журный.
- Что за ворона?.. Как он улетел?.. Не может быть! - загалдел класс.
- Честное слово! - кричал в ответ дежурный. - Вы знаете, Тамара Конс-
тантиновна, какая она красавица! У нее розовый клюв и голубые глаза! Я
сам испугался, когда увидел!
- Это правда, Дыркорыл? - спросила учительница.
Дыркорыл встал.
- Это правда... У нее розовый клюв и голубые глаза... Одноух всегда
улетает, когда у него плохое настроение.
- Не волнуйтесь, Тамара Константиновна, - успокоил дежурный. - Одноух
Нехлебов сказал, что он вернется.
БЕЛАЯ ВОРОНА
Белая ворона, с которой дружили Одноух и Дыркорыл, жила в деревне
Берники на крыше их дома, который пока что не снесли.
Она прилетела в город посмотреть, как начинается новая жизнь у ее
приятелей, и заняла рано утром наблюдательный пост на верхушке березы у
школы Оттуда она видела все, что происходит в классе на втором этаже.
Белая ворона прожила свою долгую жизнь в одиночестве Никогда не пыта-
лась она проникнуть в стаю черно-серых соплеменниц, которые то обитали в
городе, то объявлялись в деревне, - белая ворона любила поля и леса, а
не свалки мусора. И любая стая никогда не осмеливалась не только на-
пасть, но и приблизиться к белой птице: была она таких больших размеров,
что пугала всех любопытных. Даже коршун и сокол сторонились великанши,
которая летала, взмахивая сильными крыльями, выставив розовый массивный
клюв, распустив длинный хвост Пристальный взгляд голубых глаз не выдер-
живал самый нахальный летун: в последний момент резко сворачивал или пи-
кировал вниз.
Когда ОДНОУХ махнул вороне из окна, она мгновенно снялась с места и
опустилась на подоконник, напугав дежурящего в классе мальчика.
- Не бойся, - сказал ему Одноух - Это моя знакомая - И он легко взоб-
рался приятельнице на спину. - Прокатишь? - спросил он, гладя лапой по
белой голове.
"Кар-р!" - громыхнула железным голосом ворона и взмыла вместе со
всадником.
- Как рад я тебе, Картина, - вздохнул Одноух в дырочку вороньего уха,
обхватив белую шею лапами.
"Картина, картина!" - подхватила птица, стремительно набирая высоту,
и Одноух тотчас понял, что значит ее упрек: "Вот будет картина, если
учительница увидит, как ученик прогуливает урок!.."
Одноух называл свою приятельницу Картиной. Не потому, что это
единственное слово ворона произносила полностью. Вся ее жизнь была прек-
расной, неповторимой картиной. Картиной разнообразных видов земли с вы-
соты птичьего полета. Картиной полей, лесов, лугов, огородов, деревенс-
ких улиц. Знакомой, неповторимой картиной, к которой привыкла с раннего
детства одинокая Картина.
Казалось бы, другие вороны должны были наблюдать те же самые пейзажи.
Но когда ты летаешь в стае - ты выполняешь то, что тебе поручено. А в
одиночестве - постоянное внимание, все чувства обострены...
Голубоглазая ворона наизусть знала все красивые виды и с удовольстви-
ем показывала их Другу.
Сейчас они летели над крышами маленького города с асфальтовыми улица-
ми, дворами с песочницами и качелями, и Картина отозвалась о новом мес-
тожительстве Одноуха коротким презрительным "кар!" - "караул!"
Они давно научились понимать друг друга. Ворона обычно произносила
только "кар", но это "кар" означало самые разные слова, а по одному сло-
ву можно было догадаться о всей мысли. "Караул" по-вороньи - "как я не
люблю тесный город, куда тебя только занесло, летим отсюда быстрее".
- А мне нравится новый дом, - сказал Одноух. - На стенах обои, полы
блестят, а в ванной горячая вода... Только вот некоторые ученики... Ты
видела, как они обижали Дыркорыла? Сначала Яшка на дереве, а потом эта
плакса с булочкой.
"Кар, - высказала свое мнение Картина. - Карикатура".
Картина была образованной вороной, она видела не раз в обрывках газет
и журналов смешные и остроумные рисунки - карикатуры.
- Но почему на свете есть дразнилы? - продолжал печально кролик.
"Карикатура", - повторила его приятельница, высказав тем самым свое
мнение о дразнилах.
