Николай Бучельников
Возвращенец
Начато 22 января 1996 года на основе сна зимы 1989-1990 годов
После двух часов полета его, наконец, разморило, и Андрей
провалился в сон.
Сегодняшнее утро было одним сплошным кошмаром наяву и во сне, во
время небольших <отключек>, настигавших его в дороге. И теперь
он смутно различал, что происходило на самом деле, а что
привиделось его неуемной фантазии.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
На третий день после поездки в Анапу вернувшаяся из города
<хозяйка> базы рассказала, как накануне жители разграбили пару
продовольственных магазинов, что милиция поначалу пыталась их
остановить, потом махнула рукой и наблюдала, стоя в сторонке, до
тех пор, пока мужики не перепились тут же водкой и не полезли к
ментам со штакетинами. В последующем столкновении досталось
обеим сторонам. Наутро в городе было тихо, как перед грозой. И
выключили горячую воду, о чем она переживала больше, чем о
беспорядках.
Позавтракав и быстренько искупавшись, дабы освежиться после
традиционной ежевечерней попойки, Андрей спросил у девчонок, что
им надо купить на базаре, и вышел на дорогу.
Легковушек частников видно не было, но минут через десять его
подобрал автобус с одной из баз, отвозящий ночную смену
персонала в город.
На шлагбауме, вместо обычной охраны, стояли воины в беретах.
"Свои ребята".
После вывода дивизии из Гайжуная (Литва) один полк был размещен
в городе, а его офицеры и их семьи жили на одной из баз, в самом
конце балки.
Как было видно, воины прибыли к шлагбауму недавно, но
основательно обживались: две точки с торчащими из них стволами
"ПК" были обращены в сторону моря, в сторону города, на изгибе
дороги стоял "Утес", а солдатики оборудовали для него
соответствующее ограждение из камней, под тяжестью которых они
пригибались к земле. Наверху, метрах в пятидесяти, там, где
хребет образовывал небольшую высотку в своем неизбежном падении
в море, тоже слышался шум, падение камней по склонам, треск
веток кустарника и неизбежный для армии мат или, как сейчас
принято выражаться, "ненормативная лексика". Хрен редьки не
слаще. Уже потом, когда их высадили из автобуса, Андрей заметил
две БМДэшки, довольно искусно замаскированные в придорожных
кустах.
Подошедший лейтенант был немногословен: в городе беспорядки,
вызванные группой прочеченски настроенных экстремистов. Дабы не
допустить разрастания анархии и противоправных действий, их
подразделение получило приказ встать блок-постом на выходе из
"Широкой балки" и ограничить проезд в обоих направлениях.
Отдыхающие могут отдыхать и ни о чем не заботиться. В балке
находятся семьи офицеров, солдаты будут их защищать, ну и
отдыхающих уж заодно. А теперь поворачивайте обратно и не
мешайте солдатам отстаивать интересы народа и его права,
защищенные конституцией.
Девчонки немного огорчились, узнав, что Андрей вернулся
"пустой", без заказанных фруктов и воблы. Нет, все это можно
было купить и на пляже, но чуть подороже. Впрочем, денег было
достаточно много, чтобы не считать копейки, пиво свежим и
холодным, вобла с икрой.
Хорошо сидим! И какое нам дело до всех этих беспорядков, кем бы
они не были вызваны, чеченцами или ингушами - во всем всегда
виноваты одни евреи. Вот самая удобная нация. На хрен было
связываться с этими кавказцами? Сказали бы народу: жиды
разграбили матушку Россию - и все было бы в порядке. Ну побили
бы эти еврейские морды лица, порезали тысячи две-три, на том бы
и успокоились. А так что получается? Привязались к этим чертовым
чеченцам. В отличие от евреев, у них есть родина, которую они
изо всех сил будут защищать, правы они или нет, есть горы, в
которые можно уйти, жить там и нападать на долины. И никаких
"ядреных" бомб не хватит, чтобы стерилизовать каждое ущелье,
потому как - горы, любой маломальский хребетик защитит тебя от
взрывной волны, осколков, напалма и указов Президента.
А у еврея что - разгромил хату или магазин, и некуда ему больше
укрыться, разве что уехать на историческую родину. Потому как
еврей - это не нация, это образ жизни. Когда же они забьются как
селедки в этот самолет, его всегда можно развернуть в другую
сторону, поближе к Магадану.
