генерала Ирмана, но у него на самом деле другая фамилия. И что он летчик.
А затем Арцеулов о чем-то беседовал с Мережко, потом они ушли. Обратно
Мережко вернулся один...
- Все рассказали? - спросил Венцлав, делая какие-то записи в
блокноте.
- Все как есть! Честное слово дворянина! - Ревяко даже привстал и
попытался перекреститься.
- Подумайте еще раз.
- Все! Все! - выдохнул подполковник. - Как на духу.
- Косухин! - Венцлав поднял глаза на Степу, и в его взгляде тот
прочитал мрачную усмешку. - Отведите этого слюнтяя во двор и вышибите ему
мозги...
- Так точно! - Степа с удовольствием схватил упирающегося Ревяко за
шкирку и поволок из кабинета. Подполковник что-то кричал, обещал отдать
жизнь за власть рабочих и крестьян, но Степа не слушал. Он вдруг подумал,
что лютый вражина Арцеулов, которого они обкладывали, как волка, наверно,
никогда бы не унизился до такого. И его не пришлось бы тащить к стенке,
подгоняя ударами сапога...
...Во дворе, увидев валявшиеся в снегу тела своих товарищей,
подполковник рухнул на колени и завыл. Косухину вдруг стало по-настоящему
страшно и противно. Он поднял упирающегося Ревяко за ворот и кинул прямо
на трупы. Тот упал, с воплем приподнялся, и в ту же секунду Степа
выстрелил прямо в перекошенное ужасом лицо.
Косухин подошел поближе и наклонился. Вопрос с подполковником был
полностью решен. И вдруг, совсем рядом с мертвым Ревяко, он увидел
застывшее тело штабс-капитана Мережко. Еще не очень соображая, что делает,
Степа наклонился, посмотрев в мертвые голубые глаза погибшего офицера.
Вдруг рука с револьвером сама дернулась, и Косухин аккуратно, стараясь не
промазать, всадил пулю в ровно подстриженный висок штабс-капитана.
- Все, - выдохнул он и испуганно оглянулся. Впрочем, охрана так
ничего и не поняла - все были уверены, что товарищ Косухин произвел
контрольный выстрел в голову врага революции белого гада Ревяко...
...Все остальное Степа уже решил. Он поднялся в кабинет к товарищу
Чудову и попросился на передовую. Пров Самсонович вначале было
воспротивился, заявив, что чека важнее, чем всякие там действия на фронте,
но Косухин вовремя напомнил вождю иркутских большевиков, что нельзя
оставлять дело обороны города в недостойных руках тайного двурушника и
потенциального предателя Федоровича. Этот аргумент, как Степа и ожидал,
оказался неотразим. Пров Самсонович лично позвонил председателю
Политцентра, заявив, что проверенный революционер Степан Косухин
направляется в военный штаб Политцентра, как представитель большевистского
губкома...
...Мрачный Федорович вручил Степе две пачки японских папирос и
отправил его на станцию Иннокентьевскую, где уже шла перестрелка между
отрядами Политцентра и авангардом Каппеля.
- Сколько времени? - спросил Казим-бек. Арцеулов взглянул было на
висевшие в комнате часы-ходики, но вспомнил, - они давно стоят. Вздохнув,
он полез в карман за своим "Бурэ".
- Без двадцати десять, - сообщил, наконец, он.
- Скорее бы... Ждать и догонять - хуже нет...
- Напрасно волнуетесь, поручик, - пожал плечами Ростислав, - перед
боем лучше всего расслабиться. - Обычно мы играли в преферанс...
- Никаких преферансов! - решительно заявил, входя в комнату профессор
Семирадский. - Интеллигентные молодые люди не должны сушить себе мозги
подобной ерундой!
- Я не интеллигентный, - слабо усмехнулся Арцеулов. - Кажется, уже и
таблицу умножения забыл.
- Вот именно! - взмахнул рукой профессор. - О-ди-ча-ние! Форменное
одичание! Великий Плиний даже пешком не ходил, чтобы не тратить времени
даром! Его несли на носилках, и он писал книгу! Вот-с!
- Я как-нибудь попытаюсь, - согласился капитан. - Глеб Иннокентьевич,
вы все хорошо запомнили?
