когда эта стерва...
- Кто? - насторожился Сварог.
Подробности заключались в следующем: тетка Чари, проходя по коридору
первого этажа, вдруг нос к носу столкнулась с совершенно незнакомой
женщиной, видом и одеждой напоминавшей гильдейскую шлюху среднего пошиба -
как раз такую, что могла бы невозбранно разгуливать по Адмиральской.
Незнакомка, как крыса, прошмыгнула мимо хозяйки в первую попавшуюся дверь,
и не успела тетка Чари изумиться такой наглости, как за этой дверью словно
бы произошел беззвучный взрыв, хлынуло пламя...
- В конюшне кто-то успел распахнуть ворота, кони и разбежались, -
сказала тетка Чари. - А вот Перек сгорел. Да и я чудом выбралась. На
кораблях пару раз приходилось гореть, привыкла сразу улепетывать подальше,
хоть на палубе и не разбежишься особенно. Сиганула в окно...
- А эта женщина так и не появилась потом?
- Да не могла она выбраться, - сказала тетка Чари. - Никак не могла.
Едва она дверь за собой захлопнула, внутри полыхнуло, да так, что
ослепнуть можно...
- Слышал кто-нибудь о чем-то подобном раньше? - спросил Сварог.
Никто не отозвался.
- Ну ладно, - сказал он. - Павшие духом есть?
Даже если таковые и были, никто не признался вслух в своей к ним
принадлежности.
14. ВИВАТ, БОГЕМА!
Где краса былых прелестниц,
их прически и наряды,
их духи?
Воздыхатели у лестниц,
и пылавшие взгляды,
и стихи?
Где старинные напевы,
где забытые актеры и таланты?
Где былая слава, где вы,
разодетые танцоры,
музыканты?
Сварог мимолетно оглянулся через плечо, посмотрел в комнату. Там
царила подлинно творческая атмосфера: Гай Скалигер, автор вывески "Жены
боцмана" и статуи Маргилены, стоял у мольберта, Леверлин, чтобы Делии не
скучно было позировать, услаждал ее слух балладами собственного сочинения
под собственную же игру на виолоне, а Делия сидела в ветхом кресле с
облупившейся позолотой, и на лице у нее была даже не печаль - тягостное
ожидание, жажда каких угодно перемен. Увидев ее лицо, Сварог почувствовал
что-то вроде бессильного стыда и отвернулся, оперся на щербатые перила
дряхлой, зато каменной галереи. Из-за этой галереи и из-за того, что дом
был целиком каменным, прежний хозяин драл с постояльцев нещадно, но Гай,
приняв от Маргилены деньги за статую, купил весь дом и занял один этаж,
оставив в двух других прежних постояльцев, собратьев по ремеслу, -
совершенно бесплатно.
Сюда, на Бараглайский Холм, Странная Компания внедрилась моментально
и непринужденно, не вызвав ни у кого подозрений. Здесь и своих таких
имелось превеликое множество - приходивших неизвестно откуда и уходивших
неизвестно когда бродячих актеров, алхимиков, искавших эликсир бессмертия
и любовный напиток, странствующих музыкантов, непризнанных ученых,
циркачей, акробатов, изобретателей жутких на вид агрегатов непонятного
даже самим создателям назначения, художников и поэтов. А также тех, кто
считал себя художником, поэтом или скульптором - но без всяких к тому
оснований. Народец был пестрый - от бывшего дирижера Королевской оперы,
обнищавшего к старости, до торговца "напитком удачи" - шумный, много и
изобретательно пьющий, беспокойный, но неопасный. Шпиков на душу населения
здесь насчитывалось гораздо меньше, чем в других районах города, -
во-первых, не настали еще времена, когда полицейские власти начнут
тотально шпионить за творческими людьми и богемой, а во-вторых, любой
"тихарь", работавший со здешним людом, подвергался нешуточной опасности
рехнуться окончательно. Богема крепко пила, а подвыпив, каждый давал волю
самой необузданной фантазии, меняя по три раза на дню свою собственную
биографию и мнение о соседях. В сторону приукрашивания и запутанности,
понятно. Чтобы отделить правду от пьяных побасенок, требовались
титанические усилия. И давно известно было, что шпиков переводят сюда в
наказание. Одним словом, на Тель-Бараглае жилось не в пример спокойнее -
если не особенно распускать язык самому.
Графы, герцоги, маркизы,
благородные личины,
господа,
чьи причуды и капризы
смерть уносит в час кончины
без следа,
чьи свершенья и утраты
в годы мирного покоя
и войны
в край, откуда нет возврата,
неподкупною рукою
сметены...
Они прекрасно вписались в здешнюю пеструю коловерть. Разорившийся
маркиз откуда-то с полудня, с границы Фагерстарских Болот (это Сварог) и
его домашние актеры, пустившиеся на поиски счастья вместе с бывшим
хозяином, потому что так оно привычнее. Столица всегда манит надеждами на
фортуну. Поди проверь и заподозри, если капрал Шедарис за время скитания в
Вольных Топорах обучился жонглировать чем попало (лучше всего у него
выходило с пустыми бутылками), Мару завтра же взяли бы в любой балаганчик
метательницей ножей, талантливый карманник Паколет легко мог сойти за
фокусника (если вы думаете, что ваши часы у вас в кармане, то вы больше
так не думайте!), Леверлину не нужно было особенно Напрягаться, чтобы
выдавать себя за бродячего менестреля. Даже Сварог мог при нужде
побренчать на виолоне, не вызвав дождя гнилых яблок. А тетка Чари была
незаменима, если возникала необходимость послать кого-то к русалочьей
матери и дать в лоб, не впутывая мужчин. Никакие чары не могли скрыть
осанку и манеры Делии, но на Бараглайском Холме они подозрений не вызывали
- здесь можно было встретить титулованных особ с родословной не короче.
