постой не включалась.
Потом я лежал на спине, отстранившись от теплого, слегка влажноватого
бока, глядел в потолок и думал. Покойный супруг дамы, сопящей у моего
плеча, надо полагать, был кремнем не хуже Лавы; во всяком случае, на оброк
его отпустили не за женины страсти, а за ухоженную пасеку при доме. Таких
здесь пока еще немного, но есть, и вот они-то о бунте говорят, покачивая
головой и сильно сомневаясь: а надо ли это дело вообще, ежели сеньоры за
ум взялись и на оброк отпускают, у кого руки правильно стоят. А надо ли
было вообще? Резонный вопрос. Особенно, если учесть, что впереди бунтарей
идет взбесившаяся машина...
Так. Стоп, - сказал я себе. - Будем рассуждать, а остальное - к
чертовой матери. Наши киберы - хорошие киберы. Лучшие в Галактике. Но уж
если они перепрограммируются, то... Впрочем, это частности, вспомни доклад
ван Массера, Толик не ошибается. Для меня достаточно того, что сейчас эта
багряная радость шествует во главе вилланов, всерьез собираясь создавать
Царство Солнца. Нехорошо, ой, как нехорошо. Мало того, что это
вмешательство. Это гораздо хуже. Потому что логика у машины, естественно,
машинная, и сеньорам не поздоровится. Просчитывать варианты киберы умеют;
в играх они не ошибаются, а война, в сущности, та же игра, только очень
крупная. Кто там говорил, что война - это раздел математики? Не помню.
Ладно, допустим, Наполеон. Наполеон - это шикарно и весомо. Вот кибер и
сыграет. И под его отеческим руководством местные очень даже смогут
разрушить весь мир насилья до самого до основанья. А затем...
А вот затем и начнутся интересности. Начнется построение
гармонического сообщества в понимании кибера. "В рамках стандартного курса
обучения". Очень краткого курса, скажем прямо. В категориях "народ",
"благо", "целесообразность". Не меньше. И будет все это страшно и кроваво,
потому как абсолютно логично, а ради этих категорий будут класть людей.
Под ноги, под колеса, под что угодно. Ради разумной целесообразности.
Я лежал и думал. Синие тени покачивались, крутились под потолком,
хозяюшка посапывала, где-то ожесточенно прогрызалась сквозь дерево мышь, в
соседней комнате спала Олла, а я все не мог заснуть, потому что видел
виселицы, виселицы, виселицы, и отрубленные головы, и кровь, и снова
виселицы. Конечно! Сперва - сеньоров. Потому что сеньоры. Потом таких, как
Лава или та же хозяюшка. Потому что хоть и крестьяне, а _д_р_у_г_и_е_.
Непорядок. И заодно - хозяюшкиного работника: пассивен, а следовательно,
нецелесообразен. Потом тех, кто заступается. А как же? - разумное
воздействие на инстинкт самосохранения. Потом всех, кто вообще недоволен
равенством. И, конечно же, найдутся исполнители. Которых потом туда же,
поскольку разложились и перестали нормально функционировать. И все это
бесконечно, ибо кибер рассчитан лет на пятьсот, с дубиной к себе никого не
подпустит, в огонь не полезет, отравить его невозможно. А люди, глядя на
его бессмертность, через пару поколений, глядишь, поверят, что так и
надо...
И весь этот кровавый логический бардак могу остановить, видимо,
только я. У меня неограниченные полномочия и комплексный браслет. Хороший
браслет, на пять километров действует. Я догоню эту машину, врублю поле...
бывает же она на людях... а дальше все просто. Связи - ко всем чертям,
полное замыкание. И - труп на траве. Конец легенде. Вернее, общий ужас:
Вечный не одобряет. И пускай вилланы сами попробуют, если пожелают
продолжать...
Тут мысли оборвались, потому что на меня обрушился ураган. Хозяюшка
проснулась и без всяких жалоб занялась делом, причем сил ей хватило как
раз до рассвета. А на рассвете я, пошатываясь, разбудил Оллу, мы поели и
тронулись в путь, под всхлипы вдовицы. Уже выезжая, я перехватил нехороший
взгляд работника и сделалось стыдно. Судя по всему, этой ночью я сорвал
ему полноценный отдых.
