бы был всемогущ?
* Радость (через подруб).
- Чему ты в последний раз радовался?
* Любви и миру, в котором живу.
- Что бы ты сделал в первую очередь, если бы
стал обладателем миллиона рублей?
* Стал бы обладателем массы технических
устройств, приносящих радость - синтезатор,
звукозапись, видео и т.д. Избавился бы от траты
большого количества времени и употребил бы его
лучше. Облегчил бы жизнь своим друзьям.
- Хочешь ли ты быть великим и почему?
* Величие - не должность, а ощущение
сопричастности движению мира. Хотеть этого -
самонадеянность. Это есть или нет. И вообще,
смотри "Песни Вычерпывающих Людей".
- Твоя мечта?
* Общий подруб. Приносить радость.
- Каково твое истинное лицо - в жизни или на
сцене?
* И там, и там, и вообще в массе мест. Всю
свою жизнь я избавляюсь от ложных лиц и ложных
имен. Так что этот вопрос бессмысленный.
- Планы?
* Нет времени заниматься этой бедой. Слишком
занят более важными делами.
- Каким человеком ты себя считаешь?
* Пока еще живым.
- За что ты любишь жизнь?
* За то.
- Чего ты хочешь добиться в жизни?
* Принести собой максимальную радость.
- Каково твое отношение к стимуляторам?
* Могут помогать. Но чаще мешают из-за
неумеренности людей. Так же, как и материальные
ценности. Пользоваться можно, а распускать
себя, чтобы они пользовались тобой - глупо.
- Любимый цвет, цветок, запах, звук?
* Все.
- Твое отношение к молодежи?
* Если молодость - это относительная
незагруженность штампами мышления, то крайне
положительно. Если это энергия - то тоже. И то,
и другое не очень-то имеет отношение к
физическому возрасту. Есть старики в 15 лет, и
есть юноши в 80 лет.
- Что такое взрослое создание, человек?
* Несущий ответственность за свои действия,
что бы он ни делал. Как правило - то, что
называется взрослостью вокруг нас, это
закостенелая глупость, нежелание воспринимать
вещи, которые не были с трудом вбиты им в
голову.
- Счастлив ли ты?
* Да. Во всяком случае, до теперешнего
момента. Что будет потом - не знаю, ибо не
обладаю даром предвидения. Но первые 29 лет и
10 месяцев - безусловно ДА!
- Твое отношение к советским панкам?
* Битники, хиппи, панки... их дело. Главное -
не ломать друг другу кайф ни при каких
обстоятельствах (понимая серьезно это). Не
навязывать свою волю другим.
- Твое отношение к любви. Да и есть ли она?
* Простите, а что есть еще? Ради этого,
вернее, посредством этого живу всю жизнь. Это
единственно действующий метод.
- Твое отношение к дружбе? Что такое друг?
* Понятие, сильно подверженное извращению.
Что это? Есть люди, которых я люблю и которые
любят меня. Пресловутая "мужская дружба" - это,
судя по всему - похлопывание по плечам,
распитие вместе водки, скупая мужская слеза в
сочетании с острым комплексом неполноценности
по отношению к женщинам. Отсюда - недоверие к
ним, доходящее до боязни. Внеполовая
разновидность гомосексуализма, прикрывающаяся
высокими словами. Ведет к преступлениям против
себя и человечества. Люди живут, чтобы
радоваться друг другу и всему остальному. Любое
деление на "друзей" и "недрузей" усугубляет
раскол.
- Что бы ты сделал, если бы был директором?
* Записывал бы свою и чужую музыку, выпускал
бы ее для людей. Сделал бы творчество более
доступным и для творцов и для публики.
Насильственные рамки приводят к болезненным
результатам: выхолащиванию так называемой
"официальной культуры" и ущербности
"неофициальной".
- Каким ты себя видишь в 40...50 лет?
* Не вижу. Вероятно из-за плохого зрения.
