Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Русская фантастика - Васильев В. Весь текст 441.74 Kb

Рассказы

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 6 7 8 9 10 11 12  13 14 15 16 17 18 19 ... 38
Воистину, он угодил на Лист, проклятый всеми ветрами Высот.
     Совы все так же упорно гнездились на "носу" Листа,  сколько  Хаст  не
разорял их кладки. У каждой убитой совы он отсекал  средний  коготь  левой
лапы - самый мощный и длинный - и нанизывал на прочную нить. За  несколько
лет ожерелье стало внушительным с виду и весьма тяжелым. Хаст вешал его  у
входа в жилище.
     Лист парил меж Миром и Небом,  цветущий  и  безмятежный  и  никто  со
стороны не смог бы предположить, что здесь томится в одиночестве  человек,
бывший некогда ло-охотником.
     День походил на день, как хвоинки на ветке сосны, ничто  не  нарушало
ровного течения времени. До  тех  пор  пока  Хаст,  преследуя  косулю,  не
наткнулся  в  зарослях  бумбака  на  совенка-пуховичка,  вывалившегося  из
гнезда.  Рядом  на  мягкой  летней  траве  камнем  застыло  тело   мертвой
совы-матери. Отчего она погибла Хаст так и не понял.
     Он нахмурился и потянулся за ножом.  Снова  совы!  На  этот  раз  они
норовят отвлечь его от охоты.
     Солнце отразилось от холодного железа и глаза  совенка,  поймав  этот
отблеск, зажглись загадочным зеленым огнем. Клюв его  раскрылся,  выпуская
на свободу крик -  еще  не  трель  взрослой  птицы,  но  отчаянный  призыв
детеныша, мольбу о помощи и защите. Совенок прижался к  неподвижному  телу
матери и тоже  замер  в  наивной  надежде  остаться  незамеченным.  Только
широкие листья бумбака величаво колыхались, точно диковинные зеленые руки.
     Хаст вздохнул. Никогда доселе он не давал пощады совам. А  сейчас  он
вдруг узнал в испуганном и брошенном  всеми  птенце  себя  -  одинокого  и
беззащитного в огромном и отнюдь не ласковом мире.
     Одновременно Хаст рассердился на себя за нелепую  и  непозволительную
слабость. Ведь если бы не певчие совы они с ло  Гри  наверняка  так  и  не
заметили бы этот злосчастный Лист.
     Коротко выругавшись,  Хаст  вернул  нож  в  чехол,  перешагнул  через
застывшего птенца и ринулся по  следу  косули,  отгоняя  прочь  назойливые
мысли.
     Вечером, когда летнее Солнце достигло нижней  точки  на  небосводе  и
стало снова подниматься, Хаст готовил на огне мясо добытой косули, вновь и
вновь вспоминая обреченного совенка. Не выжить этому комочку теплой плоти,
ясно как день, что не выжить. И никто не поможет, ибо  законы  леса  добры
лишь к сильным.
     Дважды Хаст порывался встать и  дважды,  сцепив  зубы,  оставался  на
месте. Он не должен никому помогать. Кому суждено  погибнуть  -  погибнет,
потому что это закон. И не ему, Хасту-одиночке, нарушать законы жизни.
     Но может быть именно потому, что никто не даст  себе  труда  нарушить
закон, он и торчит седьмой год на ненормальном Листе? Один, как  Солнце  в
Небе?
     Да будь прокляты все законы! Все до единого!
     Хаст встал и торопливо зашагал к зарослям бумбака.
     Совенок пушистым шариком сидел у  ствола  молодой  пихты.  С  мертвой
мамашей уже расправлялись шустрые мыши-падальщики и белые жуки.
     Хаст кашлянул и мыши тотчас же исчезли в траве. Совенок вжался в кору
пихты, сверкая глазищами. Если бы не глазищи, он стал бы совсем незаметным
на фоне ствола. Хотя это вряд ли  помогло  бы:  из  чащи,  колыхая  листья
бумбака, вытекла пестрая древесная змея. Длинная, почти шаг. Нахмурившись,
Хаст подобрал валежину и прогнал змею прочь.
     Теперь назад пути не осталось:  совенок  уже  считался  съеденным,  а
однажды спасенного более не бросают Судьбе на забаву. Тем  паче,  если  он
мал и беспомощен.
     Спрятав  кулак  в  рукав  куртки,  Хаст  опустился  на  колени  перед
совенком. Тот окаменел, не сводя глаз с человека.  Медленно-медленно  Хаст
протянул защищенную толстой шкурой зубра  руку  к  птенцу  и  тот,  словно
заранее обученный, браво шагнул навстречу и взгромоздился на  предложенный
насест, аккуратно сомкнув когти  вокруг  запястья.  Хаст  затаил  дыхание.
Птенец несмело пискнул:
     - Ски-и-ит!
     Когти его прочно обхватили руку, но нигде не повредили куртки. Птенец
словно подчеркивал, что доверяет человеку.
     - Эх ты, желторотина! - усмехнулся Хаст, вставая.
     Птенец раскинул крылья, балансируя, но когти прочнее  не  сжал,  хотя
при желании мог легко пропороть и куртку, и руку Хаста под ней.
     - Как, говоришь, тебя зовут? - обратился Хаст к совенку, отведя  руку
далеко в сторону.
     - Ски-и-ит!
     - Скиит?
     Птенец заворчал, будто разбуженный барсук.
     - Пошли домой, Скиит, - сказал Хаст и зашагал к жилищу, переполняемый
невысказанной радостью.
     Потом он долго  кормил  совенка  кусочками  сырого  мяса;  тот  жадно
глотал,  закатывая  глаза.  Разговаривать  с  кем-нибудь  живым  было   на
удивление приятно и впервые за  несколько  лет  Хаст  не  чувствовал  себя
одиноким.


