А Леонид был уже озаренно счастлив одной только верой в Лялину улыбку
и не желал потерять, расстаться с "обузой" - без влюбленности неполнок-
ровно писались стихи и проза, не расцветала метафора, не сверкал радуж-
ной многогранностью кристалл образа, не сплетались в узор нити сюжета.
Отболев, Леонид летел на работу. Ля-ля-ля, пела душа, Ля-ля, пела лю-
бовь. В автобусе Леонид увидел через плечо соседа заглавие рассказа из
детской книжки - "Счастливый ослик". Это про меня, усмехнулся он.
Леонид свернул на аллейку, ведущую в глубь квартала, и стал стихать
шум дороги, словно не он шел вперед, а дорога с ревущим потоком машин
уезжала куда-то, тонула в пространстве неба. Ляля вышла из магазина,
словно ждала Леонида, он взял у нее сумки, а она его под руку и они пош-
ли рядом.
- На работу не хочется... - вздохнула Ляля.
Леонид посмотрел ей в глаза - так рядом и свернул во двор ближайшего
дома. Скамейка словно ждала их.
Леонид, не помня, с чего-то начал, признание состоялось.
Про невыносимую легкость "обузы", про фантазии "Пейзажа", про пустоту
одиночества, если не любишь, про озаренность, если любишь...
Ляля не отодвинулась, не оттолкнула:
- Мне бы ваши заботы, Леонид Николаевич. Да по-моему не было ни одно-
го мужика в нашем институте, кто бы не признавался мне в любви. Да и я
не деревянная, как вы заметили. Женщина я, Леонид Николаевич, и счастья
мне хочется, также, как и всем, понимаете. Не получается, не выходит.
Может, потому, что живу с родителями в Одинцово. Загород. Две комнаты в
трехкомнатной квартире. Куда мне деваться, посоветуйте, а? Господи, как
же мне хочется иметь свой дом! И чтобы не ходить на работу. Готовила бы
что-то вкусненькое, это я умею, смотрела бы телесериал про просто Марию,
кормила бы живность свою - кошку, пару попугайчиков, ждала бы мужа и ре-
бенка... Такая вот любовь...
Такой вот пейзаж со счастливым осликом, растерянно подумал Леонид.
Глава десятая
Глава десятая
Время для Леонида замерло и потеряло свое измерение в своей протяженности.
Вставало солнце, налетал ветер, шел дождь, спускалась ночь, но наяву и во сне
- неизменным оставалось полновесное ощущение тяжести неразделенной "обузы".
Некому утешить безутешного, подвластно это только той, от кого так и веет
холодком равнодушия. Ах, Ляля, Ляля... А Ляля по-летнему цвела в открытых
платьях...
Случился опять праздник - день рождения Николая. Отмечали по-купечес-
ки широко и обильно. Тосты... Песни... Танцы... И в какой-то момент Лео-
нид и Ляля, выйдя покурить, остались вдвоем на лестничной площадке. Не
удержался Леонид:
- Ляленька, как вижу тебя, сердце обрывается... Любишь - и жизнь дру-
гая...
- Да бросьте вы придумывать, Леонид Николаевич! Что я, не знаю... Как
пришло, так и уйдет...
Ляля говорила, Леонид слушал ее молча, но мысленно вел с ней свой ди-
алог:
"А может прав был трубадур Арнаут де Марейль - не думаю, что любовь
может быть разделена, ибо, если она будет разделена, должно быть измене-
но ее имя..."
- Помогли бы лучше. Вот Серпилина говорит, что денег у ассоциации
почти нет, Николай Николаевич штаты сокращать собрался, с меня и начнет,
вы бы поговорили с ним по-братски...
"Ну, это еще неизвестно, кого первого..."
- Еще слышала я американец приезжает, совместную компанию с ним орга-
низуете...
"И откуда они все знают, ведь об американце Николай говорил вроде бы
мне одному..."
- Вот и взяли бы меня... За доллары. Только, чтобы на работу раза
два-три в неделю ходить...
"Не любит работать. Не хочет. Как моя дочка... Да она и впрямь в доч-
ки мне годится... Другое поколение... Уж лучше желать то, что имеешь,
чем иметь то, что желаешь. Вот Галя Уткина - опять потолстела. Для нее
время измеряется килограммами - не месяц минул, а три килограмма на-
зад..."