- Возникает ли когда-нибудь желание жить как
все?
* Слишком уж нелепо живут. Не лучше ли
наоборот?
- Что ты можешь сказать о нашей беседе?
* Тупой допрос с идиотскими вопросами.
Журнал Ленинградского рок-клуба "РОКСИ"
Ленинград, 1983 год, осень-зима.
БЕСЕДА С ВАСИЛИЕМ АКСЕНОВЫМ
Интервью взял А. Глезер
Вашингтон, август 1983 года
"Стрелец" - 2-84
- Мне хочется начать наше интервью с вопроса, который поднял на
"Континенте культуры" в Милане Александр Зиновьев. Он говорил, в
частности, что интерес к современной русской литературе на Западе не такой
уж сильный, как казалось глядя из СССР, и это, наряду с другими моментами
- оторванностью от своего читателя, отсутствием серьезной критики и прочее
- ставят писателя-эмигранта в очень трудное положение. Зиновьев даже
говорил так: "Эмиграция для советского писателя есть всего лишь растянутая
во времени пытка, и в конечном счете - казнь". Разделяешь ли ты столь
пессимистическую точку зрения?
- В принципе, можно понять его аргументы, его озабоченность
ситуацией, ибо в определенных западных кругах действительно существует
какое-то равнодушие к современной русской литературе. Из-за этого и
возникает некомфортабельное чувство у писателя в изгнании. Но почему оно
не может существовать, это равнодушие? Такое разнообразное общество, такие
различные группы и различные интересы... И в определенных кругах, конечно,
сушествует равнодушие, а в некоторых даже и отвращение к русской
литературе. Я, между прочим, знаю одного американского слависта, который
всю жизнь занимается русской литературой, именно современной, и ненавидит
ее. Иногда, подвыпив, он говорит: "Я предпочел бы, чтобы они были древними
греками, чтобы были мертвыми, чтобы изучать их как древних греков".
Существуют разние круги. А есть такие, которые неравнодушны к русской
литературе, а есть и такие, которые любят ее, преданы ей. В принципе, сама
эта конференция в Милане как бы опровергала в общем Александра Зиновьева,
потому что я как-то не помню, чтобы в Советском Союзе происходили
конференции с таким колоссальным накалом интеллектуального спора и с таким
творческим потенциалом. Может быть, какой-нибудь съезд писателей
Узбекистана был на таком уровне накала или встреча писателей нечерноземной
полосы с писателями металлургических бассейнов. Но там-то накал другого
характера, наверняка, бывал.
- Да, кстати, Назым Хикмет мне рассказывал, что однажды очень бурно
проходил съезд писателей Азербайджана. Страсти особенно накалились, когда
распределяли места на кладбище. Каждый хотел получить место на солнечном
склоне.
- Конечно, в принципе эмигрантская литература не имеет детей. Вот это
серьезный вопрос. Она существует как бы всегда в одном поколении.
Например, в первой, послереволюционной русской эмиграции были блестящие
писатели и особенно блестящая философская школа. Они уходили, и за ними не
оставалось никого. Их дети, второе поколение, все больше ассимилировались
в западных культурах. Так что эти писатели, эти философы как бы пропадали.
Но на самом деле они не пропадали. Это была как бы "тайм-капсула", как
здесь говорят, бомба времени, переброс через поколение. И они пришли к
внукам в Советском Союзе. В общем, они сыграли очень существенную роль в
развитии нашего поколения как писателей, когда мы их открыли.
- А сейчас, мне кажется, интерес к русской литературе на Западе
гораздо больший, чем в их время.
