- Ты уже говорила про Интернет. Я тебе вроде бы задавал вопрос?
- Во-первых, наш Павел Иванович в компьютерах разбирался самую малость
получше пьющего сантехника дяди Миши. - сообщила Надя. - А ты шаришь по
Интернету, пожалуй что, не хуже меня. Во-вторых. Наш Павел Иванович икру в
жизни не ел, воротило его от икры, как меня от него. А ты ее лопаешь
столовыми ложками.
- Ну уж и столовыми...
- Я метафорически. Ты ее с удовольствием лопаешь.
- Есть такой грех... Продолжай.
- Ты не помнишь, где что лежит. Сто раз убеждалась. Реджи на тебя ворчит,
как на чужого - собаки звери чуткие... У тебя пластика другая, совершенно.
Я когда-то ходила на балет, потом бросила, надоело, но мне там массу
полезных вещей успели рассказать про пластику, локомоторику... - Она
опустила глаза, щеки порозовели. - Ну, и со мной ты держишься...
совершенно иначе.
- Ага, - сказал Петр. - А этот, я так понимаю, не мог мимо пройти, чтобы
по попке не похлопать?
- Нечто вроде, - сказала Надя, сердито сверкнув глазами. - В общем, я
поняла, что ты - это не ты...
- Все?
- Все, - чуть удивилась она. - А что, этого мало?
- Бог ты мой, - сказал он, прилагая героические усилия, чтобы не
взорваться хохотом. - И ты это в Интернет слила в кодированном виде?
Только это?
- А разве мало?
- Ты мне начинаешь нравиться, - сказал Петр. - Не надо ерзать, я в чисто
платоническом смысле... Значит, после того, как я в полном соответствии с
традициями Агаты Кристи подсыплю тебе крысиного яда в какао, в Интернете
окажется только этот компромат? Надюша, извини меня тысячу раз, но это
такое детство...
И понял по ее озабоченному личику, что подсознательно она и сама давала
себе в том отчет. Усмехнулся:
- А ты отчаянная...
- Какая есть, - отозвалась она настороженно.
- Ну, и чего ты от меня хочешь? Пару тысяч баксов в качестве платы за
молчание? Говори, не стесняйся, дело житейское. Ах, нет? Головой мотаешь?
Ну так какого ж тебе рожна, прости за вульгарность?
И тут же нашел ответ сам. Несмотря на тягостное прошлое, все эти
фотосеансы и видеозабавы, несмотря на умелое обращение с сигареткой, на
обретенную уже сексапильность, это всего-навсего ребенок. Дети обожают
тайны, предпочтительно роковые, жаждут разгадки...
- Что ты молчишь? - поинтересовалась она напряженно.
- Думаю, - признался он. - Да нет, не про то, на сколько кусочков тебя
разрезать... Искренне кое-чего не понимаю. Ладно, ты меня расшифровала.
Что же с матерью сенсационными открытиями не поделилась? Или с
какой-нибудь подружкой? Двинула ко мне самому. Это, извини, рискованно.
Мало ли для каких целей я в вашу честную семью вполз коварным змием...
Вдруг я вас всех хочу темной ночкою перерезать, украсть из серванта
серебро и убежать? А подлинник давным-давно лежит в Шантаре с дюжиной
утюгов на ногах?
- Не похоже.
- Да-а? - с интересом спросил Петр. - И как же ты себе представляешь
механизм подмены?
- Я над этим неделю голову ломала, - сказала она. - И пришла к выводу, что
он сам это все устроил. Ты уже больше месяца его изображаешь, но никто
ничего не заподозрил, ни в офисе, ни в других местах. Значит, ты должен
очень много о нем знать, очень. Предположим, вы его похитили, пытали,
выкачали информацию... Нет, не верится. Такое только в кино бывает. Он сам
зачем-то все придумал. Интересно, где он тебя отыскал, такого? Ведь - как
две капли...
- Нет, ты уж не отклоняйся от темы, - сказал Петр. - Ты почему пришла
прямо ко мне, а не, скажем, к матери?
Девчонка подняла голову, глядя ему в глаза по-взрослому серьезно:
- Потому что мать изменилась. Ей так гораздо лучше. Уж это-то понять ума
хватает...
- А тебе? - усмехнулся Петр.
- И мне.
- Понятно...
- Да ничего тебе не понятно! - взвилась Надя. Успокоилась, заговорила
тише: - Понимаешь, все пошло совершенно по-другому. Жизнь вдруг стала
совершенно нормальной. Без... всего этого. Ты меня прекрасно понимаешь,
папочка?