К трактиру мы добрались еще засветло. Приземистая изба у самой дороги
с ярко освещенными окнами и обширным подворьем, на котором громоздились
две-три повозки. Над входом красовалась потемневшая от времени доска с
недавно обновленной надписью: "ТИХИЙ ПРИЮТ". Нельзя сказать, чтобы в
главной комнате было так уж тихо, но хозяин встретил нас, как родных. Он
подкатился на толстых коротких ножках, сияя белозубой улыбкой, взмахом
руки послал мальчишку проводить Буллу, помог Олле выбраться на землю и
склонился передо мной в глубочайшем поклоне.
Он очень рад, нет, он просто счастлив лицезреть в своем скромном доме
господина лекаря с барышней, он готов поручиться, что "Тихий приют"
понравится достойным путникам, да, да! - его кухарка славится даже и в
Новой Столице, она раньше служила главной стряпухой самого дан-Каданги, о,
что вы, господин лекарь, как вы можете сомневаться?.. да, разумеется,
комната есть, чудесная комната, вы и ваша сестренка будете спать, как
дома, не будь я Мукла Тощий, проходите, проходите, нет, не сюда, прошу
пожаловать на чистую половину...
Я вручил ему золотой вперед, и у Муклы выросли крылья. Он порхал из
комнаты в кухню, из кухни в комнату, покрикивал, подгонял прислугу,
крутился около стола, рассыпая прибаутки. При этом глаза у него были умные
и печальные, глаза человека, чье налаженное дело затухает из-за гадких,
неприятных событий, каковые человек этот предвидел давно, но предотвратить
не в силах.
Я поймал его за край передника и пригласил присесть. Налил кружку зля
и вручил еще один золотой. Не нужно так усердствовать, милый Мукла, я
слышал о тебе, как о достойном человеке. Выпей и устрой девочку спать. Да
пусть ей дадут умыться. Он опрокинул кружку зеленоватой, пахнущей ягодами
жидкости, тихо и очень воспитанно поблагодарил и отошел от стола. Спустя
несколько минут пожилая благообразная служанка (а может быть, супруга
Муклы?) увела Оллу наверх, я же вышел в общую столовую, присел за стол и
прислушался.
Мукла недаром суетился. Мятеж, словно запруда, перегородил торговые
пути, остановив поток путников. В зале, рассчитанном десятка на два
едоков, сидело человек шесть, да и с тех, судя по невзрачной одежонке,
навар намечался небольшой. Сидели они плотной кучкой и, потягивая эль,
вели неспешную беседу; видимо, компания подобралась уже несколько часов
тому и, постояльцы успели перезнакомиться. На мое появление отреагировали
вполне дружелюбно, нефритовая ящерка снова сыграла должную роль. Короткие
приветствия, традиционные фразы, имена, тост за знакомство, осторожный
вопрос: вот, мол, загорбок ломит, так как тут быть?.. ах, великое спасибо,
от всей души!.. а ежели колика?.. о, благодарю, разумеется, позже! - и я
был признан своим и принят в беседу. Впрочем, говорить мне не дали:
высокий купчик с синеватым лицом южанина только что вернулся с запада, где
мятеж набрал полную силу, и, чувствуя себя центром внимания, распинался
вовсю. Мешать ему я не стал.
А на заападе плоохо, от-чень нехоорошо на заападе; купчик, польщенный
общим интересом, заметно волновался, отчего характерное южное растягивание
усилилось до полного выпевания. Он округлял глаза и понижал голос до
таинственного шепота: Заамков целых и не осталось, всех, кто с цепями, уж
вы, леекарь, не обижайтесь, извели под коорень... И тоорговаать нет
никаакой моочи, страашно...
Я слушал. Купчик вспоминал подробности, сыпал именами, названиями
замков, испепеленных полностью и частично, описывал расправы; он заметно
дрожал, вспоминая все это, ему, как и всякому порядочному человеку, было
не но себе, но и остановиться он не мог, его тянуло рассказывать и
рассказывать, как и всякого, вырвавшегося из крупной передряги. А товааар,
таак Веечный с ниим, с товааром, лаадно, хоть нооги унес, боольше,
браатья, я ниикуда не хоодок, поокуда зааваруха не коончится, хооть так,
хооть эдак.
