прийти на помощь вождю местных большевиков. Молчаливый Венцлав,
пристроившись в углу, что-то черкал в записной книжке.
- Найду контру! - в очередной раз донеслось из-под бинтов. -
Собственными руками на части разорву!
- Значит, там был один человек? - внезапно спросил товарищ Венцлав,
не поднимая глаз от блокнота.
- Ну... один, - без всякого энтузиазма подтвердил Чудов. - Из темноты
прыгнул, гад, а то бы я ему показал!
- Приметы помните?
- А хрен его помнит! - буркнул Чудов. - Дрался как черт, это помню...
Черный полушубок у него был. Не иначе из этих...
- Черных гусар, - подсказал Степа.
- Во-во... - кивнула тыква. - Ну, вроде невысокий такой. Кисти
тонкие... Во! У него перстень на руке...
- Забавно, - прокомментировал Венцлав. - А ну-ка, товарищ Чудов,
взгляните...
Он показал нечто, нарисованное на листке блокнота. Пров Самсонович
всмотрелся и охнул:
- Он и есть! Ну, товарищ Венцлав, и глаз у вас! Как же это вы...
Степа, не выдержав, тоже взглянул. Карандаш Венцлава изобразил
красивое лицо с тонкими, явно дворянскими чертами, небольшим, брезгливо
сжатым ртом и чуть узковатыми глазами.
- У, белая кость! - вырвалось у Степы, и он возненавидел неизвестного
врага еще пуще.
- Поздравляю, Пров Самсонович, - в тоне Венцлава трудно было не
заметить иронию.
- Вы имели честь познакомиться с капитаном Арцеуловым. С тем самым
Арцеуловым, который был послан Колчаком для связи с Ирманом.
"Операция "Владимир Мономах", - понял Степа. - Вот гад!"
- Оказывается, господин Арцеулов все-таки попал в Иркутск, -
задумчиво проговорил Венцлав. - Интересно, очень интересно...
- Размножить! - донеслось из-под бинтов. - Размножить и объявить
розыск!
Это, как понял Степа, относилось к столь удачному портрету белого
гада Арцеулова.
- Да-да... - кивнул Венцлав. - Степан Иванович, разрешите...
И, не обращая внимания на булькающего и бубнящего Прова Самсоновича,
он вывел Косухина в коридор и надежно прикрыл дверь.
- Мои люди еще не подошли, - Венцлав говорил тихо, стараясь, чтобы
случайные посетители этого мрачного места ничего не услышали. - Вы можете
к завтрашнему вечеру собрать десяток надежных товарищей?
- Так точно, - чуть подумав, ответил Степа. - Соберу своих,
черемховцев...
- Лишь бы не пошел снег, - задумчиво проговорил Венцлав. - Давайте
так... Завтра, в десять вечера вы подходите к тому месту, где на товарища
Чудова напал этот белый гад. Место помните?
Косухин кивнул.
- Не знаю, буду ли сам, но я пришлю туда собаку. Поищем след.
- Да какой там след? - удивился Степа. - Почти целый день прошел! Да
и снег! Вот если бы сразу...
- А мы попробуем, - товарищ Венцлав мрачно усмехнулся. Степа взглянул
на его лицо, и ему сразу же расхотелось спорить.
- Если повезет, собака доведет до места, где этот Арцеулов скрылся.
Ну а там уж...
- Да не беспокойтесь, - поспешил заверить Степа. - Не подкачаем!
Весь день Степа бегал по городу, заменяя временно выбывшего из
пролетарского строя товарища Чудова. Ночь прошла не лучше: со стороны
Иннокентьевской уже слышались разрывы снарядов - это наступал Каппель.
Приходилось решать уйму вопросов, то и дело ругаться с Федоровичем,
организовывать новые отряды из сознательных пролетариев, которые отчего-то
каждый раз оказывались недостаточно сознательными, да еще вдобавок
выступать на митингах. На следующее утро Степа не выдержал и,
воспользовавшись приглашением недорезанного врага революции Федоровича,
уснул прямо в его кабинете.
Проснулся он уже ближе к полудню. Надо было ехать в депо, чтобы
поторопить недостаточно сознательных железнодорожников с ремонтом
бронепоезда. Уже накидывая полушубок, Степа вспомнил о словах Венцлава.
