- У вас еще будет время обдумать, - кивнул старик. - Сейчас ночь,
оставайтесь здесь, утром опасность отступит. Мы не увидимся больше,
Ростислав, - ни в мире этом, ни в мире ином. Прощайте...
Последние слова прозвучали еле слышно. Темнота уже затопила мертвый
город, и, когда Арцеулов щелкнул зажигалкой, неровный свет подтвердил то,
о чем он уже догадался: в заброшенной часовне он остался один...
Ростислав медленно перекрестился. Странное чувство покоя охватило
его, словно главное уже сделано, и остались лишь пустяки, не стоящие
трудов.
Он вышел наружу и, сев на быстро холодеющем пороге, закурил,
поглядывая на залитый светом восходящей луны лес, окружавший гору. Луна
была почти полной. Ростислав прикинул, что до полнолуния осталось дня три,
максимум - четыре...
Это было первое надежное звено. Остальное еще предстояло осмыслить.
Собственно, приказ казался немногим сложнее тех, которые приходилось
читать перед атакой. "Рука вождя" - Барон скоро отправит его туда, где он
встретится с каким-то хорошим знакомым. Там следует спросить про
загадочный дом - то ли музей, то ли библиотеку. Все прочее было непонятно:
тень, тайна, которую, вдобавок, следует поделить пополам. Правда, с
подарком он разобрался сразу и порадовался, что рог Джор-баши всегда под
рукой...
...И еще одно он понял сразу. Тем, кто поможет, должен стать не кто
иной, как краснопузый пролетарий Степа. Приказы следовало выполнять, а
значит, требовалось невозможное - каким-то образом связаться с командиром
256-го большевистского полка. В голове забродили совершенно нелепые мысли
о неведомых курьерах, которых следовало переправить через линию фронта, и
Арцеулов понял: на сегодня хватит. Уже засыпая, он пожалел, что не спросил
про своего крылатого проводника. Впрочем, он вдруг понял, что ответом на
его вопрос была бы все та же молчаливая улыбка...
...Утром его разбудили выстрелы. Выглянув из сумерек мертвого города,
Арцеулов заметил выезжавших из леса кавалеристов с шашками наголо. Он
присмотрелся и узнал солдат полковника Выграну...
Врангеля он встретил на перроне севастопольского вокзала.
Главнокомандующий был неожиданно мрачен и никак не отреагировал на просьбу
Арцеулова отправить его на фронт. Но, уже прощаясь, Барон вдруг попросил
Ростислава задержаться, предложив отправиться в I-й корпус к генералу
Кутепову. Под Токмаком красные бешено огрызались, то и дело переходя в
контрнаступление, и командующий желал получить сведения из первых рук.
Ростислав воспринял приказ совершенно спокойно. Здесь, в привычной
тишине штабного кабинета, странные слова, услышанные в Тэпе-Кале, казались
просто сном. Врангель отправлял его к Кутепову, следуя неожиданному
порыву. У Слащева в Крымском корпусе или у генерала Писарева - везде было
трудно, его командировка в Токмак - чистая случайность. Где уж тут "рука
вождя"!
На всякий случай Арцеулов зашел в оперативный отдел и взял свежую
сводку. За последний день красные дважды переходили в наступление.
Разведка отмечала подход свежих сил, в том числе появление на левом фланге
корпуса 256-го красного полка, переброшенного из-под Александровска...
В висках застучала кровь, но Ростислав заставил себя успокоиться. Нет
ничего удивительного и в этом - на войне бывали совпадения и покруче. На
всякий случай это следовало запомнить. Левый фланг... Он взглянул на
карту. Части корпуса зацепились за Малую Белозерку. В Большой Белозерке
уже красные. Значит, Степа где-то там...
...Кутепов его не узнал. Это не удивило: Ростислава с трудом узнавали
даже те, кто ходил в более близких приятелях. Впрочем, генералу было не до
свалившегося на голову офицера из штаба. Арцеулов и сам не желал мешать
командиру корпуса, а посему сразу же попросил направить его туда, где бы
он не смог помешать, а, напротив, принес какую-нибудь пользу. В глазах
генерала мелькнуло что-то, похожее на благодарность, он взглянул на карту
и уже совсем иным тоном предложил Ростиславу посетить части, прикрывавшие
Малую Белозерку. Красные явно готовили удар, и лишняя пара глаз была бы к
месту...