Им все равно ведь достанется, в любом случае они будут крайними.
Через год окажется, что это именно они посоветовали Президенту
начать чеченскую войну. Вопрос: зачем тогда трогать других? Надо
было с жидов и начинать и жидами заканчивать. Народ быстренько
бы отвел душу, закусил селедочным хвостиком и побежал
опохмеляться, выискивая по карманам последние копейки.
В таких разговорах пролетели еще три дня. Пиво не кончалось, но
стало более кислым, цена на воблу выросла в два раза, в душе
пропала горячая, вода и только море оставалось спокойным и
теплым, а солнце все так же немилосердно жгло их своими лучами.
Вечером опять сходили в кабак, напились как сурки.
Андрей проснулся в пять часов, смутно припоминая вчерашнее. К
кому-то он вчера приставал: то ли к Олечке, то ли к Светику - из
памяти вышибло полностью.
"Наверно, "ретроградная амнезия" начинается".
Они обе были ничего, но с той, к которой приставал, вчера они
целовались, поднимаясь наверх к их базе. Но одно дело целоваться
просто так, а совсем другое, как они целовались вчера. До секса
ни ей, ни ему дела уже не было - перебрали оба, но может сегодня
чего обломится? И руки наконец-то он свои распустил. Попку
пообжимал.
"Ах, какие у нее были "булочки"! Наверно, Светка - Олечка худая
слишком. А может, Олечка? Может это у меня в руках двоилось? А
полезешь сегодня не к той - все сразу и испортишь: ни та, ни
другая уже не даст, и обе страшно обидятся. С кем потом пиво на
пляже пить? Придется лезть сразу к обеим, чтобы наверняка. А
вдруг не справлюсь? Я же никогда сразу с двумя не пробовал."
Отлить хотелось страшно, а еще больше проблеваться и попить
холодненького рассольчику. Накинув футболку, Андрей вышел из
домика и, обойдя его, забрался в кусты.
Струя уже прошелестела по листьям, а он, пошатываясь, стоял и
наслаждался полученным кайфом.
Рассвет только собирался намечаться, на небе сияло созвездие
Ориона своими крупными, с горошину, звездами.
И тут со стороны моря послышался топот ног по асфальту, и
хриплое дыхание задыхающихся от чересчур быстрого бега людей.
- Первое отделение на месте, второе и третье - приступить к
выполнению задания, - команда была произнесена негромко, но
вполне различимо, сквозь непрекращающийся всю ночь цокот цикад.
- Чтобы никто не ушел.
Услышанное доходило до Андрея постепенно, как утренний холод.
Окончательно из похмелья его вывели звуки передергиваемых
затворов.
Стараясь не шуршать окружающими его ветками, он сначала медленно
опустился на корточки, а потом лег на землю. Та была холодной и
мокрой от его мочи.
"Хорошо хоть, что проблеваться не успел".
Уже потом, когда солдаты прошли мимо него, он аккуратно
попытался забросать себя опавшими листьями. Похмелье навалилось
на него второй, волной и происходящие затем события проплыли в
его памяти легким облачком.
Кричали разбуженные дети, их матери ругались так, что листва с
деревьев стала осыпаться, какой-то мужик попытался было врезать
бойцу по морде, но короткая очередь его опередила. Мат женщин
перешел в вой. Через полчаса полуодетая толпа в окружении солдат
прошла мимо Андрея вниз по дороге к морю. Он вернулся в свой
домик, на всякий случай забрался под кровать и, укрывшись
одеялом, спокойно уснул.
Проснувшись от какого-то кошмарного видения, Андрей резко
дернулся и со всей силой ударился головой о сетку кровати.
- . . . твою мать! - вырвалось против его воли, но тут же он все
вспомнил и зажал рот ладонью.
Полежав еще минут пять, он осторожно выполз из-под кровати,
поднялся на шатающихся ногах и выглянул в окошко.
Тишина. Только ветерок слегка шелестит листвой акаций, раздувая
остатки похмелья.
"Так бы каждый день, а то с раннего утра разбудят своим криком
дети, потом включат эти чертовы матюкальники на полную
громкость. Ладно бы одну и ту же передачу включали, а то на
каждой базе свою, и через пять минут голова становится ватной от
обрывков песен, новостей, митингов и дискуссий".
