прозвучала откровенная насмешка.
- Не надо, - отрезал Степа, слегка обидевшись. - Видали мы
мертвяков... Всяких.
- Ладно, - кивнул Венцлав и, повернувшись к дружинникам, крикнул: -
Поскорее, товарищи! Мы должны успеть до полуночи.
"Почему до полуночи?" - удивился Степа, но смолчал.
Закаменелая земля поддавалась с трудом, но дружинники были парнями
крепкими, к тому же работали, меняясь, в две смены. Вскоре лопата глухо
ударилась о крышку гроба.
- Без четверти двенадцать, - Венцлав взглянул на часы и скомандовал.
- Вытаскивайте гроб и уходите! Быстрее!
Через несколько минут тяжелый дубовый гроб уже стоял около разрытой
могилы. Дружинники, боязливо оглядываясь, заспешили к воротам.
- Ждите в машине, - крикнул им вслед Венцлав и кивнул Косухину. Степа
сглотнул внезапно подступившую слюну и подошел ближе.
- Берите лом, - приказал Венцлав. - Крышку долой! Спешите, скоро
полночь...
Степа выругал себя за трусость и склонность к мелкобуржуазным
предрассудкам и попытался поддеть ломом покрытую бронзовыми украшениями
крышку. Дерево не поддавалось. Тогда Степа озлился всерьез, ударил ломом
что есть силы и увидел, что между крышкой и нижней частью гроба
образовалась щель. Остальное было нетрудным - через пару минут отодранная
крышка лежала рядом.
Мороз сохранил покойного - спокойное суровое лицо Ирмана казалось
живым, если бы не снежинки, которые, не тая, начали покрывать тело.
- Полночь! - голос Венцлава прозвучал неожиданно громко, и Степа
вздрогнул. - Степан Иванович, станьте рядом и молчите, что бы не
случилось. Молчите и слушайте...
Степа, ничего не понимая, встал поблизости от гроба. Он думал, что
товарищ Венцлав собирается обыскать последнее жилище генерала, но Венцлав
внезапно простер над гробом руки, плавно провел ими по воздуху - и,
наконец, замер, держа ладони над лицом мертвого. Затем Степа услышал
странные слова - Венцлав читал нараспев что-то, напоминающее то ли
церковную службу, то ли (что было совсем дико) колыбельную песню. Это
продолжалось минуты три, как вдруг Венцлав громко крикнул: "Встань!" и
взмахнул правой рукой.
И тут же Степа почувствовал, что земля начинает уходить у него из-под
ног. Мертвое лицо Ирмана дернулось, задрожали заснеженные ресницы, и
генерал открыл глаза. Взгляд мертвеца был и без того страшен, но самое
жуткое началось вслед за этим - Венцлав стал неторопливо двигать рукой, и
мертвый генерал начал приподниматься. Минута - и он уже почти сидел в
своем гробу. Белые застывшие губы шевельнулись, и Степа услышал низкий
хриплый голос:
- Я пришел... Зачем ты вызвал меня?
- Ответь мне на вопрос - и я отпущу тебя, - Венцлав наклонился почти
к самому лицу мертвеца. - Что такое "Рцы мыслете покой"?
- Это пароль операции "Владимир Мономах", - мертвый голос звучал
ровно и без всякого выражения.
- Кто должен руководить ею после твоей смерти?
- Полковник Лебедев. Но дать приказ может лишь Руководитель проекта.
Он мне неизвестен.
- Что ты знаешь об операции "Владимир Мономах"?
Несколько секунд мертвец молчал. Сжавшийся в комок Степа вдруг
заметил, что в глазах Ирмана мелькнуло нечто осмысленное. Через мгновенье
он понял, - это была страшная, неведомая живым боль.
"Господи, нельзя же так!" - вдруг подумал Степа. Он давно уже не
поминал Творца, считая себя убежденным атеистом, но сейчас забыл об этом -
происходящее не укладывалось даже в столь родное ему учение Маркса и
Энгельса.
- Что ты знаешь об этой операции? - Венцлав резко ударил мертвеца по
лицу.
- Господи! - прошептал Косухин. - Прекрати это, Господи!
И, сам не понимая, что делает, быстро перекрестился.
