знаете что, - добавил он после небольшого раздумья, - я вижу, вам так не
терпится выздороветь, что это стало уже самой настоящей манией... и если
бы я не боялся рассердить вас, знаете, что бы я посоветовал?
- Что, говорите, доктор...
- Постараюсь быть предельно ясным. Если бы я попал в эту больницу,
вероятно лучшую из всех учреждений данного профиля, то сам настаивал бы на
том, чтобы меня поместили с первого же дня - понимаете? - с первого же дня
на один из нижних этажей. Более того - я потребовал бы, чтоб меня положили
на...
- На первый этаж? - подсказал Корте, натянуто улыбаясь.
- Ну нет! Не на первый! - рассмеялся доктор. - Зачем же так!
Но на третий или даже на второй - определенно. На нижних этажах лечат
гораздо лучше, поверьте на слово, оборудование там более мощное и
совершенное, персонал выучен на совесть. Вы знаете, кто душа этой клиники?
- Профессор Дати?
- Вот именно - профессор Дати! Это он автор применяемого здесь метода,
по его проекту построена и оборудована вся клиника.
Так вот, он - наш мэтр - практикует, так сказать, между первым и вторым
этажами. Оттуда он излучает свою энергию, оттуда исходят все его указания.
Но я вас уверяю, что влияние этого светила не простирается выше третьего
этажа: на верхних его гениальные идеи все больше распыляются,
выхолащиваются, искажаются; одним словом, сердце нашей клиники - это
нижние этажи, и если хотите лечиться по-настоящему - надо лежать внизу.
- Стало быть, - проговорил Джузеппе Корте дрожащим голосом, - вы мне
советуете...
- Учтите при этом еще одно... - решительно продолжал доктор.
- Учтите, что у вас появилось нежелательное осложнение - экзема.
Сама по себе она совершенно безопасна, но, если ею пренебрегать, это
может отразиться на вашем моральном состоянии, а вы сами знаете, насколько
важно для выздоровления сохранять присутствие духа. Облучение, которое я
вам прописал, оказалось плодотворным лишь до определенного предела.
Почему? Возможно, это чистая случайность, но не исключено, что установка
недостаточно мощная.
Так вот, на третьем этаже аппаратура гораздо более совершенна. Там вы
скорее излечите вашу экзему. А ведь если дело хоть в чем-то пошло на
поправку - значит, самое трудное позади. Когда начинаешь подниматься - это
уже почти необратимо. Когда вы и впрямь почувствуете себя лучше, то уж
ничто не сможет помешать вам подняться сюда или еще выше, пропорционально
вашим "успехам"...
на пятый, шестой, а то, глядишь, и на седьмой этаж.
- Так вы полагаете, что перевод на третий ускорит лечение?
- Вне всяких сомнений! Я бы на вашем месте не раздумывал.
Разговоры такого рода доктор вел с Джузеппе Корте ежедневно.
Наконец наступил момент, когда больной, которому надоело мучиться от
экземы, несмотря на инстинктивное нежелание спускаться вниз, решил все же
последовать совету доктора и переселился этажом ниже.
На третьем этаже он тотчас заметил, что в отделении среди врачей и
сестер царит какая-то непонятная веселость. С чего бы это - ведь в
отделении больные, внушавшие серьезное беспокойство. Более того -
веселость эта с каждым днем как будто нарастала; Джузеппе терялся в
догадках, пока не разговорился с одной из сестер, спросив, чему это они
все здесь так радуются.
- Как, разве вы не знаете? Через три дня мы все уходим в отпуск.
- В отпуск?
- Ну да. На две недели третий этаж закрывается, и весь персонал идет
отдыхать... Все у нас уходят в отпуск поэтажно.
- А больные как же? Что будет с ними?
- Поскольку их не так уж много, мы объединяем два этажа в один.
- Какие? Третий и четвертый?
- Нет, третий и второй. Отсюда все спустятся на этаж ниже.
- На второй этаж? - переспросил Джузеппе Корте, побледнев как мертвец.
- Значит, я тоже должен буду...
- Ну конечно. Что тут особенного? Когда мы через две недели вернемся,
возвратитесь в эту палату. Чего вы так испугались?
