службы в городе.
Степа вновь возмутился и потребовал немедленного свидания с товарищем
Чудовым. Федорович не возражал, но категорически настоял, чтобы товарищ
Косухин приказал отряду двигаться в указанном направлении, а именно в
казармы, где для товарищей черемховцев будет приготовлена горячая еда. К
товарищу же Чудову они направятся вместе, тем более, что сам Федорович как
раз собирался в городскую тюрьму.
Степа не понял, какая связь существует между товарищем Чудовым и
городской тюрьмой - не означало же это, что вождь иркутских большевиков до
сих пор томится в застенках? Федорович поглядел на Степу еще более
снисходительно, пояснив, что именно в городской тюрьме товарищ Чудов
устроил свой служебный кабинет.
Степа вздохнул и отдал команду. К его разочарованию, бойцы, услыхав о
предстоящем обеде, разом потеряли революционную бдительность и мгновенно
побратались с классово подозрительными солдатами в разноцветных повязках.
Федорович кивнул, и из переулка вынырнул огромный автомобиль. Степа вновь
вздохнул и покорно сел в машину.
Он решил хранить гордое молчание, но в конце концов не выдержал и
рассказал грозному Федоровичу о своем путешествии в нетопленном товарняке,
о мерзавцах-чехах и даже своих мучениях из-за отсутствия табака. Федорович
выслушал Степин рассказ с неожиданным сочувствием, с табаком обещал
помочь, а с чехами посоветовал быть осторожнее - на Иркутск шел Каппель, и
от позиции легиона зависело очень многое...
Тюрьма охранялась очень хорошо. Караульные долго не хотели пропускать
Степу, несмотря на мандат и даже приказ Чудова; и лишь поручительство
Федоровича открыло перед ним ворота. Степа, еще ни разу в жизни в тюрьме
не бывавший, почувствовал определенную робость, но одернул себя. Тем более
здесь, наконец, он сможет повидаться с верным большевиком товарищем
Чудовым.
Пров Самсонович Чудов занимал маленькую комнатушку на втором этаже
административного корпуса. Он сидел за столом и листал пухлое "дело" в
серой обложке. При виде вошедших он грозно поднял брови, но затем радостно
хмыкнул и, чуть переваливаясь, направился к гостям.
- А! Здорово, здорово, товарищ Косухин! - прогудел он низким басом,
сжимая огромной ручищей тонкую ладонь Степы. - Вовремя ты, вовремя!
Здорово, товарищ Федорович, проходи, проходи!
Бог не обделил Прова Самсоновича ни голосом, ни силой. Правда, ростом
вождь иркутских большевиков явно не вышел - невысокий Степа был выше
Чудова не на голову, а чуть ли не на две. Впрочем, в остальном товарищ
Чудов выглядел настоящим богатырем - особенно если он не стоял, а сидел за
столом, подложив на сиденье с полдюжины папок с делами. Пров Самсонович,
очевидно, догадывался об этом, поскольку тут же уселся на место, предложив
гостям рассаживаться на скрипящих и шатающихся стульях. Впрочем, Степа не
стал садиться, а остался стоять, желая доложить Прову Самсоновичу по всей
форме.
Но его опередил Федорович.
- Отряд Косухина мы разместили, - заявил он, доставая из кармана
кожаной куртки портсигар и неторопливо закуривая. - Но в следующий раз,
товарищ Чудов, прошу предупреждать в подобных случаях. В городе
напряженная обстановка, этак недалеко до паники...
- Ниче, ниче! - взмахнул ручищей Пров Самсонович. - Пущай буржуи
мясами поерзают! Пущай страху наберутся! От того делу пролетарьята одна
польза будет.
Федорович не стал возражать, но поморщился: было очевидно, что он не
разделяет этой истинно большевистской точки зрения. Степа же, напротив,
был полностью согласен с мнением Прова Самсоновича. Правда, немного
смущало, что его славный отряд был принят не за авангард мировой
революции, а за деклассированный разбойничий элемент. В следующий раз,
наверное, следует заранее запастись транспарантом красного революционного
колеру с соответствующей разъяснительной надписью.