Удалось поймать вечно спешившего Федоровича и договориться, что тот
выделит к вечеру десяток бойцов из бывшего Степиного отряда. Довольный
таким успехом, Косухин помчался в депо.
Вернулся он ближе к вечеру, усталый и голодный. Очень хотелось
отдохнуть, но указанное время приближалось, и Степа, дождавшись обещанного
отряда - Федорович прислал вместо десятка бойцов целых пятнадцать -
двинулся к одной из привокзальных улиц, туда, где белая контра напала на
дорогого товарища Чудова.
Место схватки уже успело покрыться легким снежком. Вокруг была масса
следов, оставленных дружинниками и просто любопытными. Косухин пожал
плечами - в затею с ищейкой верилось слабо. Между тем время подходило к
девяти. Бойцы отряда, не понимавшие цели этой странной экспедиции, начали
перешучиваться. Степа ждал, поглядывая по сторонам, но товарища Венцлава
все не было.
Внезапно послышался легкий шорох. Из темноты прямо к ногам Косухина
вынырнула огромная черная собака. На ней не было ни намордника, ни
ошейника, и поначалу Степа слегка испугался. Собака внимательно посмотрела
ему в глаза, затем неторопливо подбежала к месту схватки. Все разговоры
разом стихли.
- Ух, здоровая! - прокомментировал один из бойцов. - Видать, из
породистых...
- Нет такой породы, - авторитетно заметил кто-то.
- Видали? Глаза!
- Тише вы! - прикрикнул Степа. Он присмотрелся, заметив, что глаза
собаки только что сверкали красным огнем. Собака сделала несколько кругов
около места схватки, затем подняла огромную морду, как бы принюхиваясь, и
вдруг завыла. Вой был долгий и какой-то странный. Степе вдруг почудилось,
что он различает дикие непонятные слова...
Очевидно, это заметил не он один. Кто-то из бойцов, несмотря на
пролетарское происхождение и боевые заслуги, начал тайком креститься.
Косухин вдруг вспомнил мертвое лицо генерала Ирмана, и пальцы сами собой
сложились в щепоть. Но не успел он поднести их ко лбу, как собака
взглянула на него умными, злыми глазами и тихо зарычала. Рука замерла -
перекреститься Степа так и не решился.
- Пошли отсюда, а? - предложил кто-то, но собака, вновь зарычав,
подбежала прямо к Степе и мотнула огромной черной мордой. Косухин понял и
дал команду двигаться.
Собака бежала быстро, почти не принюхиваясь. Лишь изредка она
останавливалась - и то, как показалось Степе, не для того, чтобы отыскать
пропавший след, а попросту поджидая не столь проворных бойцов. Это
странное путешествие вначале проходило в полном молчании, затем языки
постепенно развязались. Черемховцы, меряя валенками заледенелые улицы
вечернего Иркутска, начали поддаваться неизбежному скепсису. Косухин уже
несколько раз выслушивал предположения, что именно ищет непонятная псина и
советы не мешать ей в ее личной жизни. Но Степа, сам удивленный всем
происходящим, одергивал шутников и приказывал не отставать.
Они прошли уже немало, как вдруг собака остановилась и замерла.
Бойцы, окончательно пришедшие в веселое настроение, предложили, что здесь
и должно состояться намеченное собачье рандеву. Но странная собака
внезапно повернула голову, блеснув огромными, красными глазами, и негромко
зарычала. Кто-то шепнул "Ого!" Наступила тишина. Собака неторопливо
перебежала улицу и остановилась у крыльца одного из домов.
Внезапно Косухин почувствовал - шутки кончились. Он махнул рукой.
Один из бойцов неслышно пересек улицу и подобрался к крыльцу. Все замерли.
Разведчик подождал минуту и с сомнением пожал плечами, но вдруг резко
махнул рукой.
- Четверо к окнам! - распорядился Косухин. - Остальные за мной!
Оружие к бою!
Они ворвались на крыльцо, вышибли легкую дверь и очутились в темной
прихожей. Но дом не был пуст - из комнаты лился несильный свет лампы,
слышался звук голосов. Внезапно из проема двери появилось чье-то
испуганное лицо, тишину разорвал крик:
- Господа! Красные!