Джузеппе охватил дикий страх; таинственный внутренний голос нашептывал
ему об опасности. Однако не мог же он помешать персоналу уйти в отпуск,
кроме того, как ему показалось, гаммаоблучение наконец подействовало -
экзема почти прошла. Итак, Корте не решился открыто протестовать против
нового перемещения, единственное, чего он потребовал, не обращая внимания
на насмешки сестер, - это чтобы к двери его новой палаты прикрепили
табличку с надписью: "Джузеппе Корте, с третьего этажа, временно".
Подобная вещь была совершенно беспрецедентной в истории клиники, но врачи
не стали возражать, опасаясь спровоцировать сильное потрясение у этого
нервного, темпераментного больного.
Ему надо только переждать две недели - не более того. И Джузеппе Корте
с какой-то одержимостью принялся считать дни.
Почти все время он проводил в постели, вперив неподвижный взгляд в
угол; мебель здесь, на втором этаже, была уже не такая современная и не
радовала глаз, как в отделениях наверху, но отличалась строгостью и
внушительностью форм. То и дело он напрягал слух: ему казалось, что с
нижнего этажа, из отделения "приговоренных", до него доносятся какие-то
приглушенные звуки - должно быть, предсмертные стоны и хрипы.
В такой обстановке Джузеппе, разумеется, все больше падал духом. А
потеря душевного спокойствия не могла не отразиться на его состоянии:
температура ползла вверх, с каждым днем увеличивалась общая слабость. Из
окна, почти все время распахнутого настежь, ведь лето было в самом
разгаре, теперь уже не открывался вид на городские крыши и соседние дома;
перед глазами вставала только окружающая клинику зеленая стена деревьев.
Через неделю, часа в два пополудни, неожиданно вошли в палату фельдшер
и три санитара с каталкой.
- Ну как, мы готовы к переезду? - бодрым голосом спросил фельдшер.
- К какому переезду? - У Джузеппе перехватило горло. - Что опять за
новости? Ведь персонал третьего этажа только через неделю возвращается из
отпуска.
- При чем тут третий этаж? - удивился фельдшер. - Приказано перевести
вас на первый. Вот посмотрите. - И показал на напечатанное на бланке
распоряжение о переводе на самый нижний этаж с подписью самого профессора
Дати.
Ужас и ярость Джузеппе Корте прорвались наружу такими оглушительными
криками, что задрожали стены в отделении.
- Успокойтесь, ради бога, тише, - умоляли его санитары, - ведь здесь
тяжелобольные!
Но ему ни до кого уже не было дела.
Прибежал заведующий отделением, человек очень воспитанный и любезный.
Он спросил, в чем дело, прочитал бумагу, выслушал объяснения Корте. Затем
раздраженно повернулся к фельдшеру, сказав, что это ошибка, он не давал
подобных распоряжений, что с некоторых пор здесь царит полная неразбериха,
так больше продолжаться не может, ему ни о чем не докладывают, и он обо
всем узнает последним... Наконец, разнеся в пух и прах своего
подчиненного, он сменил тон и обратился к больному с глубочайшими
извинениями.
- Но, увы, - добавил врач, - увы, профессор Дати час назад уехал за
город отдохнуть и вернется только через два дня. А я при всем желании не
могу отменить его приказ. Поверьте, он первый будет глубоко сожалеть...
Немыслимое недоразумение, просто в голове не укладывается, как такое могло
произойти!
Джузеппе Корте никак не мог совладать с собой: его била нервная дрожь и
весь он был во власти дикого, панического страха. В палате еще долго не
смолкали его по-детски отчаянные всхлипывания.
И вот из-за дурацкой ошибки он прибыл на последнюю станцию - в
отделение для умирающих! Это он-то, чье место, по мнению самых строгих
врачей, было на шестом, если не на седьмом этаже!
Ситуация настолько нелепая, что Джузеппе так и подмывало разразиться
истерическим хохотом.
Полуденный зной лениво парил над городом. Джузеппе, прикованный к
постели, неотрывно глядел на зелень деревьев и ощущал себя в каком-то
нереальном мире: пугающе белые, выложенные кафелем стены, холодные, плотно
закрытые двери, словно ведущие в покойницкую, такие же белоснежные
призрачные фигуры в халатах. Даже деревья за окном кажутся какими-то
ненастоящими: вон уж сколько он на них смотрит, а ни один листочек их не
шелохнулся.