Это было третьим совпадением, но Арцеулов понял, что совпадение тут
не при чем. Те, кто рассчитывал на него, каким-то невероятным образом
знали все заранее. И теперь от него зависело, чтобы не сплоховать. Он
проверил по календарю - до полнолуния оставалось два дня...
...Ростислав не стал брать в штабе корпуса авто и предпочел коня - на
этот раз белого в яблоках со смирным, несколько флегматичным нравом. В
Сибири почти не приходилось ездить верхом, зато в Таврии юнкерская выучка
пригодилась. Арцеулов примкнул к резервному эскадрону, спешившему на левый
фланг, и к вечеру уже въезжал в большое, разбросанное среди выжженной
солнцем степи село...
...Штаб боевого участка был тут же, в простой мазанке неподалеку от
церкви. Ростислав входил туда с тайной надеждой сразу же увидеть кого-то
из старых друзей, ведь пока все предсказанное сбывалось.
Но знакомых лиц он не увидел. Ни командовавший участком пожилой
полковник, ни его офицеры никогда прежде не встречались Арцеулову. Его
приезд, как и следовало ожидать, никого не обрадовал. Полковник, только
что назначенный сюда, пытался разместить свои немногочисленные силы для
прикрытия огромного фронта, проходившего но голой степи. К тому же, в
ближнем тылу шевелились махновцы, а Упыря, как звали "батьку" в Таврии,
боялись даже больше, чем красных.
Арцеулов чувствовал себя явно не на месте. Полковник отдавал приказы,
то и дело поглядывая на гостя из штаба. Ощущение было не из приятных:
Ростислав только мешал. Впрочем, он пересилил себя и досидел до конца
совещания, решив, что по долгу службы обязан знать обстановку.
Вмешиваться он, естественно, не стал и лишь попросил разрешения
посетить передовые позиции. Полковник, обрадовавшись, что на некоторое
время избавится от непрошенного гостя, посетовал на невозможность лично
сопровождать гостя и послал за каким-то штабс-капитаном, дабы тот проводил
Арцеулова на позиции. Фамилия офицера внезапно показалась знакомой, но
Ростислав вспомнил, что тот, о ком он подумал, давно уже отвоевал свое.
Через несколько минут в хату вошел невысокий худой штабс-капитан с
короткой бородкой. Вид у него был явно недовольный. Впрочем, мало кого
могла прельстить роль чичероне при заезжем штабном чине. Он собрался
доложиться, небрежно подбросив ладонь к козырьку, и тут их глаза
встретились...
Память не подвела. Подвели слухи: многих на памяти Арцеулова хоронили
по нескольку раз. Выходит, и здесь, к счастью, вышла ошибка.
- Андреич! Вы!
- Ростислав? Ну, знаете!..
...В Марковском полку их роты сражались рядом. Поручик Арцеулов был
взводным в роте капитана Корфа. Соседней ротой командовал бывший
приват-доцент Харьковского императорского университета штабс-капитан
Пташников. Они расстались в Донбассе: Ростислав попал в госпиталь, а рота
Пташникова, по слухам, полностью полегла при штурме Горловки.
Штабс-капитану было за тридцать, и молодые офицеры называли его не по
имени, а по отчеству. Владимир Андреевич Пташников ходил в "Андреичах",
нисколько не сетуя на нарушение субординации. Впрочем, всех остальных,
включая самого Маркова, он сам называл не по уставу. Арцеулов был для него
Ростиславом, а порой и просто Славиком.
Сообразив, что офицеры знакомы, полковник с видом явного облегчения
поспешил распрощаться. Арцеулов и штабс-капитан вышли на улицу.
- Постойте, Славик... Я вообще-то верю в приведения, но даже в этом
случае вы должны пугать людей где-нибудь на Енисее...