Дальнейшее Косухин помнил только отрывками. Они ворвались в комнаты,
скрутив троих офицеров, пивших чай вместе со стариком - хозяином дома. Но
большая часть постояльцев, забаррикадировавшаяся у входа в погреб, открыла
бешеный огонь. Двое степиных бойцов упали на месте. Косухин озлился и,
припечатав всю компанию петровским загибом, швырнул гранату.
Взрыв самодельной бомбы, изготовленной в железнодорожных мастерских
Черемхова, был настолько силен, что бросил самого Степу на пол. С потолка
сыпалась штукатурка, громко кричал смертельно раненый офицер, но битва
была выиграна. Четверо, оборонявшие вход в погреб, легли на месте, а
остальные, так и не успевшие выскочить, оказались в западне.
Подождав минуту, Косухин подошел к обгорелому люку, предложив
выходить по одному и без оружия. В противном случае он обещал швырнуть
вторую бомбу прямо в подвал. Наступило молчание, затем раздались крепкие
выражения, ударил выстрел, другой, третий. Косухин вновь выругался и
взмахнул гранатой, как вдруг снизу все стихло, и кто-то крикнул:
"Сдаемся!"
...Пленных выстроили у крыльца. Всего, не считая двоих тяжелораненых,
в плен попало шестеро. Трое застрелились - это и были выстрелы, слышанные
из люка.
Офицеры, пораженные неожиданностью нападения, растерянно поглядывали
то на мрачного Степу, то на угрюмых черемховцев - гибель двух товарищей
рассердила бойцов до последней степени. Косухин пару раз прошелся мимо
неровной шеренги пленных, поглядел на испуганные злые лица и наконец
заговорил.
Он напомнил белой сволочи, что они и так приговорены историей, как
лютые и опасные враги мирового пролетариата. Вдобавок они оказали
сопротивление бойцам революции, что окончательно решает их судьбу.
Косухин выждал минуту, но ничего кроме негромкой фразы о "красной
гадине" не услышал. Это разозлило окончательно.
- В общем так, чердынь-калуга, - заключил он. - Кто мне расскажет,
где сейчас полковник Лебедев или капитан Арцеулов, доживут, так и быть, до
утра. Остальных сейчас положим. Ну, господа хорошие, какие есть мнения?
- Я... я... - внезапно заговорил один из офицеров. - Полковник
Ревяко... Я знаю Арцеулова...
- Стыдитесь! - крикнул один из офицеров. Степа махнул рукой, и Ревяко
оттащили в сторону. Бойцы вскинули винтовки.
- Хоть помолиться дайте, сволочи! - крикнул кто-то.
- Нашим, небось, не давали! - процедил Косухин, который в этот вечер
был особо зол на белую кость, и вскинул руку с револьвером. Залп вышел
нестройный, но добивать никого не пришлось - стреляли почти в упор.
- Где Арцеулов? - Степа решил не тянуть с допросом, тем более трупы,
лежавшие в нескольких шагах, поневоле приглашали к откровенности.
- Я... я все скажу... - бормотал Ревяко. - Он ушел... Его увел
штабс-капитан Мережко...
- Мережко? - Косухин вдруг сообразил, что поторопился с расстрелом.
- Он еще в подвале... застрелился... Господин красный командир, не
убивайте... Я знаю про полковника Лебедева... Он летчик. У него на самом
деле другая фамилия...
- Сейчас как дам тебе за "господина", - пообещал Косухин,
примериваясь к дергающейся скуле подполковника, но в последний момент
сдержался. Бить пленных не полагалось - это Степа усвоил крепко.
- Увести. К товарищу Чудову, - кивнул он на пленного.
- А что с хозяином дома? - поинтересовался один из бойцов.
- В расход! - махнул рукой Степа. - Раз прятал контру, значит, знал,
что делает...
- Так он же старик, - заикнулся один из дружинников. Косухин поглядел
на трупы, уже начавшие каменеть на морозе, и сплюнул.
- Хрен с ним, тащи в тюрьму. Все равно шлепнут... Да, осмотрите дом -
ну, там оружие...
Пока бойцы производили обыск, Степа медленно прохаживался по
