переулку. Конечно, это был успех - целое гнездо контры накрыто и
обезврежено, но ни лютого гада Арцеулова, ни таинственного Лебедева найти
не удалось. Правда, этот трус Ревяко мог кое-что рассказать, но Степан
рассчитывал все-таки на большее.
Внезапно он увидел собаку. Во время боя пес куда-то исчез, а теперь
вновь появился.
- Ну что? - усмехнулся Степа. - Тушенки выдать, герой? А, может, ты
еще и Арцеулова выследишь?
Собака внимательно поглядела на Косухина и внезапно кивнула.
- Ты... - обомлел тот.
В глазах собаки вновь загорелись красные огоньки, она отбежала в
сторону и оглянулась, как бы приглашая Степу за собой.
- Ну, пойдем, чердынь-калуга, - решился тот. Он передал команду
одному из бойцов, велев собрать оружие и отвести пленного к Чудову. Собака
нетерпеливо ждала и даже начала негромко рычать.
- Пошли, - вздохнул Косухин, доставая револьвер.
На этот раз собака бежала быстро, перепрыгивая через сугробы и ныряя
в дыры в заборах. Косухин едва успевал за ней. Пару раз он призывал
четвероногого сыщика к порядку, но собака не слушала. Она уже не рычала, а
тихо выла, похоже, твердо взяв след.
Они выскочили в небольшой пустынный переулок, как вдруг собака
остановилась. Но не по своей воле - словно кто-то невидимый поставил перед
нею такой же невидимый заслон. Зверь визжал, крутился на месте, но
чувствовалось, что дальше он не сможет сделать ни шагу.
- Эй, чего с тобой? - поинтересовался Степа, поводя револьвером из
стороны в сторону. - Никого же нет...
Но собака, взвизгнув напоследок, отбежала назад, спрятавшись за
спиной Косухина. И вдруг Степа, уже начинавший было привыкать к странным
делам, творящимся в последнее время, замер и невольно протер глаза. Перед
ним, из крутящихся на ветру снежинок, стал проступать человеческий силуэт.
Это было уже слишком. Косухин сглотнул, снова протер глаза, но серебристый
силуэт сгустился, и Степа уже мог различать того, или точнее - ту, что
преградила дорогу.
Женщина... На ней была накидка, какие носили сестры милосердия. Лицо
- странное, серебристое, как бы светящееся изнутри, было спокойным и, как
почудилось Степе очень грустным.
- Косухин, - тихий голос возник сам собой в голове Степы. - Степан,
почему вы хотите смерти Ростиславу?
- Кому? - Степа решил перекреститься, но сообразил, что держит в руке
револьвер.
- Ростиславу Арцеулову...
При звуке ненавистного имени Степа немного пришел в себя.
Почувствовав, что револьвер в данном случае бесполезен, он сунул его в
карман и прокашлялся.
- В общем так, чердынь-калуга, - решительно начал он. - Не знаю, как
это у вас получается, но сразу говорю, - я вашего Арцеулова достану! И
никакие фокусы не помогут...
- Вы связались с нечистью, Степан! Вы не боитесь погубить душу,
потому что в нее не верите, но разве нечисть может помочь вашей революции?
- Какая-такая нечисть! - хотел возмутиться Степа, но вспомнил то, что
случилось у могилы Ирмана. Женщина, казалось, поняла его.
- Нам велено молиться за врагов. Я помолюсь за вас, Степан. И
передайте вашему хозяину, чтобы он не слал больше оборотней - я не пропущу
их.
Она подняла невесомую серебристую руку, осенив Степу широким крестом.
Внезапно собака, жалобно завизжав, перекувырнулась и бросилась прочь.
- Прощай, Степан, - фигура женщины побледнела и стала исчезать. -
Неси свой крест...
- Какой крест? - сбитый с толку и изрядно испуганный Косухин
огляделся, но переулок был пуст. Собака сгинула. Степа, будучи человеком
добросовестным, сделал несколько шагов вслед за уходящими в сторону
собачьими следами, но был вынужден остановиться - следы пропали, словно
четвероногая тварь тоже растворилась в воздухе.