В ту же секунду глаза мертвого Ирмана широко раскрылись, в них
вспыхнул гнев - и над гробом неторопливо поднялись огромные скрюченные
руки.
- Назад! - крикнул Венцлав, но мертвец уже схватил его за горло и
начал душить. Мертвый рот раскрылся и оттуда доносилось хриплое рычание.
Венцлав пытался сбросить вцепившиеся в него ручищи, но мертвый генерал уже
вставал, глаза горели красным огнем, а черная борода зашевелилась.
- Косухин! - прохрипел Венцлав. Степа опомнился, схватил лом и,
зажмурившись, ударил по мертвому лицу Ирмана. Затем ударил еще, и еще,
пока наконец не услышал чуть придушенный голос товарища Венцлава:
- Хватит, Степан Иванович... Спасибо.
Тело генерала почти вывалилось из гроба. Лицо, куда пришлись удары
лома, уже ничем не напоминало лица человека.
- Позовите тех, - Венцлав кивнул в сторону ворот. - Пусть закопают...
Чтоб не осталось следов. Что, хорош, а?
- Они... все так могут? - шепотом поинтересовался Степа.
- К счастью, нет, - коротко рассмеялся товарищ Венцлав. - Как видите,
допрос мертвого свидетеля - вещь достаточно опасная. Но кое-что мы
все-таки узнали. Как фамилия того полковника, запомнили?
- Лебедев, - тихо проговорил Степа, чувствуя, что видит какой-то
жуткий бесконечный сон. - Полковник Лебедев...
3. ПОЛКОВНИК ЛЕБЕДЕВ
Итак, генерал Ирман мертв. Капитан Арцеулов узнал это почти сразу же
после прибытия в Иркутск, еще на вокзале, куда его доставил чешский
эшелон. Было утро 8 января, по-прежнему светило холодное, подернутое
белесой дымкой солнце, а мороз, казалось, окончательно сорвался с привязи
- даже днем ртуть показывала минус тридцать - тридцать пять.
Вокзал, занятый легионерами, был полон беженцев, успевших добраться
сюда в дни боев за город. Конечно, чехи пускали отнюдь не каждого, в
результате чего в залах ожидания было полно офицеров, генералов и высших
чиновников министерств; в одном из вагонов удобно устроились несколько
министров уже канувшего в вечность правительства Верховного. Вся эта
публика шумела, осаждала буфеты и вела бесконечные переговоры с
командованием легиона о вывозе их из иркутской ловушки. Легионеры
отмалчивались, ссылаясь на французского уполномоченного генерала Жанена,
который, якобы, и должен решить судьбу беглецов.
Среди этого Вавилона Ростислав довольно быстро повстречал нескольких
сослуживцев, которые познакомили его с бывшим адъютантом Ирмана. Молодой
штабс-капитан подробно рассказал Арцеулову о смерти и похоронах генерала,
которые ему пришлось лично организовать. Увы, эти сведения ничем не могли
помочь Ростиславу. Он осведомился о полковнике Лебедеве. Адъютант долго
вспоминал и, наконец, заявил, что такой полковник, если он не ошибается,
имел какое-то отношение к авиации и несколько раз бывал у Ирмана. Но ни в
военном министерстве, ни в Иркутском гарнизоне этот Лебедев, насколько
штабс-капитан помнил, не числился.
Вскоре Арцеулов понял, что на вокзале ему делать больше нечего.
Конечно, если бы он потолкался здесь денек-другой, то, возможно, каким-то
чудом сумел попасть в один из чешских эшелонов, идущих за Байкал. Это был
шанс если не выжить, то по крайней мере прожить еще несколько месяцев - до
неизбежного весеннего наступления большевиков. Однако, Ростислав был
человеком упорным и привыкшим уважать прежде всего самого себя. Он не
выполнил задания, а значит, покидать поле боя не имел никакого права.
Оставалось дождаться темноты и выбираться в город. Адъютант Ирмана, с
которым он поделился этой мыслью, поглядел на Ростислава, как на
ненормального, и посоветовал хотя бы избавиться от столь приметного
черного полушубка. Арцеулов был с ним в принципе согласен, но в конце
концов рассудил, что первый же патруль заберет его в любом случае - хоть в
форме черного гусара, хоть в обыкновенной шинели; при этом полушубок был
по крайней мере значительно теплее. Ростислав надеялся на темноту, оружие
и собственную реакцию.