Эта мысль настолько взволновала Корте, что он вызвал сиделку и попросил
сильные очки, которые в постели никогда не надевал. Слава богу, сквозь
очки он разглядел, что деревья самые настоящие и листья хотя и едва
заметно, но все-таки шевелит налетающий ветерок.
Сиделка вышла; наверно, с четверть часа он лежал в полной тишине. Шесть
этажей, словно могильные плиты, из-за глупого, формального недоразумения
навалились на Джузеппе Корте всей своей неумолимой тяжестью. Сколько лет -
да, теперь уже счет идет на годы, - сколько лет понадобится ему, чтобы
выбраться из этой пропасти?
Но почему в палате вдруг стало так темно? Ведь еще день.
Невероятным усилием преодолев сковавшее его, как паралич, странное
оцепенение, Джузеппе дотянулся до лежащих на тумбочке рядом с постелью
часов. Половина четвертого. Он повернул голову к окну и увидел, как шторы,
повинуясь чьему-то таинственному приказу, медленно опускаются, преграждая
доступ дневному свету.
Компьютерный набор - Сергей Петров Дата последней редакции - 21.02.99
Дино Буццати
КАК УБИЛИ ДРАКОНА
Перевод Ф. Двин
В мае 1902 года некий Джозуе Лонго - крестьянин графа Джерола, часто
ходивший на охоту в горы, - сказал, что он видел в Сухом Долу какую-то
здоровенную зверюгу, похожую на дракона.
В Палиссано, деревушке, находившейся в самом конце долины, испокон веку
жила легенда о том, что где-то здесь, в одном из безводных ущелий, до сих
пор еще сохранилось такое чудище. Да только никто не принимал эти
россказни всерьез. Однако на сей раз доводы Лонго, убедительность его слов
и подробности пережитого им приключения, совершенно не менявшиеся от
рассказа к рассказу, наводили на мысль, что и впрямь что-то такое там
есть, и граф Мартино Джерол решил убедиться в этом самолично. Он, конечно,
понимал, что ни о каком настоящем драконе и речи быть не может, но нельзя
было исключить, что в здешних пустынных ущельях обитает какая-нибудь
крупная змея редкого вида.
Компанию в этой экспедиции ему составили губернатор провинции Куинто
Андронико со своей бесстрашной красавицей женой Марией, ученый натуралист
Ингирами и его коллега, искусный мастер по изготовлению чучел, Фусти.
Губернатор, человек скептического склада ума и не очень сильной воли, уже
давно заметил, что жена его неравнодушна к Джеролу, но как-то не придавал
этому значения и, когда Мария предложила ему поехать вместе с графом
охотиться на дракона, согласился не задумываясь. Он совершенно не ревновал
жену к Мартино и нисколько ему не завидовал, хотя тот был намного моложе,
красивее, сильнее, храбрее и богаче его.
И вот как-то после полуночи из города в сопровождении восьми верховых
охотников выехали два экипажа; к шести утра они были уже у деревни
Палиссано. Джерол, красавица Мария и оба натуралиста спали. Бодрствовал
один лишь Андронико; он и велел остановить лошадей перед домом своего
старого знакомого - доктора Таддеи.
Вскоре, поднятый с постели кучером, из окна второго этажа выглянул
доктор - заспанный, в ночном колпаке. Андронико, подойдя к окну и весело
поздоровавшись, рассказал ему о цели экспедиции. Он рассчитывал, что
доктор, услышав историю о каких-то драконах, просто посмеется над ними. Но
Таддеи лишь неодобрительно покачал головой.
- На вашем месте я бы туда не ездил, - сказал он твердо.
- Почему? Думаете, там ничего нет? Может, все это пустая болтовня?
- Нет, не потому, - ответил доктор. - Я-то как раз думаю, что дракон
есть, хотя мне лично видеть его не доводилось. Но ввязываться в это дело я
бы не стал. Есть во всем этом что-то зловещее.
- Зловещее? Уж не хотите ли вы, Таддеи, сказать, что действительно
верите?..
- Я уже стар, дорогой мой губернатор, - ответил доктор, - и повидал на
своем веку достаточно. Может быть, конечно, все это враки. Но возможно, и