- Мы распределим отряд товарища Косухина для несения караульной
службы, - сообщил Федорович уже известное Степе и так не понравившееся ему
решение. - Плохо, что город не знают... Ну ничего, разбавим нашими...
Степа чуть не задохнулся от возмущения. Его славных орлов не только
отправляли куда-то ловить мешочников, но еще и "разбавляли" каким-то
классово чуждым элементом! Он ожидал, что товарищ Чудов тоже возмутится,
но Пров Самсонович смолчал, чем поверг Степу в явное недоумение. Между тем
Федорович перекинулся с хозяином кабинета несколькими словами по поводу
какого-то генерала Ярышева, после чего обещал заехать вечером и
распрощался.
- Вот, видал! - буркнул Чудов после минутного молчания. - Думает, он
тут хозяин! Ниче, ниче, ненадолго!
- А крепкий мужик, - заметил Степа, на которого зашитый в черную кожу
председатель Политцентра все же произвел определенное впечатление.
- А это мы посмотрим, какой-такой он крепкий, - пообещал товарищ
Чудов, вставая и постукивая кулачищем по своей могучей груди. - И не таким
вязы сворачивали! Мы с тобой, товарищ Косухин, первым делом что должны
сделать, а?
- Как что, чердынь-калуга! - удивился Степа, любивший порой подобные
кудрявые выражения. - Перво-наперво надо власть Советов определять! А
этого Федоровича, ясное дело, в чеку!
- Точно, точно! - удовлетворенно заметил Пров Самсонович. - Но для
этого, товарищ Косухин, надо сил поднакопить. Пущай твои ребята покуда по
улицам походят да присмотрятся... Деньков через пять соберем тысячи
полторы-две, и тогда тряханем этих эсеришек! Ну а покуда делами займемся.
Дел у нас, товарищ Косухин, скажу тебе, много. Чистить город надо. Буржуев
тут, я тебе скажу, хуже некуда - тьма. К тому же купчишки всякие, особенно
офицерье! Ох, офицерья тут, доложу тебе - сила... И лютые - страх!
- Да, сволочи они знатные, - кивнул Косухин. - Всех бы их да к
стеночке, чердынь-калуга, да штыками, чтоб патроны не тратить!
- Это правильно, - удовлетворенно заметил Пров Самсонович. - Это
по-нашему, по-партийному... Постой, - вдруг осекся он. - Постой-ка,
товарищ Косухин, ведь у тебя-то самого брат родной офицером был, белая
кость!
- Ты это, товарищ Чудов, брось! - Степа вскочил и от возмущения даже
взмахнул рукой. - Ты про белую кость-то не очень!
- Чего, врут? - сбавил тон хозяина кабинета. - Ну так и скажи, что
врут, а то чего шуметь-то!
- Да не в том дело, - окончательно озлился Косухин. - Мой брат и
вправду офицером был. Только какая он белая кость?! Сам выучился... И не
каким-то там офицером, а летчиком! На "Фармане" летал!
- А какая к шуту разница? - удивился Чудов. - Офицер - он все равно
офицер!
- А такая... - буркнул Степа и замолчал.
Степан Косухин очень любил своего старшего брата Николая. Оба рано
осиротели, и Николай, который был старше Степы на десяток лет, сделал все,
чтобы младший брат выучился и вышел в люди. Николай был высок, красив,
смел, а главное, любил Степу, защищал и рассказывал ему то, что знал сам -
о дальних странах, полярных путешествиях, о первых аэропланах, которых в
ту пору нелегко было увидеть даже на карточке. Степан гордился братом,
втайне мечтая закончить летную школу и тоже выучиться на авиатора.
В октябре 1914 года поручик Николай Косухин не вернулся из
разведывательного полета. Случилось это неподалеку от города Рава-Русская
в далекой Галиции.
- Ну, товарищ Косухин, - примирительно заметил Чудов, - я ж тебя
знаю, как сознательного партийца, а чуждый элемент, он всегда затесаться
может...
- Николай - не чуждый элемент, - негромко, но зло ответил Степа. - Он
лучше всех вас был! Он в тринадцатом году рекорд высоты поставил! Он на
фронт добровольно пошел, хотя мог в авиашколе остаться!
