воспринимать любую ситуацию реального мира, сразу же отметил, что детектор
лжи не мог ошибиться. Сидя перед потухшим экраном, Госсейн почувствовал,
что впал в какую-то прострацию. У него не возникло желания ни звонить во
дворец, ни разговаривать со своей женой, ни видеть се. Конечно, это
придется сделать завтра, но следующий день тоже казался удаленным
далеко-далеко в пространстве-времени. Как сквозь сон, услышал он громкий
стук в дверь и, встряхнувшись, встал с кресла. В коридоре стоял четыре
человека, и один из них тут же произнес:
- Я - менеджер. Извините, но вам придется покинуть нашу гостиницу.
Багаж можете оставить внизу. В течение месяца, пока не действуют законы,
мы не можем позволить себе сдавать номера людям, на которых пало хоть
малейшее подозрение.
Через двадцать минут Госсейн очутился на пустынной улице. Наступил
вечер.
2
За всю историю человечества учение гениального...
Аристотеля... привлекло, пожалуй, наибольшее количество
последователей... Наша трагедия заключалась в том, что
биолог Аристотель продолжил дело философа-математика
Платона и, сформулировав все изначальные определения,
предсказал дальнейшее их развитие... объединили в одну
систему, на которую кощунством считалось посягнуть более
чем две тысячи лет... В связи с этим имя его используется
при обозначении двух крайне важных Аристотелевых доктрин,
и, соответственно, множество современных наук, необходимых
для человечества, получило название не-Аристотелевых...
А.К.
Пока еще окончательно не стемнело, он мог не бояться. Хулиганы,
мародеры, карманники прятались по углам в ожидании наступления ночи. В
глаза ему бросилась вывеска, которая периодически загоралась и гасла:
КОМНАТЫ ДЛЯ ЛИШЕННЫХ ЗАЩИТЫ
ночь - 20 долларов
Госсейн остановился в раздумье. Ему очень хотелось иметь крышу над
головой, но, во-первых, денег хватило бы только на несколько дней, а
во-вторых, - слишком уж мрачные истории ходили о подобного рода ночлежках.
Предпочтительней рискнуть и провести ночь на свежем воздухе.
Он пошел дальше. Темнота сгущалась, один за другим зажигались
автоматические фонари. Город Машины сверкал и переливался. Улица, по
которой он шел, тянулась на многие мили, и фонари, как часовые, стояли по
обе стороны, уходя вдаль и сливаясь в одно слепящее пятно на горизонте.
Внезапно его охватило отчаяние.
Совершенно очевидно, он страдал определенного рода амнезией, и теперь
необходимо проанализировать происшедшее во всех его аспектах. Только таким
образом удастся избавится от ненужных эмоций, а, следовательно, и от
своего теперешнего состояния. Госсейн пытался представить себя с точки
зрения нуль-А концепций, как нечто целое: тело, мозг; амнезия - в этот
самый день и час, в этом самом месте.
Тысячи часов тренировок не пропали даром. Ведь за ними стоял
не-Аристотелев способ самого широкого охвата действительности, уникальное
достижение людей двадцатого века, которое через четыреста лет стало
динамичной философией человеческой расы. "Карта - не территория... Слово -
не сама вещь..." Уверенность в том, что он был женат, не давала оснований
считать это фактом. Галлюцинациям, которые подсознание передавало нервной
системе, следовало противопоставить здравый смысл.
Как всегда, он почувствовал облегчение. Все сомнения и страхи ушли,
как вода в решето. Ложная печаль, ложная потому, что кто-то специально
смутил ею его мозг, - исчезла. Он был свободен.
Продолжая идти вперед, Госсейн настороженно глядел по сторонам, на
сгущавшиеся перед дверями домов тени. У перекрестков он был особо
внимателен, все время держа руку на рукоятке пистолета. Но несмотря на все
предосторожности, он так и не увидел девушки, выбежавшей с боковой улицы и
столкнувшейся с ним, так что оба они чуть не упали.