- Ну, - сумрачно признался он.
- Вот... И я свободно вздохнула, и мать на человека стала похожа. Вот и
скажи ты мне честно - когда это кончится? Чтобы мне приготовиться. Или...
Ладно, коли уж пошла полная откровенность... Нельзя ли сделать так, чтобы
все осталось по-старому? Как теперь? Тебе что, этого не хочется? Думаешь,
я не видела, как ты на мать смотришь? И как она цветет?
"Бог ты мой, как она должна Пашку ненавидеть", - подумал Петр растерянно.
И сказал:
- Интересно, ты сама-то понимаешь, какой в твоем предложении потаенный
смысл?
- Понимаю, - выпалила она, ни секунды не промедлив.
- М-да...
- Что - "м-да"? - спросила она яростным шепотом. - Что я его, козла,
ненавижу? А ты фотографии просматривал, прежде чем мне отдать?
- Я и пленку видел, - признался он.
- Тем более. Поставь себя на мое место, а? Ты бы его любил?
- Я бы его пристукнул, - признался Петр.
- Так то - ты. А я не умею, у меня не получится. Да и неизвестно, где он
спрятался... Слушай, - сказала она с мольбой. - Неужели тебе не хочется
насовсем? Насовсем им остаться?
- Самое смешное, хочется, - признался Петр. - Не ради денег и всего
прочего.
- Ради матери?
- Догадлива ты не по летам, дите мое...
- Потому и догадлива, что давно не дите, - отрезала Надя. - Научили
жизни... Ну, так чего ж ты медлишь? Пристукни его к чертовой матери - и
все будет отлично.
- Легко сказать...
- Слушай, кто ты все-таки?
- Брат-близнец, - подумав, решился он.
- Серьезно? - глаза у нее поневоле округлились. - А вообще, тогда все
понятно... Полковник?
- Подполковник.
- Ну да. Он давненько как-то говорил, что брат у него офицер, но насчет
близнеца ни словечком не помянул... Вообще на моей памяти он тебя поминал
всего-то раза два... - Надя воззрилась на него с нескрываемым
любопытством. - Теперь-то понятно... И я, дура, так разоткровенничалась...
Если ты родной брат, не сможешь...
- Зато он, кажется, сможет, - сказал Петр угрюмо.
- Что?!
Он решился. Был сейчас настолько одинок, что любой сподвижник, даже эта
соплюшка, стоил целой армии. А учитывая, что девчонка люто Пашку
ненавидела, мало того, жаждала, чтобы все осталось по-старому, - быть
может, и не столь уж никчемное приобретение?
Он рассказывал негромко, профессионально отсекая лишнее, малозначащее,
ненужное в данный момент - голая суть, сначала факты, потом его версии,
его наблюдения, его выводы. Надя слушала, не сводя с него глаз,
по-взрослому печальных. Он развел руками:
- Ну вот и все, если вкратце... Что думаешь? Ты его получше знаешь...
- Он нас убьет. Всех. Это такая сволочь... что он, что Митька Елагин.
Вполне в его стиле - подставить тебя вместо... а самому махнуть за границу
под видом грека.
- Ты не в курсе, мать что-нибудь подписывала? Ну, знаешь, такое случается
- часть акций или другого имущества регистрируют на имя жены, чтобы...
- Да прекрасно я поняла, - досадливо махнула рукой Надя. - Два года назад,
когда была перерегистрация предприятий. Я плохо помню детали, мне их и не
объясняли, но, в общем, она практически совладелец. Полноправный. Что ты
нахмурился? Это для нее... хуже?
- Гораздо, - сказал он честно. - Значит, класть будут не меня одного, а
всех... Трех.
- Так что же ты сидишь?!
- Потому что бессмысленно куда-то бежать, махая руками, - сказал Петр. - К
тебе можно относиться серьезно, как ко взрослой?
- А ты как думаешь? - огрызнулась она. - Если меня хотят ухлопать всерьез,
как по-твоему, серьезно я хочу это сорвать или нет?
- Пожалуй что, серьезно, - сказал он задумчиво. - Я, собственно, не о
том... Молчать сумеешь?
- А до сих пор я что, по-твоему, делала? - хмыкнула девчонка, взглянув на
него, честное слово, с видом извечного женского превосходства. - На всех
углах о своих догадках болтала?