Куда более сложным был вопрос о маршруте. Ростислав очень плохо знал
город, здесь его никто не ждал - и он понятия не имел, где можно найти
загадочного Лебедева, впрочем, как и обыкновенный безопасный ночлег.
Относительно последнего ему несколько помог все тот же адъютант, у
которого в Иркутске оставалась тетка. Родственница штабс-капитана жила
далеко от центра, и ему пришлось вычертить на папиросной коробке целый
план, покуда Арцеулов сообразил, как туда добираться. За этим занятием
время прошло быстро, и, выглянув в окно зала ожидания, Ростислав понял,
что короткий зимний день движется к концу. Подойдя к выходу на
привокзальную площадь, Арцеулов стал наблюдать.
Прямо за линией чешского караула толпилась разнообразная штатская
публика, большей частью с узлами и чемоданами. Арцеулов не стал их
подробно разглядывать - толпа не представляла опасности. Но чуть дальше, в
наступающих сумерках, он заметил несколько вооруженных групп,
перекрывавших все уходящие от привокзальной площади улицы. Ростислав
пригляделся внимательнее и понял, что караульное дело у новых хозяев
города поставлено неплохо. Прямой путь был закрыт. Оставалась еще одна
возможность - попытаться обойти посты с тыла, со стороны железнодорожных
путей. Правда, там могли стоять свои посты; кроме того, район путей
надежно охранялся самими чехами, которые едва ли будут пропускать через
свои караулы неизвестного им капитана...
- Проблемы, брат-вояк? - знакомый чех в зеленой шинели стоял рядом, с
доброжелательной усмешкой глядя на Арцеулова.
- Добрый вечер, подпоручик, - Ростислав обрадовался знакомому лицу,
хотя и не понимал, что нужно от него легионеру. - Извините, не успел
поблагодарить...
- Не за что, - весело, хотя и как-то странно улыбнулся чех. - Я ведь
ваш должник, брат-вояк...
- Должник? Не припомню, - совсем растерялся Арцеулов.
- А это и не важно, - чех извлек откуда-то из кармана странную
разноцветную повязку. - Надевайте. И не забудьте снять погоны.
Ростислав подчинился. Подпоручик внимательно оглядел его, велел снять
кокарду и наконец кивнул:
- Так сейчас многие носят. Можем идти...
Арцеулов не стал спорить. Он уже понял, - странный чех знает, как
поступать в трудных обстоятельствах. Они прошли через последний
легионерский пост и оказались на площади. Подпоручик на секунду задумался,
а затем уверенно кивнул в сторону ближайшего караула.
- У меня нет документов, - Арцеулов на всякий случай расстегнул
крючок полушубка, чтобы быстрее дотянуться до оружия.
- Не беда, брат-вояк, - усмехнулся подпоручик. - Они нам не
понадобятся...
...Караул состоял из нескольких солдат, и офицера, все они были без
погон, а на рукавах имели такие же повязки, как и Арцеулов. Капитан ожидал
окрика и приказа остановиться, но, к его удивлению, офицер с повязкой лишь
козырнул, приказав пропустить Арцеулова и его спутника. Оказавшись за
линией постов, Ростислав перевел дух и попытался первым делом содрать не
нравившуюся ему повязку - носить вражеские знаки различия было слишком
неприятно.
- Не надо, брат-вояк, - посоветовал легионер. - Пригодится... А по
тому адресу не ходи - там засада. Ну, прощай...
Он козырнул двумя пальцами и, прежде чем удивленный капитан успел
опомниться, свернул в ближайший темный переулок.
"Ну и ну, - только и подумал Ростислав, медленно шагая по пустынной
улице. - Неужели этого чеха приставил ко мне адмирал? Да нет, тут что-то
не так..."
Внезапно он вспомнил слова Ксении, сказанные во сне. "Тебе поможет
тот, кому ты уже помог, но забыл об этом..." Ростислав стал вспоминать, но
ничего подходящего в голову не приходило. Чехов он невзлюбил с самого
начала, ни разу вместе с ними не воевал и вообще стремился держаться от