Арцеулов рассмеялся. Приятно все же иногда чувствовать себя живым! В
двух словах он поведал о своих приключениях. Пташников покачал головой:
- Экий вояж! Когда нас отсюда вышибут, не пропадете - заработаете на
мемуарах... А подполковника в Индии получили?
Сам Пташников оставался по-прежнему штабс-капитаном и ничуть этим не
тяготился, заявив, что привык к своим погонам, к тому же скоро все это не
будет иметь не малейшего значения.
- Но вы-то, Славик! Ну ладно, обошли всю Азию, но вы - и штаб!
По-моему, это противоестественно!
- Самому противно, - честно признался Арцеулов, прекрасно помня, как
относился к штабным. - Не по своей воле, ей-Богу! Лучше скажите, кто из
наших еще остался? Я, кажется, помню всю вашу роту.
- Никого, Ростислав, - ответ прозвучал спокойно и грустно. - Я -
последний. Всех похоронил, представляете... Сейчас набрали желторотиков из
Симферополя и пленных краснопузых - вот и воюй!
Куда-либо ехать расхотелось. Андреич, несмотря на доцентское прошлое,
воевал с пятнадцатого года, и на его слова можно было положиться.
Ростислав, достав карту, уточнил некоторые детали: обстановка была вполне
понятна. Пташников пожал плечами:
- Хуже чем под Екатеринодаром. Там хоть можно было верить, что
солдаты не побегут при первом выстреле. Красные - еще ладно, а вот если
появится Батька Упырь со своими тачанками... Еще не встречались?
Арцеулов покачал головой. С махновцами, о которых он был наслышан еще
в Сибири, воевать не приходилось.
- Ваше счастье. Я познакомился с ними под Волновахой, почти год
назад. Удовольствие - ниже среднего. Воюют, как боги... Или как дьяволы,
уж не знаю...
Пташников предложил расположиться на ночь в его хозяйстве: рота
стояла на северной околице. За столом сидели долго, вспоминая Ростов, марш
к Екатеринодару, блуждания по кубанской степи. Теперь это казалось
страшной сказкой, или, может, легендой.
- Мы продули, - Пташников говорил спокойно, но в голосе звенела боль.
- Знаете, Ростислав, я часто думал: почему? Дело ведь не в господах
пейзанах и нашей дурацкой привычке хвататься за шомпол. Краснопузые ведут
себя не умнее...
Арцеулов невольно вспомнил слова полковника Любшина, странные
рассуждения Семирадского и свои собственные беседы с неумытым комиссаром
Степой.
- Им помогают... - он пожалел о вырвавшихся словах, но тут же
повторил. - Им кто-то помогает, Андреич! Мне кажется, Смуту вообще
задумали не большевики: у них на это ума бы не хватило...
- Вы о жидо-масонах? - скривился штабс-капитан. - Славик, вы же
интеллигентный человек! Масоны - это...
Арцеулов покорно выслушал лекцию о масонах - доцентские привычки еще
чувствовались у бывалого фронтовика. Ростислава подмывало рассказать о
Бессмертных Красных героях, а еще больше - о монастыре в горах Тибета. Но
говорить об этом не следовало: бывший приват-доцент не поверит. В
таврических степях ему самому порою казалось, что все виденное - сон,
вернее - ночной кошмар.
- Андреич, вы, кажется, историк? - поинтересовался Арцеулов, желая
сменить тему.
- Помилуйте, Славик! Вчера сообразил, что забыл даже дату битвы при
Грюнвальде...
- Вы профессора Валюженича знаете? Он американец...
- Крис? - штабс-капитан удивленно моргнул. - С каких это пор,
милостивый государь, вы стали интересоваться проблемами классической и
романо-германской филологии?
- Я познакомился с его сыном. Он археолог, студент Сорбонны.
- Крис и сам когда-то недурно копал... Вы что, Славик, за это время
успели увлечься благороднейшей из наук?
- Усвоил понятие "артефакт" - улыбнулся Арцеулов. - А вы, Андреич,
больше этим не интересуетесь?
Пташников грустно покачал головой:
- Это только Государь Император Александр III в бытность свою
наследником мог во время турецкой войны баловаться раскопками - в перерыве
между боями. Где уж нам!.. Да и места тут не особо интересные. Пара
