что-нибудь рассказывать, разговоры умолкали, ибо речи чародея уводили в
легендарные дни прошлых свершений или в манящие чужие миры. Такое больше
услышать было негде.
- Этот меч, как и его близнец Зимний Вихрь, известны в Иллурии очень
давно, с самых первых битв за замки. Их всегда окружал ореол магии, не
всегда чистой и не всегда понятной. - Тарус говорил размеренно и негромко,
ритм его повествования вкупе с некоторой торжественностью в голосе
завораживал. - Каждый, кто владел мечом оставлял в нем частичку себя.
Нетрудно понять, что волшебство гномов отличается от волшебства людей. А
волшебство людей - от волшебства эльфов. Оно не лучше и не хуже, не
сильнее и не слабее, оно просто другое. Наслоения чар придавали мечам
самые причудливые свойства, но истинной силы им, как мне кажется, так до
сих пор и не придали. Потому что чары эльфов мешают раскрыться чарам людей
и наоборот. Представьте телегу, которую в разные стороны тянут несколько
лошадей - если она и сдвинется с места, толку с этого будет чуть.
- И ты хочешь изгнать из меча бесполезные людям чужие чары? -
догадался Славута. - А взамен наложить свои?
- Истинно. Только чары, что будут наложены на Ледяное Жало, и надеюсь
на Зимний Вихрь тоже, не мои. Чары не могут относиться к одному
конкретному человеку - они плетутся веками и несут отпечаток сотен и сотен
людей. Но отпечаток людей - лишь малая толика их естества. На них влияет
мир, звезды, другие чары - да мало ли? Но все, что сможем наложить мы с
Боградом, родом из нашего мира, правда с отметиной Иллурии, потому что мы,
побывав здесь, тоже стали другими. Боромир, Славута, Вишена, помните
поляну в Чикмасе? Твой меч, Боромир?
- Конечно, - сказал Боромир. - Мне даже кажется, что сила меча год от
года растет.
- Правильно, - кивнул Тарус. - И будет расти еще многие годы. Но и
владеющий таким клинком меняется, потому что чары, вложенные в сталь,
очень сильны. Как может измениться человек от магии клинка легко убедиться
взглянув на Яра: рубиновый меч сожрал его, как сова куропатку. Не меч был
послушен воле человека, а человек исполнил волю меча. Таков удел слабых
или неопытных.
- А почему ты хотел оставить сапфировые мечи в Иллурии? - спросил
Славута, вспомнив обещание Таруса старым кондотьерам Шести Народов в Храме
Ветров.
Тарус помолчал. Потом пожал плечами:
- А что я мог им пообещать?
- Ты их действительно оставишь?
На этот раз Тарус молчал гораздо дольше. Ясно слышалось потрескивание
костра.
- Не знаю, - честно ответил Тарус. - Может быть и нет. Будущее
покажет.
- А я считаю - нужно забрать с собой, - сказал Хокан твердо. -
Ледяное Жало мы добыли в бою, а не на прогулке. И кровь наша пролилась.
Сколько лет они лежали бы в руине недвижимо, забавляя нечисть?
Тарус не ответил. Некоторое время он сидел, неотрывно глядя в огонь,
потом достал из-под плаща две карты. Одну протянул Ларсу.
- Возьми! Вернешь Йэльму, хоть она и отслужила свое, потому что
Ледяное Жало уже у нас.
Свою Тарус намеревался спрятать откуда достал, но его остановил
Боромир.
- Погоди, чародей! - Непоседа даже вскочил. - Огонек!
Тарус взглянул и глаза его широко открылись. Метка Драконьей Башни
снова пылала красным.
- Ничего не понимаю! - воскликнул Тарус. - Раньше карта показывала,
что руина у перевала пуста!
Чародей сел и глубоко задумался. Никто не смел потревожить его
вопросом. Сидел он долго, наконец оторвался от размышлений и, ни к кому не
обращаясь, сказал, словно рассуждал вслух.
- Что ж... Оракул сказал, что будет показывать руину, где кроются
Книги. Значит, они вновь в Драконьей Башне. Значит, Тень не побеждена
Яром. Запомним, запомним...
Все внимали, разве что не приоткрыв рты. У костра стоял даже
вызвавшийся приготовить ужин Пристень.