Потом Картина огляделась и обратила внимание Одноуха на красивую кар-
тину:
"Кар". То есть: "Картофелеуборочный комбайн".
Они пролетали над осенним полем. Сильный трактор тянул за собой маши-
ну, которая плугом вспарывала землю, подхватив из глубины клубни, ссыпа-
ла картошку в прицепную тележку. За картофелеуборочным комбайном следо-
вала стая грачей и ворон, они с громким одобрением очищали борозду от
червей и жуков. И эта работа тарахтящей машины и птичьей стаи, свежесть
вспаханной земли, едкий дымок от сжигаемой ботвы - вся привычная картина
осени успокоила Одноуха, и он забыл про обиды.
Они пролетали над мохнатой елью, и ветер ерошил густую шерсть кроли-
ка, загибал назад длинные его уши, свистел что-то приятное. Ель расширя-
лась внизу темно-зелеными кругами, оперлась о землю тяжелыми маслянисты-
ми лапами, наверняка приютив в своей сухой ароматной тишине спящего ежи-
ка, деловитых муравьев, мышиную семью, облюбованные улитками крепкие бо-
ровики. Как хотелось Одноуху нырнуть под эту надежную ель, вываляться в
сухих листьях, спугнуть мышей, разбудить ежа, а самому подремать на ду-
шистой хвое.
"Кар-карандаш", - прервала его мысли ворона, намекнув на новые заня-
тия Одноуха.
- Ты не беспокойся, - спохватился Одноух. - Мы будем дружить. Приле-
тай в любое время. - Он задумался и серьезно предложил Картине: - Хочешь
с нами учиться?
"Кар-карман", - иронично отозвалась приятельница. Мол, напрасно наде-
ешься - держи карман шире.
- Если ты боишься ябед и задир, - горячо продолжал Одноух, - то мы с
Дыркорылом тебя в обиду не дадим.
"Карман", - повторила опытная Картина: я и сама за словом в карман не
полезу.
- Почему ты не хочешь? - недоумевал Одноух. - Давай я попрошу Тамару
Константиновну!
"Карга", - резко проговорила белая ворона.
- Сама ты карга! - обиделся за учительницу Одноух и от возмущения
чуть не разжал лапы, чуть не свалился со скользкой спины. - Ты ведь зна-
ешь, как мы любим Тамару Константиновну. Она самая красивая и умная. Все
на свете знает!
"Карга", - печально согласилась птица: это, мол, я - ворчливая, ма-
лограмотная, старая ворона. И потому не хочу менять свои привычки!
- Ну что ты! - погладил ее по голове Одноух и расстроился совсем. -
Ты всегда была хорошая, умная ворона. Давай возвращаться, а то мне попа-
дет.
Птица бесшумно повернула назад.
Она летела в прозрачном осеннем воздухе - большая, белая и одинокая.
Она теряла последнего друга, который сидит теперь в тесной каменной
клетке, не может петь, что ему на ум взбредет, не может лететь, куда
глаза глядят.
"Что происходит на свете, почему так внезапно исчезают осенью
друзья?" - думала белая ворона на обратном пути к городу.
Она старалась поддерживать привычный разговор, зорко видя все проис-
ходящее. "Карась", - говорила она о мальчишках, таскающих из пруда кара-
сей; "карбюратор" - о машине на дороге, в которой заглох мотор; "кару-
сель" - о новой ферме, где доили аппараты.
А Одноух молча укорял себя: "Почему мы переехали и не взяли с собой
Картину? Какая же я ворона, как мог забыть! Я чувствую ее обиду "
- Не обижайся! - произнес он вслух. И я, и Дыркорыл, и отец всегда
тебе рады.
"Кар", - отозвалась мудрая Картина не каркай, мол, зря, я все пони-
маю.
Они подлетели к школе, и Одноух соскочил с гладкой спины в открытое
окно.
- Можно войти, Тамара Константиновна? - спросил он, стоя на подокон-
нике.
- Войди, - сказала учительница. - Я надеюсь, ты последний раз входишь
в окно, а не в дверь. Договорились, Одноух?
- Договорились, - прошептал кролик, садясь за парту.
- Мы побеседуем с тобой позже о том, почему нельзя прогуливать уроки,
- обещала Тамара Константиновна - Ты пропускаешь важный школьный матери-
ал.
