каждый раз объяснял, что это его армейский друг, вместе служили
в ВДВ. Мужики, как назло, мало того, что сразу предлагали выпить
за знакомство, так еще утверждали, что десантники должны пить до
дна. Ноотропин можно было даже не доставать - все равно бы не
помог.
Наутро пришлось завтракать снова. Голова болела не очень, а вот
желудок... Андрея всегда подводил именно он.
Ну почему, как только начинаешь вести праведный образ жизни,
обязательно попадаешь в такую компанию, в которой пить
приходится пуще прежнего. Но выхода не было, до второго августа
оставалось четыре дня, Славку обижать не хотелось: день
десантника - святое для каждого дембеля ВДВ. Ну, почти для
каждого.
Какой, к черту праздник, если выбросили тебя с парашютом, купол
открылся, яйца, как положено, дернуло, а дальше завис, словно
случился в природе какой-то катаклизм, что открывшийся парашют
висит себе спокойненько в воздухе и совсем не думает опускать на
землю своего владельца. Хочешь прыгать? Пожалуйста. Режь стропы
- и вниз. До земли еще ого-го! Ей Богу разобьешься.
Был бы дома - с удовольствием достал берет из шкафа, надраил
"флажок", чтобы блестел, как яйца у кота, с мокрым полотенцем
прогладил фетр, засунул внутрь "жало" от фуражки и повесил все
сооружение на затылок.
"Кто служил - пусть гордится,
Кто не служил - пусть радуется".
Ладно, поразлагаюсь, даст Бог, печень выдержит местную
самогонку.
Печень заболела как раз второго вечером. С утра ходили по
городу, братались со своей братвой, смешно одетой в смесь
казачей и ВДВ-шной формы. Пили, обнимались, приставали к
проходящим мимо девчонкам, снова пили, кто-то дрался, но Андрей
всегда был против бесполезного мордобития, когда два другана
сегодня набьют друг другу морды, а завтра виновато будут глядеть
в глаза, извиняться, снова пить и снова драться. Эксцессов
удалось избежать, и к вечеру они опять сидели у Славки, за
праздничным столом.
Тут-то, после очередной рюмки (стакана), когда он потянулся за
малосольным огурчиком, в боку кольнуло.
"Начинается."
Встал из-за стола и, найдя в рюкзаке коробочку с "Лиф-52",
проглотил сразу четыре или пять таблеток, чтобы наверняка (а то
вдруг еще двоится). Потом вернулся за стол, продолжая есть, пить
потихоньку, шутить и смеяться, но настроение было испорчено
постоянным чувством как будто кто-то зацепил крючком его бок и
тянет, тянет.
По причине "хвори" казаки оставили его в покое, когда
закончилась самогонка и они отправились в коммерческий киоск за
водкой. Понятное дело, денег за нее они платить, как всегда, и
не собирались, что оставшиеся коммерсанты давно поняли, и те
киоски, что еще работали в городе, как правило, ночью были
закрыты. Ну, разве какой-нибудь полоумный хочет зашибить ночную
деньгу. Так придуркам не место в нашем городе, пойдем его
искать, а если такого не окажется, то у Петро дома бражка
доходит, принесем пару бутылей, а завтра и самогонки сварим, на
опохмелку.
Андрей ушел в спаленку и, не раздеваясь, завалился на кровать.
Печень ныла и ныла, проклятая. Проснувшись, он услышал в
соседней комнате голоса, открыл глаза и повернул голову в их
сторону. Вставать не хотелось, а сквозь полузакрытые шторки
почти ничего не было видно.
- Андрюха, давай вставай, отведаешь бражки - печень как рукой
снимет, точно. Коммерсанты, хреновы, все киоски позакрывали,
сволочи.
- Да ладно, пускай спит. Наливай.
Разговор, доносящийся до ушей Андрея, ужасно мешал, и, кроме
печени, разболелась еще и голова. В конце концов он стал
воспринимать все звуки как какой-то общий фон, прерываемый
раскатами смеха, когда казаки вспоминали, как в отместку
коммерсантам сожгли пару закрытых ларьков.
Сквозь этот гвалт Андрей услышал звонок, потом скрип
открывающейся двери, и новый поток приветствий вновь пришедшему.
- А, атаман! Проходи! Бражку будешь? Как дела? Что нового
сказали на сходе? Когда вернулся? Давай, садись рядом.
- Эх, хороша. Аж в нос шибает.