- Молодой человек! - руки профессора вновь взметнулись вверх. -
Кто-то очень умный - уж не Бисмарк ли? - сказал, что война слишком
серьезное дело, чтобы ее поручать военным. Как-нибудь справлюсь... Если я
вполне мог контактировать с дикарями и даже душевнобольными, то с этими
господами (как вы их называете? - краснопузыми?) как-нибудь совладаю!
- Поймите же, Глеб Иннокентьевич, - вздохнул Ростислав, - это не
дикари, к сожалению. Это враги. И, опять таки к сожалению, враги очень
неглупые!
- Вздор! - отмахнулся профессор. - Вы так говорите, батенька, потому
что сами больны.
- Вероятно, - за их короткое знакомство капитан слышал это уже не
впервые. - Меа кульпа...
- То, что латынь не забыли - это хорошо. А насчет болезни - напрасно
не верите. Да поймите же! То, что происходит сейчас в России - не
революция, не гражданская война и даже не бунт. Это вспышка болезни!
Эпидемия! Точнее, самая настоящая пандемия! Увы, я не врач... Будь я
врачом, подсказал бы вам что-либо более конкретное...
- Постойте, профессор, - Наталья Берг тоже вошла в комнату и
вмешалась в разговор. - В Средние века бывали так называемые психические
эпидемии...
- Именно, именно, - кивнул Семирадский.
- Но, позвольте, психическая эпидемия такого масштаба едва ли
возможна. Ведь тогда, в Средние века, это было связано с перенаселенностью
городов, низким образованием...
- Вздор! - взъярился профессор. - Ничего мы об этих эпидемиях толком
не знаем! Сотни тысяч людей срываются и идут освобождать Гроб Господень!
Это продолжается века полтора, потом стоп - и о Гробе Господнем забывают.
А ведь его толком так никто и не освободил! Чем нынешняя ситуация
отличается? Масштабом? На порядок выше - отличие непринципиальное...
- Вы думаете, Глеб Иннокентьевич, - вмешался Казим-бек, - если бы мы
знали этот... ну... микроб, то могли бы справиться с красными без войны?
- Ну почему с красными! С болезнью, батенька! С болезнью! Ваши белые
- такие же больные, как и красные, зеленые и... кто там еще есть? Но в
принципе вы правы. К сожалению, мы покуда бессильны... Несколько
нормальных людей среди миллионов сумасшедших ничего поделать не могут.
- Нет, могут, - твердо возразила Берг. - Мы можем поднять в воздух
"Владимира Мономаха". Хотя бы это...
- Постойте, господин Семирадский, - Арцеулов встал, пораженный
неожиданной мыслью. - Если это действительно болезнь... Грандиозная
эпидемия безумия... То не могли ли эту болезнь занести искусственно?
Заразить?
- Нуте-с, нуте-с, - подбодрил профессор.
- Я вспоминаю войну... Не эту - германскую. Было страшно, тяжело, но
люди оставались людьми! Да, в стране было много недовольных... Сам,
признаться, был из их числа. Но никто не хотел крови! Даже после февраля,
будь он проклят! Ведь Государь отрекся, чтобы избежать войны! И как все мы
- идиоты! - славили эту Великую Бескровную! А потом - раз...
- В общем-то для армейского капитана неплохо, - снисходительно
одобрил профессор. - К сожалению, вслед за вашим умозаключением должно
последовать рассуждение о немецких шпионах или масонском заговоре. Я
неплохо знаю своих германских коллег и встречал кое-кого из масонов...
Поверьте мне, никто из них не ведает, как "заразить", если пользоваться
вашим выражением, целую страну.
- А если кто-то все же знает? - совершенно серьезно заметила Берг. -
Глеб Иннокентьевич, вы же сами сколько раз говорили о принципе скальпеля
Оккама...
- Тогда этого господина... или господ... надлежит немедля истребить,
- пожал плечами профессор. - Но перед этим выдать ему - или им - весь
запас Нобелевских премий за столетие вперед.
- Вы сказали о принципе Оккама, сударыня, - Арцеулов вдруг вспомнил
подзабытый уже разговор в поезде Правителя. - Знаете, один мой знакомый
употребил это же выражение, доказывая, что у красных существует какое-то
особое психическое оружие. Скажу сразу, я этому тогда не поверил, но может
быть, это логичнее, чем психическая эпидемия?