- Эй, - обычным басом окликнул его Роксалан когда молчание стало
невыносимым. - Мы есть сегодня будем или как?
- Все готово, - отозвался бородач.
За ужином многие спорили, и тема оставалась неизменной: волшебные
мечи. Так в спорах и засыпали. Не забыли и об охране на ночь. Вишена,
завернувшись в плащ, подумал: "Мой-то меч еще наращивает силу или уже
успокоился? Надо спросить у Таруса..."
Но он вдруг догадался, что ответит ему чародей. Даже увидел его
лукавую усмешку.
"Это чей меч, Пожарский? Не твой ли, часом? Так кто должен
чувствовать его силу, я или ты?"
С этими мыслями он рухнул в темные провалы сна.
Крик выдернул его оттуда; еще не сообразив что к чему, Вишена вскочил
и потащил из ножен меч. Первая из трех рун еле-еле тлела во мраке.
- Враги! - зычно басил Роксалан. Наверное, он стоял на страже и
кого-то заметил. У ельника хрипло клекотали грифоны.
Проснувшийся Славута навалил в кострище веток и раздул пламя. Сразу
стало светлее. Ларс и Хокан устрашающе выкрикнули хором: "Хей-я-а!" и
врубились в плотную груду тел посреди просеки. В глубине свалки рычал
песиголовец и отчаянно ругался Пристень.
"Крыланы, что ли?" - растерянно озирался Вишена в поисках врагов.
Наконец увидел: из леса выскочили десятка два невысоких фигур с ножами и
короткими пиками.
"Это те, руколапые из руины!" - догадался он бросился навстречу.
Рядом возникли Славута с занесенной секирой и Боромир.
Тело работало отдельно от мыслей.
Меч вышиб кинжал у одного из руколапых и отбил брошенную пику.
"За Ледяным Жалом, небось вернулись..."
Руколапый развалился пополам, глухо ухнув.
"А Тарус-то где?"
Нога свалила шустрого коротыша, норовившего пырнуть ножом дреговича,
а меч довершил дело.
"Где Тарус-то?"
Кто-то повис на плаще, полуоборот, удар локтем и взмах мечом. На
плаще возникло темное, пахнущее кровью пятно.
"Ага, вот он..."
Из леса все валили и валили руколапые, десяток за десятком. Бойцы из
них были аховые, но смерти они совершенно не страшились, и могли смять
отряд просто числом.
Тарус воздел над головой Ледяное Жало. Клинок снова льдисто
засверкал, а камень на гарде цвел глубокой синевой. Руколапые вместо того,
чтобы отшатнуться, с удвоенной силой поперли на чародея.
- К Тарусу! - воскликнул Вишена. Дрегович и Непоседа поняли его с
полуслова и, отшвырнув недругов, метнулись на помощь.
Посреди поляны неистово отбивались от наседающих коротышей даты,
песиголовцы и Роксалан с Пристенем.
"Где же Гонта?" - подумал Вишена и тотчас увидел венеда рядом со
вставшим на дыбы драконом. Гонта что-то кричал.
Встав в ряд, Тарус, Вишена, Боромир и Славута отшвырнули набегавший
строй к лесу.
"Не добрались бы до пегасов", - подумал Вишена озабоченно. Он не знал
сумеют ли те защитить себя. Грифоны-то отобьются, в этом сомневаться не
приходилось, а насчет пегасов уверенности не было.
Дракон излил на толпу карликов струю багрового пламени и ночь
огласилась визгом и криками, хотя до сих пор руколапые принимали смерть
молча.
- Еще! Еще, Денгирмуш!
Дракон послушно окатил врагов пламенем вторично.
И руколапые тут же дрогнули. А через миг - побежали. Не только
пострадавшие от ярости дракона, но и все остальные. Просека быстро
опустела, лишь распаленные битвой люди и песиголовцы да трупы остались на
месте. Неровно дыша, спутники стянулись к чародею.
- Мы видели этих брисингов в подземельях! - сказал Хокан громко.
Вишена понял слово "брисинг" как "карлик", "невысокий человечек или дух".
- Это цверги, Хокан, настоящие цверги! - не согласился с ним Ларс. -
Поверь мне.
"Цверг" означало примерно то же, что и "брисинг", только с
добавлением понятия "злой". Вишена давно уже не удивлялся способности
улавливать смысл чужих слов.