После приветствий разговор вошел в свое привычное русло, Андрей
совсем было заснул, как вдруг звук раскрываемых штор заставил
его насторожиться.
- Давно он у тебя?
- Да почти неделю, а что?
- Кто он тебе?
- Служили вместе, да он парень наш, что надо, хоть и писарем при
штабе служил, но и по горам здорово ходил, а сволочью никогда не
был. "Духами" на соседних койках спали. А тут вот в
Новороссийске отдыхал, когда вся эта каша заварилась, так
пешком, говорит, дошел. Он может.
- А стреляет как?
- Еще лучше меня. И по духовщине неплохо палил, а под дембель
проводил горную подготовку в полку, так успел настреляться из
чего угодно - сквозь его руки все батальоны проходили, взводного
какого-нибудь попросит и отрывается после карандашей.
- М-да.
- А в чем дело?
- Ориентировка пришла. Нам "Красная Армия" как бы до фонаря, но
стенка на стенку мы с ней не пойдем - покоцают за милую душу.
Передали сегодня, что парень один из-под Новороссийска
прорывался в нашу сторону, как раз неделю назад. Ну и дров
наломал - дай боже. Покрошил там кого-то, автомат спер, грузовик
угнал. Военные все в тайне держали, не хотели сор из избы
выносить - стыдно, наверно, что с одним обормотом справиться не
смогли. Машину позавчера нашли, возле НМ-а. Сегодня полкан на
сходе был. Злой как собака. Если это он - придется его выдать.
- Да ни за что!
- Тише, казак, ты на службе. Оружие у него есть? Вещи?
- Пустой он. Совсем без ничего пришел.
"Спасибо, Славка. Пусть я тебе о "стволе" ничего не говорил, но
сквозь рюкзак его можно было разглядеть, да и "лифчик" при тебе
вытаскивал". - Алкоголь как рукой сняло, и печень даже болеть
перестала.
- Ладно, пойдем к столу. Пусть проспится, а завтра с утра я с
ним поговорю. И если что - никаких разговоров. Дело серьезное, а
у нас перед военными и так грешков всяких хватает. Точка. Я
сказал.
Шторы снова сомкнулись.
"Слава богу".
Осторожно, чтобы не был слышен скрип пружин, под очередной
раскат смеха, Андрей сполз с кровати. Рюкзак стоял в углу за
шифоньером, достать автомат, привинтить к нему пламегаситель и
вставить магазин было делом пяти минут, после чего, открыв
окошко, вылез во двор, огородами ушел на другую улицу и через
полчаса уже был на станции, нашел какой-то состав, забрался в
первый попавшийся вагон, а потом все-таки срубился от выпитой
самогонки.
Проснулся от резкого толчка. Состав еще несколько раз дернулся,
перед тем как окончательно замереть. Было светло и более чем
жарко. Слюни так и текли. Железные стенки вагона раскалились
чуть ли не докрасна.
Больше всего Андрею хотелось, чтобы эта остановка была уже
где-нибудь за Ростовом. Он осторожно приоткрыл железные створки
и коротко зыркнул по сторонам.
Степь. Справа, по движению поезда, метрах в двадцати от насыпи,
стоял подбитый БТР. Горы на горизонте.
"Ага, Ростов. А Чечню не хочешь?"
Назад пути не было, и Андрей, собрав пожитки, покинул свой
"спальный вагон". От вчерашней пьянки не осталось и следа,
голова работала четко, но вихляющие ноги ее все равно опередили
и решили идти в направлении гор.
Все было предельно просто. На память пришел очередной армейский
случай.
Один душара, перед самой отправкой в Афган, дал деру из горного
центра. Полк сразу предупредили, на всех вокзалах поставили
патрули, но солдат не появлялся. И только через неделю один
бабай поведал офицерам о воине, встретившемся ему в горах и
рассказывающего, что он отстал от роты. Наивный бабай хотел
помочь бедному солдатику, а получилось наоборот, и через шесть
часов, глубокой ночью, того повязали на стоянке у киргизов.