Через два дома от Гая обитал восемнадцатый герцог Немер, старший сын,
лишенный наследства и изгнанный из родового гнезда суровым папашей за
неодолимую страсть к игре на театре. А на соседней улице частенько
обреталась у любовника-скульптора под видом третьеразрядной артистки
молодая вдовствующая графиня. Хватало, конечно, и самозванцев, жаждавших
после пятой бутылки поведать всем и каждому о своих гербах и
генеалогическом древе, идущем прямиком от Дорана или Морских Королей, - но
в том-то и юмор, что среди таких болтунов могли оказаться и люди,
нисколечко не вравшие...
Все, что любим и покоим,
все, что дорого и мило
в суете -
лишь разведка перед боем,
чтобы смерть нас подманила
к западне.
Мы галопом до упаду
мчимся вдаль легко и резво,
без преград,
и на всем скаку - в засаду.
Повернуть бы, да отрезан
путь назад...
- Весьма актуально, - проворчал под нос Сварог, глядя на Равену. Вид
с Бараглайского Холма открывался великолепный - Тель-Варрон с его грудой
старинных камней, страшный холм казней, Монфокон с огромной каменной
виселицей, возведенной некогда знаменитым архитектором, впоследствии люто
запившим и в приступе белой горячки кинувшимся головой вперед с высшей
точки своего детища (стоявшего с тех пор четвертую сотню лет).
В другое время, беззаботное, можно любоваться видом без конца.
Расстояние и высота скрывали от глаз грязь и чад, а от носа - ароматы
кухонь и выгребных ям, не видны облупившиеся фасады и выщербленные стены,
нищие и шлюхи. Все дома были маленькими и красивыми, утопали в кудрявой
тугой зелени особняки и дворцы знати, малиновым затейливым тортом
красовалась ратуша; далекие прохожие, всадники и экипажи казались пестрыми
куколками, Ител - бирюзовым потоком жидкого стекла, корабли в порту -
изящными моделями. Даже серые воздушные шары, висевшие на пристани вдоль
берега, почти правильным полукругом отсекавшие часть левобережного города
по суше, выглядели вполне безобидно. Ветра не было, и тросы натянулись
вертикально. Над бортом одной из плетеных корзин вдруг блеснул солнечный
зайчик - подзорная труба...
Сварог зло стиснул зубы. Половина левобережья, как раз та, где они
находились, была блокирована обстоятельно и надежно. Шары висели над
городом день и ночь, разве что несколько раз в сутки лебедки опускали тот
или иной к земле, чтобы сменить наблюдателей. На реке стояли под парами
баркасы речной полиции, готовые перехватить любую лодку, и на пресловутый
"покров ночи" рассчитывать нечего - Сварог знал: с Дике привозили какой-то
слоистый, словно слюда, минерал, и из него делали очки, позволявшие видеть
во мраке.
На земле кольцо замыкали конные жандармы Багряной Палаты и
кавалеристы столичного гарнизона: черные драгуны, серебряные кирасиры и
гран-ала короля - триста преданных Конгеру, как псы, безземельных дворян и
ронинов. В город пропускали всех. Из города выпускали по пропускам с
некоей печатью короля - заставляя к тому же всех выезжающих смотреться в
зеркало. По столице бродили упорные слухи, что некая разбойничья шайка,
обнаглев до предела, в сговоре с казначеями похитила из сокровищницы один
из знаменитых алмазов ронерских королей. Параллельно гуляла другая
сплетня: что насчет алмаза все враки, а на самом деле из тюрьмы бежал
черный колдун, собиравшийся напустить мор на столицу и продать побережье
чужеземцам. Судя по некоторым деталям, оба слуха распускала полиция.
Внутри, в кольце, никаких облав не проводили. Более того, полицию
протектора определенно не брали в игру. И это беспокоило Сварога больше
всего - то, что жизнь внутри кольца облавы протекала как ни в чем не
бывало, не прерываемая суетой жандармов. Король вряд ли причастен к
подмене собственной дочери этим монстром с коротким периодом распада,
выражаясь терминами ядерной физики. Значит, кроме Сенгала, был еще кто-то
влиятельный и достаточно близкий к трону, добившийся неизвестными
аргументами согласия короля на подобную облаву, не случавшуюся лет десять,
со времен мятежа Белых Повязок. Интересно, что за ложь преподнесли королю,
чем его напугали? Конгера не обвести вокруг пальца примитивной интригой...
В первую ночь на Бараглайском Холме Сварог, размышляя, заподозрил даже,
что и короля подменили какой-нибудь иллюзорной тварью. Специально
спустился в город, подстерег направлявшийся в храм Хорса королевский
автомобиль и проверил догадку с помощью должных заклинаний. Нет, король
был настоящий, прежний.
Но почему же они ждали, неизвестные охотники? А может, и не ждали
вовсе. Может, как раз старательно искали - способами, не имевшими ничего
общего с обычным полицейским сыском. Или - эта мысль была Сварогу особенно
неприятна, но могла оказаться святой истиной - попросту ждали прибытия
кого-то такого, чего-то такого, способного обнаружить дичь быстро и
безошибочно. А в игре - не только король, но и Горрот. Вернее всего, люди
Стахора приняли поначалу убийц Сенгала за обычных местных интриганов,
почему и устроили рассчитанное на дешевый эффект "явление призрака". А
потом обнаружили свою ошибку... Загадочные поджигательницы, живые факелы,
таинственным образом исчезавшие с пожарища, свидетельствовали, что игра
пошла по крупной и кое-кто не боится рассекретить свои последние