- Ну это ты брось! - рассудил Чудов. - Ишь, добровольно! Куда он
добровольно пошел? На империалистическую войну! Защищать царя да
помещиков! Вижу, молодой ты еще, Степан, да недостаточно сознательный!
- Мне, между прочим, орден Красного Боевого Знамени сам товарищ
Троцкий вручал, - спокойно заметил Степа. - Так что не дави, товарищ
Чудов. И вообще, меня сюда Сиббюро прислало, - видать, за
несознательность...
Тут уж Прову Самсоновичу пришлось смолчать. Он бросил на Степу
угрюмый взгляд - Чудов уважал товарища Троцкого и тем более Сиббюро, хотя
и считал, что те, кто находится за линией фронта, ни черта в здешних делах
не понимают. Но этот вопрос явно не подлежал обсуждению, тем более в такой
напряженный момент.
- Ладно, - заявил он. - Ты, товарищ Косухин, иди покуда, отдыхай. А
вечером делами займемся. Будешь моим заместителем...
Отдыхать Степе пришлось здесь же, в помещении тюрьмы, в соседней
комнате. Правда, на такие мелочи он уже не обращал внимания. Вечером Пров
Самсонович дал ему команду взять пятерых бойцов большевистской боевой
дружины и пройтись по разным адресам, где, по сведениям сознательных
граждан, могли укрываться недобитые офицеры. Проводником для Степы и для
дружинников, также плохо знавших Иркутск, был назначен молоденький
очкастый гимназист из сочувствующих.
Первые несколько адресов оказались липой. Некоторые квартиры были
пусты, а в других оказывались то старики, то перепуганные женщины, ни о
каких офицерах не знавшие и не ведавшие. Наконец, на одной из квартир
повезло - удалось задержать целого полковника, забежавшего на часок
повидаться с женой. Полковника, а заодно и супругу, тут же отправили под
караулом к товарищу Чудову, а сам Степа с двумя оставшимися бойцами да с
очкастым гимназистом направились по последнему адресу на улицу Троицкую...
Дом был двухэтажный. Перепуганный дворник сообщил, что нужная
квартира находится на втором этаже, что там действительно со вчерашнего
дня находятся какие-то подозрительные мужчины, а принадлежит эта квартира
не кому-нибудь, а действительному статскому советнику Бергу.
Степа осторожно, стараясь не попадать под свет агонизирующего фонаря,
осмотрел подозрительные окна. На первый взгляд в квартире было темно, но
всмотревшись, Косухин заметил тонкую полоску света.
"Шторы задернули, - понял он. - Видать, бывалые..."
Степа еще раз осмотрел дом. Наверх вела узкая наружная лестница. Он
прикинул, что будь он сам, к примеру, постояльцем этой подозрительной
квартиры, то легко бы перещелкал весь свой отряд, да еще прихватил бы
лишку. Правда, в квартиру вел и черный ход, но он тоже не вызывал доверия.
Косухин обошел дом, подумал, шепотом расспросил дворника о планировке
квартиры и, наконец, принял решение.
Один из дружинников получил приказ сторожить у главного входа, другой
- у черного. Гимназиста, как недостаточно боеспособного, Степа отослал в
дворницкую, предварительно реквизировав у него шарф. Интеллигент
попробовал было подать голос, но взглянул на сурового Степу и стих.
Когда все было готово, Степа скинул полушубок, проверил оружие и
обмотал лицо шарфом. Осторожно, стараясь оставаться в густой черной тени,
он подобрался к одному из окон, выходящих во двор, и легко подтянувшись,
оказался рядом с окном одной из комнат. Он подергал за раму, но окно было
двойным и закрытым на совесть. Степа тихо чертыхнулся, поправил
прикрывавший лицо шарф и что есть силы врезал рукояткой револьвера по
стеклу.
Через несколько секунд он был уже в комнате. Степа все-таки слегка
порезался, но поранил не лицо, а руку, что было, конечно, несущественно.
Соскочив на пол, он выхватил гранату и, одним прыжком добравшись до двери,
распахнул ее.
Перед ним была еще одна комната, на этот раз освещенная. Посреди,
испуганно оглядываясь - шум разбитого стекла, очевидно, все же привлек