Андрей, возглавлявший в то время "спасательную команду",
созданную после происшедшей за месяц до этого трагедии в горах,
тоже принимал участие в поимке "беглого каторжника", ощущал
холод и видел сияние ледников. На следующий день, совершая в
одиночестве трекинг по горам, вдруг понял, что, окажись солдатик
порасторопнее (тот прошел за неделю всего восемьдесят километров
по дну ущелья, которые можно было преодолеть ночью за трое
суток, а днем вообще поймать машину и проехать за два часа) и
перевали через хребет в Алайскую долину, до которой
оставалось-то пять километров (правда, перейти Алайский хребет
несколько сложнее, чем обоссать два пальца), то мог бы
скрываться там сколь угодно долго. Нанялся бы к тем же киргизам
и пас себе спокойненько овец на крутых склонах. Никто его там ни
в жизнь бы не нашел. А главное, никакой водки и прочей
бормотухи, свежий воздух,здоровая пища и послушные женщины.
Теперь, направляясь в сторону гор, Андрей руководствовался тем
же принципом: он в Чечне, границы ее наверняка хорошо
контролируются войсками, несмотря на всю неразбериху в стране.
Поэтому проще уйти в сторону гор, возможно, пересечь Кавказский
хребет и пробираться через Азербайджан или этой стороной уйти в
Махачкалу. После недавних событий особой разницы между
регулярной армией и боевиками он не видел.
Из вагона он постарался выбраться как можно незаметнее, скатился
с насыпи и перебежками добрался до БТРа. Тот стоял как видно
давно, не первый год. Краска осыпалась, вовсю цвела ржавчина,
кругом рос бурьян.
Примяв пятачок травы, Андрей снял рюкзак и вновь огляделся.
Нигде никого.
И он стал готовиться к предстоящему путешествию. В рюкзаке все
оставалось почти без изменений, разве что добавилась пара-другая
мелочей да набрал в последнюю минуту воды из колодца, полностью
обновив запас - двухлитровая бутылка, термос и фляжка - все те
же четыре литра. И много, и мало. Тем не менее, намочив носовой
платок, вытер лицо и шею. Платок сразу стал черным от угольной
пыли, которой с избытком хватало в вагоне.
Когда Андрей наклонился над рюкзаком, чтобы достать мешок с
одеждой, раздался резкий металлический звон, вздрогнув, он
схватился за автомат.
Тронулся состав, скрипя осями, набрал скорость и растаял в
восходящих потоках воздуха за горизонтом. Было жарко.
Андрей надел на голое тело легкую спортивную курточку, чтобы не
сгорели руки, шорты, так как за ноги он не боялся - те были
достаточно загорелыми, сверху курточки нацепил предельно
загруженный "лифчик", на ногах плотно зашнуровал полусапожки (в
кроссовках ноги устали бы значительно быстрее на каменистой
земле, по которой придется идти), наряд завершали обязательная
налобная повязка из футболки и темные очки.
Подствольник заряжен, патрон дослан в патронник, у пары гранат
ввинчены взрыватели. Подушечка "Dirol"а в зубы (удалось купить
блок в газетном киоске), рюкзак на спину и вперед.
Примерно через пять километров его путь преградила речка, на
переправу ушло около часа, а потом за весь день его опять
сопровождало солнце, от жгучих лучей которого некуда было
укрыться.
Горы приближались крайне неохотно. Казалось бы, совсем рядом,
только руку протяни, а словно мираж в пустыне - все отодвигаются
и отодвигаются. Ладно бы местность была ровной, так нет: низины,
холмики, русла пересохших рек, которые петляли, неожиданно
заканчиваясь капканами с отвесными стенками, осыпающимися под
его ногами. Приходилось возвращаться и искать другой путь.
В сумерках он остановился в одном из таких капканов, развел
костер, приготовил ужин, лег спать, даже не достав спальный
мешок, и поэтому проснулся ночью от холода. Часы показывали
половину третьего.
Спать почему-то расхотелось, и вообще какой сон, если зуб на зуб
не попадает. Андрей развел снова костер, вскипятил чай (спасибо
Славке, который успел-таки в один из коротких моментов
протрезвления сунуть ему в рюкзак мешок краснодарского чая,
собранного им самим на плантациях). Не торопясь выпил весь
котелок, собрался в мерцающем свете костра и отправился дальше.
Рытвин и колдобин стало меньше и, несмотря на темноту, идти было
значительно легче. И что самое главное - не мешало своими лучами
солнце, а взошедшая луна возвратила Андрея в мир черно-белого
кино, позволяя разглядывать камни под ногами. Вскоре начался
ярко выраженный подъем, выросший склон стал загораживать часть
звезд. Темп ходьбы снизился, но уже к шести часам Андрею удалось
добраться до первых зарослей кустарников. Светало. Одна за