Неожиданное происшествие не помешало Госсейну принять меры
предосторожности. Левой рукой он крепко обхватил девушку за плечи, правой
выхватил пистолет, одновременно стараясь удержаться на ногах и сохранить
равновесие. Потом он выпрямился и, не давая ей опомниться, потащил за
собой к проему дверей, подальше от света. Уже у самого входа она
попыталась вырваться из его объятий и застонала. Не выпуская пистолета,
Госсейн поднял правую руку и зажал ей рот.
- Шшш! - прошептал он. - Я не причиню вам вреда.
Она тут же перестала сопротивляться. И замолчала. Он опустил руку, и,
задыхаясь, она произнесла:
- За мной гнались. Двое. Наверное, увидели вас и убежали.
Госсейн задумался. Любое событие, совершающееся в
пространстве-времени, зависит от множества неизвестных и непредвиденных
факторов. Молодая женщина, отличная от всех других молодых женщин
Вселенной, в ужасе выбежала из боковой улицы. Этот ужас мог быть реальным
или наигранным. Мозг Госсейна откинул вариант, ничем ему не грозящий, и
принялся исследовать вероятность того, что ее появление - ловушка. Он
представил себе, как группа из нескольких человек, не решающихся на
открытый грабеж, ждет его за углом, чтобы получить свою долю добычи в
лишившимся охраны порядка городе. Он думал о девушку лишь с чувством
холодного подозрения. Ведь если она была такой беззащитной, как она
очутилась одна на улице ночью?
- Я лишена защиты, - сказала она хриплым голосом в ответ на его
прямой вопрос. - Неделю назад меня уволили, потому что я отказалась
принимать ухаживания босса. И с деньгами туго. Мне нечем даже заплатить за
квартиру, и сегодня утром хозяйка выгнала меня из комнаты.
Госсейн промолчал. Ее объяснение выглядело настолько жалким и
смехотворным, что ему стало неловко. Но через секунду его уверенность
поколебалась. Ведь с ним самим произошла куда более неправдоподобная
история. Прежде чем принять за основу ту вероятность, что она все-таки
говорит правду, и действовать соответственно, он все же спросил:
- Разве вам некуда пойти?
- Нет, - сказала она.
Значит, теперь ему придется нести за нее ответственность на
протяжении всех Игр. Она не сопротивлялась, когда он взял ее за руку и,
осторожно обогнув угол дома, вывел на дорогу.
- Мы пойдем по центральной белой линии, - сказал он. - Так лучше
видны перекрестки. - Опасность грозила им повсюду, но он решил не пугать
се понапрасну. - Послушайте, - озабоченно продолжал он, - вы можете меня
не бояться. Я тоже попал в переделку, но я - человек честный. Давайте
считать, что оба мы находимся в затруднительном положении, и самая главная
задача сейчас - найти место для ночлега.
Девушка издала какой-то звук. Госсейну показалось, что она еле
сдерживается, чтобы не рассмеяться, но когда он резко повернулся, голова
ее была опущена, так что он ни в чем не может быть уверен. Через мгновение
она посмотрела на него, и только сейчас ему впервые представилась
возможность внимательно изучить ее лицо. Она была молодой и загорелой, с
чуть впалыми щеками и большими черными глазами. Следы не совсем умело
наложенной косметики только портили ее красоту. Непохоже, что в последнее
время ей приходилось над чем-нибудь смеяться. Подозрения Госсейна
развеялись, и он вновь осознал всю тяжесть ответственности, которая легла
на его плечи, - ведь он теперь стал единственным защитником молодой
девушки, о которой абсолютно ничего не знал.
Они подошли к заброшенной неосвещенной стоянке автомобилей, и Госсейн
остановился, задумавшись. Вокруг рос редкий кустарник - идеальное убежище
честному человеку и его молодой спутнице, если только пробраться туда
незаметно, по боковой аллее, ведущей между двумя зданиями.