Косухин был встречен с триумфом. Товарищ Чудов по этому случаю даже
слез со стула, попытавшись похлопать Косухина по плечу, для чего ему
пришлось несколько раз подпрыгнуть. Правда, Степа, как парень честный,
сразу же сообщил, что ни полковника Лебедева, ни врага трудового народа
Арцеулова задержать не удалось. Но Пров Самсонович тут же прервал его:
- Не уйдут они, товарищ Косухин! Не уйдут от суровой мести
пролетариата! А ты лихо их гнездо накрыл! Не сберегли свои мяса, кость
белая! Этого Ревяко мы враз раскрутим - не таких раскалывали, не таких!
Так что не ошибся я в тебе, Степан!
Товарищ Венцлав был более скуп на слова и, коротко поздравив
Косухина, предложил пройти к нему. Кабинет Венцлава теперь находился рядом
с обиталищем Прова Самсоновича.
- Садитесь, Степан Иванович, - предложил Венцлав. - Курить будете?
Степа с благодарностью угостился неплохой американской папиросой и
выжидательно поглядел на хозяина кабинета.
- А теперь, Степан Иванович, - продолжал тот, - расскажите все,
ничего не пропуская. Вы меня поняли?
- Понял, - тихо ответил Степа, сообразив, что товарищу Венцлаву
известно даже то, чему был свидетелем один он...
Косухин рассказывал долго, время от времени путаясь и сбиваясь.
Венцлав спокойно ждал, на его красном, лице не было заметно никаких
эмоций.
- Благодарю вас, Степан Иванович, - кивнул он наконец. - Прежде
всего, говорю сразу: ни в едином вашем слове не сомневаюсь и, более того,
благодарен, что вы решились рассказать все.
- Значит, это все было? - встрепенулся Степа. - Эта баба... То есть
женщина...
- Степан Иванович, - прервал его Венцлав. - Я мог бы сказать вам, что
вы переутомились и у вас была галлюцинация. Я мог бы, в конце концов,
сказать, что мы используем новые научные методы следствия. Но вы умный
человек, вы уже успели много увидеть. Я не хочу играть с вами в
кошки-мышки.
- Значит, это правда, - не выдержал Косухин, - насчет нечисти...
На красном неподвижном лице Венцлава появилось нечто вроде усмешки.
- Вы с какого года в революционном движении, Степан Иванович?
- С шестнадцатого! - гордо сообщил Степа. - Первый раз еще при царе
заарестовали...
- Ну вот... Вы были революционером, борцом за дело пролетариата и
всех трудящихся. А как вас называли жандармы?
- Знамо как, - приосанился Степа. - Бунтовщиками! И даже шпионами
немецкими...
- Вот видите... Православная церковь, которая, как вам известно, все
века помогала угнетать народ, также расправлялась со своими врагами и
называла их ничуть не лучше.
- Ну... это ясно... - задумался Степа. - Выходит, вся эта, извините,
нечисть и вправду существует? Значит, попы правы? А говорят, что Бога нет!
- Эк вы хватили! - рассмеялся Венцлав. - Да при чем тут Бог! Есть ли
Он, нет ли - этого никто не знает. Просто в мире есть явления, которые не
хотят или боятся замечать. Официальная церковь их преследовала. Более
того, все это вполне объяснимо с научной точки зрения...
- А, тогда понятно, - несколько успокоился Косухин. - Если с
научной... Но кого я все-таки видел? Призрак или что?
- Называйте это призраком, - пожал плечами Венцлав. - Я могу назвать
это некробиотическим излучением. Подобные случаи известны уже сотни лет.
Помню, однажды...
Венцлав не стал договаривать, покачал головой и замолк.
- А кто эта женщина? - поинтересовался Степа, в голове которого
творился настоящий кавардак.
- Жена Арцеулова. Ее звали Ксения, - неохотно ответил Венцлав. -
По-моему, вас что-то с ней связывало. Не пойму...
- Быть того не может! - возмутился Степа и, чуть помолчав,
пробормотал: - Выходит, похоронил жену, капитан! Красивая была женщина...
Жалко, - добавил он неожиданно для себя.
- Ну, хватит! - Венцлав нахмурился и встал из-за стола. - Не
раскисайте, красный командир Косухин! Если революции понадобится - вы
будете сотрудничать даже с упырями.