Накинув на ноги кроссовки и взяв в руку ножик (как будто он
может защитить его от автоматов), Андрей крадучись вышел из
домика.
Никого.
Тенью он продефилировал по всей базе, везде натыкаясь на следы
утреннего погрома. Иначе и не назовешь. Вещи лежали в
беспорядке, ни одна кровать не застелена, во всех комнатах горел
свет, почти нигде не заметный под полуденным солнцем.
Проходя мимо водопровода, он подставил голову под холодную струю
и, впервые за две недели своего пребывания здесь, отпил
некипяченой воды. Потряся головой и оглянувшись, Андрей
взобрался на крышу единственного на базе двухэтажного корпуса и
осмотрел всю "балку".
Тишина и покой.
"И мертвые с косами стоять".
В двух или трех местах он заметил прогуливающиеся парные
патрули, но основные события происходили на пляже, прямо перед
ним.
Он спустился в домик, взял "Зенит" с прикрученной к нему
"пушкой" телеобъектива, и вернулся на свой наблюдательный пункт.
Двадцатикратное увеличение оптики возродило для него давно
забытое всеми немое кино. Отдыхающие отдыхали и сидели на гальке
пляжа под жгучим солнцем и под стволами солдат, разбитые на
несколько групп. Через более-менее равные промежутки времени
солдат подводил одного из отдыхающих к одной группе, забирал
очередного из другой и отводил его под установленный недалеко
навес.
Тихо. Мирно. Спокойно. Андрей сделал несколько снимков. Когда он
в очередной раз взводил затвор, к треску шестеренок фотоаппарата
добавился сухой шелест гравия под чьими-то ногами. Ему
невероятно везло уже второй раз за день. В этой части "балки"
корпус, на котором он лежал, возвышался над всеми остальными
строениями. Осторожно перегнувшись через края, Андрей увидел
отделение солдат, тщательно осматривающих территорию базы.
Пинком ноги открыв дверь очередного домика, бойцы стволами
перерывали вещи, заглядывали под кровати, в тумбочки, и шли
дальше. Кто-то что-то брал, смотрел на свет, выбрасывал обратно
или клал в карман.
Андрей отполз подальше от края и даже перестал следить за
событиями на пляже.
Шмон базы продолжался долго, даже черезвычайно долго, если
учесть палящее солнце и отсутствие какой-либо возможности
спрятаться от его лучей. Отошедшее было на второй, если не на
третий план похмелье вновь накатило безудержными приступами
тошноты. Очень, очень медленно Андрей стянул футболку и укрыл ею
голову. Теперь он остался в одних плавках.
"В конце-концов, ты зачем сюда ехал? Загорать? Вот лежи и
загорай".
С моря раздались хлопки нескольких коротких очередей. Точно
ветерок пробежал по его коже.
Примерно через час воины закончили свое дело и стали спускаться
вниз. Андрей внимательно следил за ними. Базы и пансионаты,
лежащие ниже, они, по-видимому, обшмонали раньше, и теперь шли,
никуда не сворачивая прямо по дороге к морю.
Он снова прильнул к оптике. Увиденный ранее порядок вещей на
пляже не претерпел никаких изменений. По дороге проехали
несколько БМДэшек.
Слетев с крыши, Андрей взял в первом попавшемся номере простыню,
галопом добежал до крана водопровода, сначала сунул в ледяную
струю голову, потом намочил простыню, обмотался ей и, зайдя в
свой домик, упал на кровать. Кайф.
Когда через полчаса простыня немного подсохла, проснулось
дремавшее до этого чувство голода. Андрей открыл холодильник,
достал из него початую бутылку "Пепси" и пару яблок. Лежала там,
правда, еще пара воблин, но на солененькое почему-то не тянуло.
Не зная, какие еще передряги судьба преподнесет ему в следующую
минуту, он решил, что пришла пора самому обшарить базу и собрать
съестные запасы. А таковых нашлось немного - зачем что-то
хранить в холодильнике, которые и были-то не во всех номерах и
домиках, когда в столовой и так закармливали, точно на убой. Что
было в каждом номере, так это фрукты, но они и у него самого еще
оставались. Нашлось немного рыбных консервов, и то хорошо. Пиво