Примерно через десять минут им удалось обнаружить небольшую полянку,
покрытую травой и окруженную со всех сторон колючим кустарником.
- Мы будем спать здесь, - прошептал Госсейн.
Девушка тут же опустилась на землю. И вновь ее бессловесная
покорность натолкнула Госсейна на размышления. Нахмурившись, он прилег на
траву.
Ночь стояла безлунная, и прошло много времени, прежде чем Госсейн
смог различить ее туманную фигуру в отраженном свете далекого уличного
фонаря. Она сидела футах в пяти от него, даже не шелохнувшись, не поменяв
позы, - девушка, которая являлась для Госсейна фактором таким же
неизвестным, как и он сам. Его мысли прервал тихий и мягкий голос.
- Меня зовут Тереза Кларк. А вас?
"Действительно, как же меня зовут?" - подумал Госсейн, но не успел
ответить, так как она вновь заговорила:
- Вы собираетесь принять участие в Играх?
- Да, - сказал Госсейн, мгновение поколебавшись. Ведь это ему
следовало расспрашивать ее, а не наоборот. - А вы?
- Не говорите глупостей. - В голосе девушки прозвучала горечь. - Я
даже не знаю, что такое нуль-А.
Госсейн промолчал. Он почувствовал себя неловко при виде такого
самоуничижения. И внезапно характер Терезы Кларк прояснился: больное
воображение и эгоизм, в результате которых она всегда будет довольна
собой. Со стороны шоссе послышался шум мотора, и это избавило Госсейна от
необходимости продолжать разговор. Вслед за первой машиной с бешеной
скоростью промчались еще несколько. Заскрипели тормоза, взвизгнули шины на
повороте. И вновь наступила тишина. Но далекий шум большого города, на
который он раньше не обращал внимания, казалось, окружал его со всех
сторон.
Приятный говорок девушки заглушал шум, но в ее голосе прозвучала
такая жалость к самой себе, что ему стало неприятно.
- И вообще, для чего нужны Игры? Я еще понимаю тех, кто остается на
Земле. Отхватывают приличную работенку, неплохо устраиваются. Но ведь
каждый год тысячи людей получают право отправиться на Венеру. Что они там
делают?
Госсейн не счел нужным вдаваться в объяснения.
- Лично я, - ответил он, - вполне удовлетворюсь местом президента.
Девушка рассмеялась.
- Вам придется изрядно попотеть, - сказала она, - чтобы занять пост
Харди.
Госсейн резко выпрямился и сел.
- Кого?!
- Майкла Харди, президента Земли.
Госсейн медленно прилег на траву. Теперь понятно, что имели в виду
Нордегг да и все остальные в гостинице. Неудивительно, что его рассказ
показался им бредом сумасшедшего. Президент Харди, летняя резиденция в
Кресс-Вилледж - информация, заложенная в его мозгу, была ложной от начала
до конца.
Но кому это понадобилось? Харди?
- Вы не могли бы помочь мне, - прервала его размышления Тереза Кларк,
- выиграть хоть какую-нибудь, самую пустяковую работу?
- Что-что? - Госсейн уставился на нее сквозь темноту. Изумление его
быстро прошло, уступив место чувству жалости. - Вряд ли, - ответил он. -
Чтобы принять участие в Играх, требуются обширные знании и умение, которые
даются лишь долгими тренировками. И лишь единицы, способные на полную
отдачу всех своих умственных и душевных сил, выдерживают испытания
последних пятнадцати дней.
- Меня не интересуют последние пятнадцать дней. Говорят, уже через
неделю можно неплохо устроиться. Верно?
- Самая низкооплачиваемая работа, если вы, конечно, собираетесь
получить ее как участница Игр, приносит десять тысяч в год. Насколько я
понимаю, конкурентов более чем достаточно.