     Ло Гри бесшумно извлек из колчана стрелу и натянул тетиву. Наконечник
из тусклого металла, казалось, обрел глаза; сейчас он  глядел  на  жертву:
крупную сову, дремлющую на толстом суку корявой веши.
     С тихим свистом стрела метнулась вперед, к  ничего  не  подозревающей
сове, вгрызлась в жаркую плоть, легко проткнув оперение и тонкую  кожу.  С
хрустом ломая тонкие полые кости, окровавленный наконечник  прошел  сквозь
тело и вышел наружу.  Жизнь  покинула  беспечную  птицу  мгновенно:  шурша
ветками, сова мягко шлепнулась на прошлогоднюю хвою.
     Ло Гри  приблизился,  вытащил  стрелу,  распластав  тушку  отточенным
охотничьим ножом, тщательно вытер наконечник о  пестрые  совиные  перья  и
вернул стрелу в колчан. Еще один взмах ножа - и  средний  коготь  с  левой
лапы перестал принадлежать законной хозяйке. Острием ножа ло Гри  проделал
в когте небольшое отверстие и нанизал  на  тонкий  шнурок,  где  болталось
десятка два таких же кривых, словно серп луны, когтей.
     Пнув коченеющий комок сапогом, ло Гри прошептал:
     - За ло Хаста, проклятая тварь! За друга...
     Он убивал сов уже седьмой год.