Слушатели супили брови, качали головами, переглядывались. Двое,
одетые почище, скорее всего, бродячие переростки-школяры, посмеивались:
ну, этим все трын-трава, что ни происходи - была бы бутылка. Пожилой
хуторянин хмурился, ему было жаль не столько даже купца, сколько товара, и
он не считал нужным это скрывать. А я слушал и слушал. И все яснее
становилось, что вилланское войско идет быстрее, чем я думал; оно кружит
по империи, подчиняясь строгому плану, окольцовывая ее кругами, все более
сужающимися вокруг Новой Столицы. Логика кибера! Они давят замки
поодиночке, они громят мелкие дружины, режут до последнего, а сеньоры еще
не поняли, что этот мятеж - необычен, они продолжают грызть друг дружку, а
когда поймут, будет поздно. И значит мне, Ирруаху дан-Гоххо, нужно
спешить, ой, как нужно спешить, нужно не жалеть бедного Буллу, чтобы
догнать это воинство до того дня, когда оно добьет последних сеньоров и
возьмет столицу. Потому что когда это случится, будет поздно: даже если я
уберу железяку, страна опрокинется в прошлое. Вилланские вожаки не слишком
искушены в политэкономии, понятие оброка для них нечто отвлеченное.
Верхние станут нижними, нижние, как водится, верхними, все вернется на
круги своя - и за все это можно будет благодарить нас, землян.
Я расспросил купчика о дорогах. Мои карты в этих местах уже не
годились - кто ж думал, что меня занесет в такую даль? Дорогой друг ведь
понимает, что мне не хочется подвергать сестру опасности? Нужно ли
говорить о том, как я опасаюсь озверевшего мужичья? Нет, дорогому другу
все ясно, он подробно и обстоятельно объяснил... Да, и поостарайтесь,
сеньор леекарь, держааться подаальше от заападных меест, хотя вообще-то
ныынче нигде неет таакого уж споокойствия. Я поблагодарил и откланялся.
Еще часа полтора снизу в нашу с Оллой комнатку доносились голоса,
потом все стихло и только Мукла во дворе какое-то время вполголоса
распекал некую Зорру за непотребство и беспутство, каковые никак не
терпимы в столь почтенном заведении, каким, хвала Вечному, является "Тихий
приют", и по поводу коих невесть что подумает сеньор лекарь, а ведь сеньор
лекарь наверняка будет рассказывать своим почтенным друзьям о трактире
Муклы, и, ежели мерзавке Зорре на это плевать, то пускай она и пеняет на
себя, потому как на ее место охотницу найти раз плюнуть, а позорить
заведение Мукла никому не позволит. На этом месте монолога девушка
заплакала в голос, и суровый хозяин, сменив гнев на милость, отпустил
бедняжку переживать разнос, предупредив, однако, что такое поведение
больше спускать не намерен и чтобы Зорра не обижалась, потому как надзор
за нею впредь будет особый.
Полоска света под нашим окном потускнелая в большой зале погасили
свечи, оставив лишь два-три светильника для запоздалых путников. Такой же
светильник стоял и у меня в изголовье: не гнилушечник какой-нибудь, однако
и не шандал со свечами.
Комната выглядела чистенько и уютно, простыни были свежи и даже
несколько голубоваты: Мукла и впрямь поставил дело неплохо, сеньор лекарь,
во всяком случае, охотно порекомендовал бы "Тихий приют" друзьям и
знакомым, имей он на этой планете таковых. Как ни странно, не было и
клопов; от трав, подвешенных к потолку, исходил пряный, слегка приторный
аромат, в ногах постели свернулось пушистое одеяло. Я погасил
светильник...
Сколько я проспал - не знаю, скорее всего, не очень долго.
Прислушался. Во дворе фыркали кони. Видимо, Мукла дождался-таки запоздалых
гостей. Снизу доносились негромкие голоса, судя по всему, сговаривались о
плате. Все в порядке. Но снова, как и тогда, на подходе к Козлиной Грязи,