- Не иначе, за мечом приходили, - решил Боромир. - Вот, пропадь!
Небо на востоке начинало помалу светлеть. Близился рассвет.
Подошел Гонта.
- Пегасы ваши целы, - сказал он Вишене и датам. - Денгирмуш их
защитил.
- Денгирмуш - это твой змей, да? - спросил Вишена. - Ну и имечко...
Гонта пожал плечами:
- Настоящее свое имя он не сообщит никому. Да и не нужно оно
смертным.
Боромир недоверчиво вглядывался в таившуюся в лесу темноту.
- Как бы опять не напали...
- Днем они не нападут, - уверенно заявил Ларс. - Они боятся света,
свет обращает их в камень.
- А вдруг это какие-нибудь особенные цверги? - сказал Хокан с
сомнением. - Мы не дома, не забывай.
До рассвета уже не ложились, наскоро перехватив вчерашнего, остывшего
за ночь даже в углях, варева. И, не медля, поднялись в утреннее небо.
Свежий ветер с моря уносил едкие запахи подземелий.
Больше их в лесах не беспокоили. Только однажды Вишене показалось,
что он видит с высоты летящего над самыми деревьями крылана, но может это
была и крупная птица. Дважды ночевали на полянах, готовые в любой миг
вскочить и сражаться, но до этого не дошло. Леса Танкара были вовсе не
такими спокойными как казалось сначала, а злые силы гнездились не только
на востоке.
МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-32С
ВНЕПЛАНОВЫЙ ОТЧЕТ КАТЕГОРИИ "ГРАНИТ", ЬЬ
Из узловой точки сопряжения (полярные координаты СH716/CG389/CL288)
при участии корреспондента Тарус/Т вынесен импульсный волновод со
встроенным лок-резонатором, экспериментальная модель в стадии разработки,
экземпляр 2.
Последствия применения непредсказуемы!!!
Конец отчета.
Яр проснулся от неясного толчка в сознании. Стояло раннее утро,
окрашивая болота в бледные северные краски. Пучеглаз в сумке возился и
пищал.
"Чего ему неймется?" - с досадой подумал Яр. Хотелось еще поспать. Но
пучеглаз не успокаивался.
Он встал, ощущая неясную тревогу. Что-то изменилось в ближайшем
окружении. Не в самом Яре, а именно в окружении. Яр повертел головой,
осмотрелся, прислушался.
Болота? Они по-прежнему голы и пустынны. Волк? Спит себе, чутко
поводя стоячими ушами. Небо? Оно белесое, как и раньше, никого в нем нет,
ни крыланов, ни грифонов, только птицы. А птицы здесь подвластны Саяту.
Плащ? Нет, он как и раньше струится с плеч, даже забываешь о нем. Оружие?
Стоп! Вот оно!
Яр обнажил меч. Сталь клинка окуталась еле заметным холодным
призрачным сиянием, а в глубине сапфира на гарде ожил тлеющий чуть видно
огонек. Сияние на клинке пульсировало и в такт ему билось сердце Яра, то
замирая, то ускоряясь.
Яр присел. Такого с ним раньше не бывало. Этот меч он никогда не
чувствовал. Вот рубиновый...
Вдруг выступил холодный пот на лбу. Воспоминания прорывались сквозь
непроницаемую завесу тумана, воздвигнутую кем-то у него в душе. Меч,
рубиновый меч... А чуть раньше он вспомнил перстень на пальце, тоже с
рубином. Похоже, с этим было связано что-то важное в его прежней жизни,
которую Яр помнил плохо. Но что?
Он поглядел на таящийся в камне синий огонек. Может быть, он поможет
вспомнить? Чувствовать меч было невыразимо приятно, и все его естество
радовалось ощущению неодолимой силы, единившей его с живой лентой стали.
В сумке вновь завозился пучеглаз.
- Чего тебе? - встряхнул сумку Яр. - Сиди.
Пучеглаз запищал, и ему ответили таким же писком. Сверху. Яр задрал
голову. Над ним кружился крылатый вестник, выписывая неровные кольца. И
беспрерывно пищал. Яр выставил руку, приманивая посланца. Тот покружился
еще немного и, трепеща крыльями, вцепился в ткань крутки.
- Насад! Насад! - тоненьким голосом повторял он.
Назад. Саят призывает к себе. Не иначе, что-то случилось. Что ж,