- Логичнее? - пожала плечами девушка. - Я - физик-прикладник, но тут
что-то непохожее на науку. По-моему, это нечто древнее, знаете, как в
легендах - спрятанное зло, которое кто-то выпустил наружу...
- Ну-ну, Наталья Федоровна, - покачал головой профессор. - Я не
возражаю против женской интуиции, но, по-моему, вы перечитали сказок из
книги господина Афанасьева.
- Пора, - Арцеулов бросил взгляд на циферблат серебряного "Бурэ". -
Будем собираться...
Разговоры разом стихли. Профессор деловито прошел в соседнюю комнату
и начал укладывать заранее приготовленный мешок, что-то негромко напевая.
Казим-бек также вышел, вернувшись с карабином и несколькими гранатами.
- Наталья Федоровна, - капитан повернулся к девушке, которая что-то
колдовала в своем саквояже. - Вы готовы?
Та кивнула. Арцеулов секунду постоял, собираясь с мыслями, а затем
стал не спеша собираться. Верный "бульдог" был спрятан в кобуру на левом
боку, рядышком пристроен узкий обоюдоострый нож, не раз выручавший в
рукопашной. Арцеулов накинул шинель и критически оглядел себя.
- Поручик, - обернулся он к Казим-беку, - попробуйте-ка меня
обыскать.
- Слушаюсь, - Казим-бек, отложив карабин в сторону, начал
добросовестно хлопать капитана по шинели. - Ничего не заметно, Ростислав
Александрович. Правда, если заставят снять полушубок...
- До этого не дойдет, - усмехнулся Арцеулов. - Ну, я готов.
- Не забудьте самое главное, батенька, - из соседней комнаты выглянул
профессор и протянул Арцеулову нечто небольшое, похожее на белый сверток
плотной материи.
- Ах да, - Ростислав, повертев в руках сверток, пристроил его за
поясом.
Точно такой же сверток был вручен Казим-беку.
- Пора одеваться, - сообщила Берг. - Я, кажется, все продумала.
- Сейчас, сейчас, сударыня, - откликнулся профессор, надевая видавший
виды тулуп. - Вы загримируете меня под вождя племени чероков?
Наталья не отозвалась. Разложив перед собой на столике несколько
баночек с тушью, белилами и краской, она пробовала кисточки.
Тем временем Казим-бек надел уже виденную Арцеуловым доху,
перепоясался пулеметной лентой и нацепил на рукав широкую красную повязку.
- По-моему, я и так хорош, - заметил он, взглянув в зеркало. - Может,
обойдусь без грима?
- Не выдумывайте, Георгий, - строго заметила Берг. - Ваш пажеский
корпус слишком заметен.
- Так я углем намажусь, - заикнулся было поручик, но был тут же
усмирен и усажен на стул. Наталья взмахнула кисточкой и принялась наносить
на добродушную физиономию Казим-бека еле заметные мазки.
- Я тоже готов, - сообщил профессор, входя в комнату. За плечами
Глеба Иннокентьевича висел солдатский "сидор", над левым плечом грозно
возвышалась винтовка с примкнутым штыком, за поясом торчали две гранаты. -
Кажется, уже вхожу в роль, - заметил он, погладив рукоять гранаты. -
Давненько, правда, не играл в любительских спектаклях.
- Говорить буду я, - предложил Казим-бек. - Я уж их жаргона
наслышался!
- Ерунда! - отмахнулся профессор. - В свое время я объяснялся с
австралийцами, а это, поверьте, было несколько сложнее...
Между тем Наталья Берг последний раз взмахнула кисточкой над лицом
поручика и отпустила его с миром. Георгий нерешительно посмотрелся в
зеркало и только вздохнул.
- Нормально, коллега, - одобрил неунывающий профессор. - Теперь вы
смотритесь минимум лет на десять каторги!
Действительно, загримированный поручик смотрелся жутковато. Арцеулов
оценил работу мадемуазель Берг, все же решив, что можно было не превращать
симпатичного поручика в подобное исчадие.
- Прошу вас, профессор, - пригласила Наталья, вооружаясь свежей