- Жизнь другая, говорите?.. Да не другая она, такая же, только все
хуже с каждым днем. А тут еще лезут разные, на Красной площади концерты
устраивают, как жить советуют. Целовались бы со своим Западом...
Ненависть увидел Леонид в глазах своей любимой. И такое же выражение
лица, как у жены Тани. Брезгливо-усталое.
"Все вам плохо, все не так... Ненавидишь, когда не любишь.."
И что-то случилось, произошло, что-то умерло, когда Леонид незаметно
для себя соединил Лялю и Татьяну Алексеевну, что было ранее никак невоз-
можно...
--===Крест===--
К Р Е С Т
Глава одинадцатая
У Николая, действительно, объявился "друг" из Америки.
Светлый костюм, пестрый галстук, такой же платочек уголком из верхне-
го кармашка пиджака, массивный золотой перстень на левом мизинце.
- Спасибо вам, Николай Николаевич. Вери мач, как говорят американы.
Если бы не вы, что бы я сейчас делал, вы знаете? Что-нибудь, конечно,
делал, Алик Коган не может без дела, уж так у него голова устроена. Это
вы должны хорошо знать и помнить, когда я работал на вас в лаборатории,
скажите своему брату, кто был ваш мозговой трест? Ну, хорошо, хорошо,
был еще Свиридов, кстати, где он сейчас?
- Ушел. В концерн "Металлтехпром", - ответил Николай.
- Большому кораблю... Вы дадите мне его телефон? Спасибо... О чем это
я? Да, именно вы тогда на парткоме дали мне характеристику на выезд в
Израиль, а ведь не хотели... Понимаю, указание оттуда, да?.. И характе-
ристика была хуже некуда, но дали же! Я еще обещал тогда всему партбюро
приглашение прислать в Израиль, помните, как они побледнели? Не прис-
лал... Правильно сделал, чего интересного им на моей исторической роди-
не? Мне тоже там не понравилось. Вот Штаты, это простор, хотя все далеко
не так просто, доложу я вам. Устроился работать на фирму. Присмотрелся,
работать можно, да, по моей проектно-конструкторской части. Уж в этом я
понимаю. Через полгода - случай, начальник мой вернулся с обеда, я не
ходил, экономил, жил впроголодь, снял комнату да матрас какой-то нашел
на помойке. Видит он, что я решил сложную головоломку в журнальчике и
предложил мне подумать, как сократить процесс подготовки комплекта тех-
нической документации для заказчика.
- Вы же и здесь давали какое-то предложение, - вспомнил Николай.
- Вот-вот, - обрадовался Коган. - Три месяца сидел вечерами, делал
расчеты и получил-таки схему, по которой отпадала необходимость в емкой
по времени и затратам части нашей работы без ущерба для качества заказа.
Наша фирма сразу вырвалась вперед, мы стали все делать в полтора раза
быстрее, чем другие, недурно, а? Кроме того, двоих уволили, опять эконо-
мия. Мне выплатили приличную премию, обещали повышение, но я ушел. Стал
играть на бирже.
- Удачно?
- Когда как... Но в среднем обязательно с плюсом. Что на моей визит-
ке?.. Президент компании. Два моих американских друга вкладывают свой
капитал в меня. Я играю, мы выигрываем. Деньги к деньгам идут. Я теперь
сижу в своем, своем! доме...
На том же матрасе с помойки, с трудом удержался, но не сказал вслух
Леонид. Словно актер во время бенефиса, президент американской фирмы,
Алик Коган вел свой монолог. Ему надо было говорить, не мог он остано-
виться, такой расчетливый, такой упорный, такой рациональный, слишком
высок эмоциональный подъем - трамплином ему долгие годы лишений, борьбы
и выживания. Несет свой крест...
- ...и слушаю по супер-стерео-системе суперкачественные музыкальные
записи... Лучано Паваротти... Слава тебе, Господь...
- Вы верите в Бога? - неожиданно для себя и Когана спросил Леонид.
- Да. Только не в вашего. Это нелогично.
- Бог и логика?.. Как это? - удивился Леонид.
У Когана загорелись глаза:
- Это же просто, - торжествующе произнес он. - Вы утверждаете, что
бог един в трех лицах, а я не могу поклоняться сразу трем богам. У меня
один бог - Иегова.
- Сами же сказали: в трех лицах, но един...