- Гораздо больший. Гораздо. Общество изменилось. Мы испытываем,
конечно, трудности всякого порядка. Но таких трудностей, какие были у них,
не испытываем. Западное общество намного внимательнее к нам. И вся
обстановка другая. Наши книги, изданные здесь, читает сегодня и наш
основной читатель, который находится в России. А часть читателей оказалась
здесь, и мы пишем для них. И нас много переводят. И кроме того, мы как бы
осуществляем некоторую вновь появившуюся такую миссию, что ли. Ну, это
громкое слово. Ну, не миссию, а некоторую задачу. Видишь ли, марксистские
дьячки в Кремле занимаются сейчас созданием новой системы изоляции русской
культуры. Они хотят снова запихнуть ее в свое боло то. Находящаяся здесь
группа, причем очень большая группа русских литераторов и деятелей
искусств, способствует расширению коммуникаций, связей русской культуры с
Западом, выходу из марксистских джунглей. И в то же время, находясь здесь,
мы, как ни странно, способствуем расширению горизонтов западной
интеллигенции, выходу и западной интеллигенции из марксистских джунглей.
- Существует два мения по поводу процесса развития современной
русской литературы. Одни полагают, что литература метрополии не имеет
ничего общего с литературой, которая создается в эмиграции. Другие
считают, что развитие обеих этих литератур происходит в рамках единого
процесса. На чьей стороне ты в этой дискуссии?
- Я считаю, я абсолютно уверен, что это один процесс. И что надо быть
более терпимым к талантливым людям, которые работают там. Очень часто в
эмигрантской прессе и в разговорах проявляется пренебрежение к тем, кто
вынужден жить и работать там. Хуже ничего нельзя придумать. Таким вот
образом мы отталкиваем людей, загоняем их в тупик. У них не остается
никакого выхода. Мы же все жили там. Мы знаем условия, в которых
приходится людям работать. Как иной раз приходится лавировать. Как
категории честности и подлости меняются там и здесь. Это разные категории.
Масштабы разные. Все это надо учитывать. Надо учитывать, где проходят
границы между литературой и паралитературой. Иногда они проходят внутри
одной книги. Внутри одной книги проходит грань между советской литературой
и настоящей литературой. Все эти элементы нужно учитывать. И когда я
сталкиваюсь с пренебрежительными и порой резкими оценками талантливых
людей, живущих там, мне становятся противны критики подобного толка. Они
бьют по беззащитным. Люди, которых они бьют, не могут им ответить. Они не
могут ответить в советской печати, чтобы не стать подлецами. И они не
могут ответить в эмигрантской печати, чтобы не погубить себя. Нужно быть
очень осторожным в оценке произведений талантливых писателей, которые
живут там, потому что они работают в условиях сложнейших, ну, скажем, как
водолазы на большой глубине.
- Я хочу напомнить тебе мнение, которое не раз высказывал Юрий
Мальцев. Он считает, что в СССР не может быть создано, точнее,
опубликовано, истинно больших произведений, так как писатель не может
высказать всю правду. Может быть, такая постановка вопроса неверна для
хрущевского времени, вспомним хотя бы "Один день Ивана Денисовича" и
"Матренин двор", и в какой-то степени даже для брежневского, вспомним хотя
бы публикацию "Мастера и Маргариты", но вот для мрачного андроповского
времени тезис Мальцева, кажется, подходит.
- Да, там события развиваются очень печально. Все надежды на какой-то
более разумный, более современный, я бы сказал, подход, со стороны новых
людей, со стороны андроповской группировки, к литературе и искусству,
рухнули. Сравнительно недавно появившаяся за подписью "Литератор" статья в
"Литературной газете" хорошо отражает то, что до нас уже доходило - вкусы
и мнение нового руководства. Там современностью и не пахнет. Это все та же
глубинка, уровень райкома комсомола в деревне какой-нибудь в Донбассе в
тридцатые годы. У них какая-то неизбывная ностальгия по тридцатым годам.
Опять призывают к созданию героя современности, похожего на Павку
Корчагина, на этого троглодита, на Давыдова, на какого-то Кожуха. Я долго
думал, что это за Кожух. Потом мне пришло в голову, что он из этой жуткой
книги Серафимовича "Железный поток". Такой очень прозрачный намек в этой