- Да нет, - признался Петр. - Вот что... У меня сложилось впечатление, что
квартира, где ты... где тебя снимали на видео - в этом же доме?
- Ага, - сумрачно поддакнула Надя. - Двадцать четвертая. Он уж давненько
купил...
- Елагин там живет?
- Иногда. А так - никто. Там у них... - она горько покривила пухлые губки.
- Киностудия и все такое прочее. Зачем тебе?
- Затем, что кое-что я уже просчитал и план у меня есть, - сказал Петр
раздумчиво. - А эта квартирка, похоже, свою роль в их плане определенно
сыграет. Слушай внимательно...
Глава вторая
МИЛЛИОН - ЦИФРА КРУГЛАЯ...
Откинувшись на спинку кресла в роскошном кабинете, он в последний раз
прокрутил все в голове. Как и следовало ожидать, собственный план при
трезвом размышлении смотрелся авантюрой чистейшей воды - да и был таковой.
Вот только ничего другого он был решительно не в состоянии предпринять. И
потом, в истории человечества авантюры неисчислимое число раз проходили,
проскакивали, увенчивались успехом. Авантюра - это то, что провалилось, а
вот при успехе - и не авантюра вовсе...
Немного успокоив себя захватанными истинами, встал, вышел из кабинета
спокойной деловой походочкой и направился прямиком к Земцову. Какового и
обнаружил за столом - кажется, не в самом худшем расположении духа.
- Ну, как успехи на ниве безопасности? - спросил Петр, усаживаясь. - Не
похоже, чтобы вы были особенно удручены...
- То же и о вас можно сказать, - отозвался Земцов. Приходилось рисковать.
Если Земцов в игре - моментально стукнет кому следует о просьбе, которая
сейчас последует, а там если и не всполошатся, то неладное почуют
обязательно, смекнут что-то, начнут следить, поменяют планы. Однако весь
предшествующий опыт Петра говорил за то, что Андропыч ни о чем не
подозревает. В такие игры не следует втягивать хороших профессионалов -
они-то как раз быстренько сообразят, что вокруг одного-единственного коня
Боливара рано или поздно начнется суета с пальбой и поножовщиной...
- Не будем тяпуть кота за хвост, Андропыч, - сказал Петр. - Мне кое-что
нужно, причем немедленно. Для вас это пустячок.
- А конкретно, Павел Иванович?
- Два микрофона, потайные "липучки", я их видел в прошлый раз в вашем
хозяйстве. С соответствующими приемничками. Радиус приема - не менее
пятидесяти метров, а лучше - более. Это первое. Второе. - Петр подошел к
окну и указал на противоположную сторону улицы. - Максимум через четверть
часа во дворе вон того дома должна стоять машина, не обязательно
роскошная, лучше даже, если это будет обычная "Жига", но надежная. Ключи -
мне. Выполнить и забыть.
- С первым - проще... - задумчиво сказал Земцов. - А вот второе... Нет,
несложнее... Но вы ведь, насколько я ухватываю, сами намерены этой машиной
воспользоваться?
- Угадали.
- Интересно, как вы незамеченным покинете здание?
- Придумаю что-нибудь, - сказал Петр. Земцов вскинул на него глаза, кисло
усмехнулся:
- Значит, все-таки это были не байки? О вашем личном подземном ходе?
- Андропыч... - поморщился Петр. - Вы же профессионал. Есть вещи, о
которых должен знать один. Не более того.
- Это опасно.
- Почему? Никто и предполагать не может. Разве что ваш кабинет набит
"клопами".
- Ничего подобного.
- Вот видите, - сказал Петр. - Это не просьба. Это прямой приказ. Который,
как известно, не обсуждается. Что до покушений - вы мне поверите, если я
скажу, что уверен на сто двадцать процентов: больше этого не повторится?
- Знаете, Павел Иванович, есть два вида уверенности, - сказал Земцов
дипломатично. - Когда мы в чем-то свято уверены и когда наша уверенность и
есть истина.
- Имеет место быть как раз второе. Земцов недоверчиво спросил:
- Значит, все же развели?
- Развел. Раз и навсегда. Извините, что я вас не вмешивал, но, как
показало последующее, именно эта тактика себя и оправдала.
- Павел Иванович, я иногда ломаю голову, отчего не написать в конце концов
прошение об отставке...
Действуя сугубо по наитию, Петр сказал:
- Андропыч, а разве я вас никогда не предупреждал, что иные вопросы буду
решать исключительно своими силами? В самом деле, не предупреждал? Точно?