- Мужики, а вам не кажется, что ситуация какая-то нелепая, - неодоб-
рительно прервал брата Николай. - Сидят в кабинете бывший парторг, не-
возвращенец и беспартийный родственник парторга и чешут языки про бо-
жественное. Лучше скажите, Александр Исакович, как там ваш новый прези-
дент?
- О!.. О!.. Вот это вопрос! Это по делу. Что я могу вам сказать, до-
рогой мой парторг, Николай Николаевич? Когда я пересек границу в Шере-
метьево, что я думал? Я думал - весь мир перед тобой, Алик, возьми гло-
бус и реши, где бы ты хотел остаться, чтобы не было мучительно стыдно за
бесцельно прожитые годы, как сказал-таки специалист по закалке стали ваш
тезка Николай с еврейской фамилией Островский. А когда я добрался-таки
до Штатов, понял - это то, что я искал. Есть место на Земле, где тебе
платят за твой труд, за твои мозги и не платят, если ты этого не заслу-
жил. Я состою в партии республиканцев, я - патриот своей страны, я гор-
жусь ею, но что творят эти демократы, дорвавшиеся до власти? Они приду-
мали строить социализм. Опять я, Алик Коган, буду истекать мозговым по-
том, а кто-то будет бить баклуши на партсобраниях, извините, Николай Ни-
колаевич. И с чего они начали? Разрешили педерастам служить в армии. Те-
перь наши авиаматки превратятся в плавучие бордели. На что идут мои на-
логи, спрашиваю я вас?
Николай озабоченно сдвинул брови:
- А я считаю, что товарищ президент Социалистических Штатов Америки
прав. Человечество обязательно вернется к светлым и бессмертным идеям. И
пора пока не поздно вам, гражданин Коган, заняться организацией социа-
листического соревнования на вашей бирже за переходящее знамя, вступить
в борьбу за высокое звание лучшего по профессии среди брокеров, работать
бригадным подрядом, что вы уже делаете со своими партнерами.
- Тут незаменим опыт Николая Николаевича, - подхватил Леонид. - Приш-
лите приглашение, обещали же...
Надо было видеть Когана.
- А вас-то как теперь называть?.. Строители капитализма?.. В России
воровали всегда, потому что были бедные, даже те, кто что-то имел. Мне
рассказывали, как великий советский скрипач, чуть ли не мой тезка, гаст-
ролировал в застойные времена в Англии. Фирма поселила его в отель "Ге-
орг Пятый". Престижно, выше некуда. Потому что и дом, и его содержимое
сохранилось со времен Георга, не чета России, разоренной собственным на-
родом, а там все осталось подлинное, даже мебель, гобелены и прочее.
Скрипач, конечно, получал свою долю, пятнадцать долларов в день, но раз-
ве это деньги, и потому кипятильник с собой возил обязательно. Случилось
так, что он его включил, а тут звонок, положил он кипятильник на кресло,
поговорил по телефону, оглянулся, ужас! вся обивка прожжена насквозь.
Скандал, правда, завтра уезжать, но от этого не легче. Скрипач приуныл,
а потом припомнил, что в Лондоне на гастролях еще и оркестр народных
инструментов. Позвонил, пришли двое. Люди попроще, но с русской смекал-
кой. Сгоняли в хозяйственный, купили ножовку и разделали кресло на мер-
ные части, как раз под сумку дорожную. Пудов на пять оказалось креслице,
пришлось три ходки сделать до дальней помойки. Утром уезжать, зашел ад-
министратор пожелать доброго пути, а где кресло, что здесь, в этом углу
простояло столько веков? Не мог же его вынести высокий гость, не под си-
лу просто. Скрипач тем более... Через пять минут управляющий и весь пер-
сонал антикварного отеля таращился на пустое место, да что толку?
- Вот ведь сукины дети! - восхитился Николай.
- Может быть мама у них именно та, что вы помянули, Николай Николае-
вич, но будь скрипач даже просто достаточно состоятелен, оплатил бы он
эту прожженную тряпку, а не терял бы свое национальное достоинство. Что
о русских подумали после такого? Вы, к сожалению, уже генетически не
помните богатых людей. Когда я еще жил в Израиле, мне позвонил друг мое-
го детства... Приедут ненадолго люди, надо встретить, устроить, по-
мочь... Прилетели двое, видели бы вы их... Кавказцы, амбалы двухметро-