Учительница подошла к доске. Со своего места она видела, как тяжелая
белая ворона уселась на вершину дерева, замерла среди ветвей и смотрит в
проем окна на первый "А". У диковинной птицы действительно были розовый
клюв и голубые глаза.
ШКОЛЬНЫЙ МАТЕРИАЛ
Итак, в клеточках тетради пишут цифры, а на линеечках буквы Надо ис-
писать миллионы клеточек, тысячи линеечек, чтобы буквы и цифры не пада-
ли, получались аккуратными и красивыми. То, что учат ребята в классе,
они повторяют дома, и все упражнения и тренировки Тамара Константиновна
называет "школьный материал".
Ну и намучились Одноух и Дыркорыл в первые недели с этим школьным ма-
териалом!
Буквы и цифры корявые, кособокие, преогромные - никак не умещаются на
своих полках и в клетках. Рука не слушается, да еще из авторучки, кото-
рой писал когда-то в школе их отец, кляксы лезут. Одноух подсчитал, что
из одной авторучки может получиться тридцать три кляксы самой разнооб-
разной формы. А Дыркорыл, стараясь расписать непослушную ручку, ухитрил-
ся посадить такую рекордную кляксу, что она расплылась на целый лист и
промочила тетрадь насквозь. Тамара Константиновна так и написала на этой
тетради: "Ну и клякса! Хватит кляксить! Ты не поросенок!"
И Дыркорыл ничуть не обиделся, наоборот - он стал усерднее.
В тетрадях наших первоклассников появлялось немало надписей, учивших
их правильно делать уроки. Например, жирное и сладкое пятно в домашнем
задании Дыркорыла Тамара Константиновна угадала: "Не ешь пончик за
письменным столом!", а отпечаток грязной лапки Одноуха увенчала строкой:
"Мой, пожалуйста, руки".
Двоек Тамара Константиновна пока не ставила, только писала две буквы:
"См." - то есть "смотрела, проверила, согласна".
Дыркорылу долго не давалась цифра три. Вместо плавных завитков у него
получались какие-то немыслимые загогулины. Это, конечно, не удивительно,
если держишь авторучку раздвоенным копытцем. Да и сноровки у первоклашек
было еще маловато.
Дыркорыл так старался, что протер в тетради большую дыру. Он задумчи-
во осмотрел ряды немыслимых колючек, лишь отдаленно напоминавших волнис-
тую троечку, и задумчиво пожевал обложку. После чего Тамара Константи-
новна не выдержала и написала крупно на изжеванной дырявой тетради:
"Тетрадь тянет на единицу: Дыркорыл! Покажи отцу!"
Дыркорыл очень расстроился, представив печальную картину. Тощая еди-
ница тянет за собой грязную тетрадь, а на тетради лежит он - неумытый,
весь в синих чернилах поросенок.
Бухгалтер Нехлебов тоже расстроился, увидев злополучную тетрадь. Он,
конечно, одинаково относился ко всем цифрам. Но одно дело - единица в
колонках его расчетов, а другое - когда единица угрожает появиться в
тетради. Единица - не пятерка, улыбки у родителей не вызывает...
- Будем бороться за чистоту! - объявил Нехлебов.
Он взял мыло, мочалку, пемзу и показал первоклашкам, как смывать чер-
нила с розовой кожи и серой шерсти. Дыркорылу пришлось оттирать пятачок
и хвост, а Одноуху - кончик сломанного уха. Все же они были старательные
ученики, раз пытались писать всеми возможными способами!
Но одного рвения в работе мало, нужно быть очень аккуратным, писать
точно и умно, чтобы чистыми оставались и руки, и тетрадь, и одежда. Вот
их отец пишет почти печатными буквами, как прилежный ученик, а колонки
цифр у него без единой помарки. Если иногда ошибется - в ход идет мягкая
резинка, чтоб уничтожить вредную цифру, поставить нужную. Нельзя бухгал-
теру ошибаться!..
А если бы он делал в сводках столько ошибок, сколько делают его ста-
рательные сыновья, вся бухгалтерия превратилась бы в сплошную неразбери-
ху. Оставь, скажем, бухгалтер в ведомости сладкое пятно с надписью его
начальника "пончик" - всю зарплату рабочим могут по ошибке выдать не
деньгами, а пончиками. Пончики, конечно, это вкусная штука. Но зачем лю-
дям столько пончиков!
Значит, когда пишешь, прежде всего надо думать.
Нехлебов сел за письменный стол и моментально написал на листе цифры
