдательные воздушные шары Гарсона. Взял с собой только мачете и
шел в одних брюках. Шел по густому лесу, руководствуясь только своим
инфразрением. Земля влажная и густо усыпана сосновыми иглами. Я двигался