- Упырей не бывает, - усмехнулся Косухин, решив, что товарищ Венцлав
шутит. Тот не отозвался и, кивнув Степе, вышел из кабинета. Они спустились
вниз в тюремный двор, где толпилось несколько свободных от нарядов
дружинников. Они разглядывали только что привезенные трупы расстрелянных
Косухиным офицеров.
- Приведите этого... Ревяко, - распорядился Венцлав. Косухин козырнул
и отправился в тюремный корпус.
Подполковнику Ревяко было совсем худо. Всю дорогу он умолял Степу не
ставить его к стенке, обещая взамен все что угодно, вплоть до
добровольного вступления в ряды РККА. Косухину было поначалу приятно
видеть унижение матерого классового врага, но затем он вдруг представил,
что в плен попал не проклятый беляк, а красный командир, и вот так же
молит врага о жизни. Степу передернуло и он, забыв, что пленных бить не
полагается, двинул Ревяко в скулу, заметив: "Хоть бы застрелился, мразь!"
Похоже, это добило подполковника, и во двор он вышел уже в состоянии,
близком к полному затмению. При виде своих погибших товарищей, сваленных
прямо на снег, его затрясло.
- Не надо... - заныл он, решив, что приходит его последний час.
- Успокойтесь, - веско произнес товарищ Венцлав, и Ревяко, к
удивлению Степы, тут же затих. - Где штабс-капитан Мережко?
- Сейчас, сейчас... - забормотал Ревяко, обходя закоченелые трупы и
склоняясь к лицу каждого покойника. - Не извольте беспокоиться...
- Чего нам беспокоиться? - вновь не выдержал Степа. - Вот тварь!
- Помолчите! - прервал Венцлав, и Косухин умолк. Голос командира
легендарного 305-го ему не понравился.
- Вот! - почти радостно воскликнул подполковник, указывая на одно из
тел. - Вот он, господа... простите... товарищи...
Венцлав быстро подошел и присел рядом с трупом, легко поводя рукой
над мертвым лицом.
- Порядок, Степан Иванович, - мрачно усмехнулся он. - В полночь
поговорим...
Косухин вспомнил генерала Ирмана, и ему вновь стало не по себе.
- Товарищ Венцлав... - решился он. - А как вы... ну, определили...
- Стрелял в сердце, - пожал плечами краснолицый. - Мозг цел... Ладно,
займемся покуда живыми.
Он махнул рукой, и закаменелого от страха Ревяко повели в кабинет
административного корпуса. Степа поглядел на мертвое лицо штабс-капитана,
и ему стало совсем плохо. Штабс-капитан Мережко был красив и молод, его
большие голубые глаза смотрели в никуда без страха. Было видно, что офицер
не боялся умирать.
- Отвоевался парень, - Степа вздохнул. - И не знал, что все равно ему
не уйти... Вот дурак, в висок выстрелил бы, что ли!
Последняя мысль пришла в голову Косухина совершенно неожиданно. Он
вдруг понял, что не хочет, чтобы мертвый штабс-капитан отвечал на страшном
допросе, который готовит ему Венцлав.
"Так он же, вражина! Контра!" - подумал Степа, но понял, что даже с
контрой так поступать нельзя. Он вздохнул и поплелся вслед за товарищем
Венцлавом.
Когда он пришел, допрос был в самом разгаре. Венцлав, увидев Степу,
кивнул ему на один из свободных стульев. Косухин присел и стал слушать.
К его удивлению, речь шла о каком-то перстне. Несколько успокоившись
за свою шкуру, Ревяко подробно описывал двух черненых змеек, монограмму из
непонятных букв и даже попытался что-то нарисовать. Венцлав слушал, почти
не прерывая. Наконец, он удовлетворенно кивнул и откинулся на спинку
стула.
- А теперь, будьте добры, о полковнике Лебедеве...
- Значит, так, господа, - Ревяко, похоже, уже вошел в азарт, и допрос
начал доставлять ему какое-то извращенное удовольствие. - Я сам об этом
Лебедеве услыхал только э-э-э... третьего дня. Капитан Арцеулов спросил о
нем... Вернее, не так... Кто-то сказал, что этого Лебедева ищут. И тогда
штабс-капитан Мережко сообщил, что Лебедев действительно служил в отделе