     Проснувшись, Хаст первым делом взглянул на  жердь  у  входа:  совенок
мирно дремал, вцепившись в  морщинистую  кору  веши  когтями.  Вчера  Хаст
приспособил этот нехитрый насест, решив, что  птице  удобнее  отдыхать  на
ветке, нежели на полу. Рядом висело ожерелье из когтей  убитых  сов;  Хаст
наткнулся  на  него  взглядом.  Вздрогнул.  Но  птенец   не   обращал   на
свидетельство смертей своих соплеменников никакого внимания.
     Хаст  поднялся,  подошел  ко  входу.  Глазищи  птенца   распахнулись,
сверкнули в полумраке жилой полости.
     - С пробуждением! - бодро поздоровался Хаст и неловко  снял  с  сучка
ожерелье, стараясь, чтобы совенок не увидел. Но тот внимательно, словно бы
даже с интересом, наблюдал за человеком.
     "Чего это я? - подумал Хаст с недоумением. - Будто он понимает..."
     Негромкий писк был ему ответом:
     - Ски-ит!
     "Надо его накормить..."
     Хаст взял лук и колчан со стрелами, подвесил к поясу меч,  скорее  по
привычке, чем по необходимости, зафиксировал ножны на бедре, чтоб  меч  не
мешал при ходьбе по лесу, велел совенку "сидеть тихо" и ушел в лес.
     Ожерелье он выбросил в первую же полость, без малейшего сожаления.
     Охотник по-прежнему жил в нем, и даже не потому, что  он  отправлялся
за добычей снова и снова: в клане охотник - опора, он заботится обо  всех,
кто остается в стойбище. Заботится и защищает. Последние годы Хасту  не  о
ком было заботиться и некого защищать. Но его естество требовало  защитить
хоть кого-нибудь, помимо воли  и  событий,  и  отчасти  поэтому  возникали
вспышки непонятной ярости.
     Именно поэтому он не устоял и спас птенца от  верной  гибели.  И  еще
Хаст подумал, что, наверное, именно из-за этого люди и стали людьми: из-за
потребности защищать и заботиться.
     Лето текло, как Лист в воздушном потоке. Совенок на  сытной  кормежке
быстро рос и набирался сил. Пух мало-помалу  заменялся  на  пестрые  перья
взрослой птицы, крылья окрепли,  постепенно  Скиит  стал  перепархивать  с
места на место,  а  раньше  ковылял  на  когтистых  лапах.  Взрослые  совы
почему-то перестали появляться вблизи  жилища  Хаста,  а  на  "нос"  Листа
наведываться было незачем. Хаст и не наведывался. Дичи  хватало  и  совсем
рядом, ни человек, ни совенок не голодали.
     Старые знакомые-еноты в очередной раз вывели потомство и ушли  вглубь
лиственной зоны. У границы зон,  где  обосновался  Хаст,  развелось  много
куропатов, чуть ближе к "корме" держался табунок оленей. Их Хаст без нужды
не трогал, решив позволить пятнистым зверькам расплодиться.
     Лист  держался  основного  потока  Высот:  могучей  воздушной   реки,
спутника Кольцевого Океана. Чуть выше, в слое, где кишел легкий  планктон,
паслись киты - громадные продолговатые пузыри, свободно парящие на  Миром.
На гладких серых  боках  виднелись  лоснящиеся  шарики  прилипал.  Изредка
вблизи Листа проплывали  стайки  высотных  медуз  -  удивительно  красивых
созданий, похожих на невесомые  текучие  шлейфы.  Они  обитали  в  верхних
уровнях атмосферы и в слой, где держались Листы, спускались  очень  редко.
Как-то раз Хаст наблюдал нападение трех молний на китенка  -  бедняга  был
проколот в несколько секунд, хищники вцепились в мякоть киля под брюхом  и
рухнули вместе с потерявшей  способность  летать  жертвой  прямо  в  волны
Океана. Молнии были королями среди плотоядных: способные набирать воздух в
специальную полость  и  силой  извергать  его  в  любом  направлении,  они
перемещались в потоках независимо от ветра с  поразительной  быстротой,  а
привычка  нападать  втроем-впятером  позволяла  умерщвлять  даже  взрослых
китов.
     Величаво скользили мимо корзинки наусов,  прикрытые  сверху  полетным
шаром. Хаст готов был  поклясться,  что  к  корзинках  кто-то  копошиться.
Вполне возможно, что так же, как Листы приютили людей, нелетающих животных
и деревья, и наусы пустили в свои  корзинки  какую-нибудь  мелочь.  Наусов
часто  сопровождали  парочки  воркующих  альбатросов  -  птиц,  совершенно
утративших ноги.  Они  всю  жизнь  проводили  в  полете,  даже  спали,  не
переставая парить в потоках податливого воздуха. Хаст  смотрел  на  них  с
завистью: они никогда не расставались с крыльями.
     А подняться в Небо хотелось все сильнее и сильнее.  Набросить  упряжь
на гладкие семена клена, поймать  ветер  шероховатой  плоскостью  крыла  и
взмыть, подмяв восходящий поток, над Листом. Хаст закрывал глаза и  видел,
как сосны и веши проваливаются  вниз,  казавшаяся  необъятной  чаша  вдруг
становится похожей на чайное блюдце и виднеется целиком чуть в  стороне  и
внизу.  И  даже  машет  кто-то  с   поляны,   машет   рукой,   приветствуя
ло-охотника...
     Хаст вспомнил, как он учился летать; как тайком с тя-Гри, подростком,
еще не охотником, стянули по  упряжи  в  поднялись  в  небо,  впервые  без
ло-наставника. Как  влетели  по  неопытности  в  стаю  пираний,  небольших
существ, состоящих из зубастой пасти и летательного шарика, как еле сумели
вырваться, сломав крылья о плоть вечно голодных хищников у самого Листа  и
как вдвоем спасались на одной прилипале... Еле дотянули до  кромки  -  еще
немного и их тела навечно  остались  бы  на  поверхности  Низа,  рухнув  с
пятикилометровой высоты...
     Хаст часто сидел у третьей кромки, наблюдая жизнь Высоты; раньше,  во
время жизни в клане, на это не  хватало  времени.  Первые  годы  плена  он
сосредоточился на лесе, позже стал поглядывать и за  кромки  Листа.  Скиит
обыкновенно дремал  на  шелушащемся  валике  или  пристраивался  на  ветке
молодого деревца, если такое попадалось вблизи  от  края.  Ближе  к  осени
совенок начал летать, с каждым днем все увереннее и увереннее.
     Хаст привязался  к  пестрому  птенцу,  еще  нескладному,  как  и  все
подростки, радовался его крепнущим крыльям и  хитроумным  проделкам;  учил
его садиться на  руку,  защищенную  шкурой  зубра;  учил  бить  куропатов,
пикируя на них с веток сосен, веш и грабов; учил не  пожирать  добычу  тут
же, а приносить ему, Хасту. Скиит  оказался  на  редкость  сообразительной
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 6 7 8 9 10 11 12  13 14 15 16 17 18 19 ... 38
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (1)

Реклама