Резко скакнув, его иностранная подруга бросилась в сторону Виктории.
- И этот кадина, - взвизгнула она, передразнивая Викторию, - кочет
спрятаться под столом? Китрюга! Это ты забафлялся здэсь с туфлей! Тэбе
достафляло удофоствие фидэть нас раздафленными? А бэззакония прифодят тебя
ф бэшенстфо, просто ф бэшенстфо?.. Фон оттуда, фон, грязный тфарь! Сэйчас
я тэбе устрою!
Она схватила Викторию за ногу, выволокла из укрытия и со всей силы
опустила на нее свой клюв.
Он весил не меньше двух центнеров.
СОСТРАДАНИЕ
Прямо над нами живет милейшая семья: супруги Олофер с двумя детьми.
Который год им неизменно сопутствует удача. Ровно без четверти десять
перед нашим подъездом останавливается служебный автомобиль. В него садится
инженер Олофер с толстым кожаным портфелем. Часа через два выходит госпожа
Олофер. Одна или с дочерью - очаровательной Лидией. Сын, Тони, редко
бывает дома:
он вечно разъезжает по заграницам.
Счастливы ли они? Глядя на их лица, мы не можем этого понять.
Ходят слухи, что Лидия помолвлена с Эрнесто Барньи, крупным
промышленником, миллионером. Летом все семейство уезжает: в городе
становится слишком жарко. Зимой картина повторяется. На сей раз в поисках
солнца они отправляются в горы.
Жильцы нашего дома - как-никак, все мы люди - не на шутку встревожены.
Рок семьи Олофер неумолимо надвигается. Что же будет? Когда я сталкиваюсь
с госпожой Олофер в дверях подъезда (та возвращается с вечеринки, глаза
возбужденно горят, она еще не утратила былой прелести), мне так и хочется
подойти к ней и сказать:
- Мужайтесь. В нашем доме вас все любят. Мы постараемся вам помочь.
Перевел с итальянского Г. Киселев.
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ СКАЗКА
Мрачен и угрюм старинный епископский дворец. Из высоких стрельчатых
стен сочится влага. Жутковато в нем длинными зимними ночами. При дворце -
церковь; она такая огромная, что обойти ее не хватит жизни. В ней
множество часовен и ризниц. После многовекового запустения оказалось, что
некоторые из них ни разу не использовались по назначению. Что может делать
там одинокий архиепископ в рождественскую ночь, пока горожане веселятся и
празднуют? Что придумает он, дабы разогнать тоску? У всех какаянибудь
отрада: у малыша - паровозик и клоун, у его сестрички - кукла, у матери -
дети; больной не теряет надежды, старый холостяк коротает вечер с
приятелем, а пленник с трепетом прислушивается к голосу, доносящемуся из
соседней камеры. Что же делает архиепископ, спрашивали друг у друга
горожане.
Усердный дон Валентине, секретарь его преосвященства, улыбался, слушая,
как они спорят: ведь у архиепископа есть Бог.
Когда в рождественскую ночь его преосвященство стоит одинодинешенек на
коленях посреди пустынной, промерзшей церкви, то на него жалко смотреть.
Но это только кажется. На самом деле он там не один. Он не ощущает холода,
не чувствует себя покинутым; он видит, как Дух Божий разливается по храму:
неф заполнен до предела, даже двери закрываются с трудом, и хоть в храме
не топлено, но стоит такая жара, что в склепах достославных аббатов
просыпаются белые черви и, выползая на поверхность, просовывают свои
головы сквозь решетку исповедальни.
Так выглядела церковь в канун Рождества; там царил Бог. И хотя это не
входило в его обязанности, кроме рождественской елки, жареной индюшки и
шампанского дон Валентине старательно готовил для своего прелата
молитвенную скамеечку. Он был весь поглощен своими заботами, когда в дверь
постучали. "Кто бы мог стучать в двери храма в рождественскую ночь? -
подумал дон Валентине. - Мало они все молились, что ли? Взяла же охота не
вовремя!"
И пошел открывать.
Вместе с порывом ветра в церковь вошел нищий оборванец.
- Да у вас тут всюду Дух Божий! - воскликнул бродяга, блаженно
оглядываясь. - И сколько! Вот красотища-то, аж снаружи видать...
Монсиньор, дайте и мне немножко, ведь сегодня Рождество.
- Это не мое, это для его преосвященства, - отвечал секретарь.
- Он скоро придет сюда молиться. Архиепископ и так от всего отрекся
ради святости, не хочешь же ты, чтобы я лишил его Духа Божьего. И потом,
никакой я не монсиньор.
- Ну хоть чуточку, падре. Смотрите, сколько тут у вас благодати.
Архиепископ даже не заметит.
- Я же сказал тебе: нельзя. Ступай, церковь закрыта. - И он выставил
нищего на улицу, подав ему пять лир.
Но едва лишь тот вышел, как Дух Божий покинул храм. Дон Валентине
растерянно озирался по сторонам, с надеждой поднимал глаза к сумрачным
сводам: Бога там не было. И торжественное убранство церкви: колонны,
статуи, балдахины, канделябры - все вдруг утратило таинственный и
праздничный вид, стало скучным и угрюмым. До прихода архиепископа меж тем
оставалось не так много времени.
В смятении дон Валентине выглянул на улицу, окинул взглядом площадь.
Пусто. Несмотря на Сочельник, никаких следов Божьего присутствия. Из
светящихся окон доносились смех, звон бокалов, музыка и даже брань. Но где
же колокола, где церковное пение?
Дон Валентине шагнул в темноту и пошел по оскверненным улицам, а вслед
ему неслись звуки безудержного веселья. Впрочем, он знал, куда идти.
Вот и дом, где вокруг праздничного стола собралось дружное семейство.
Взрослые и дети смотрели друг на друга с любовью, и над ними витал Дух
Божий.
- С Рождеством вас, падре, - сказал хозяин. - Не окажете ли нам честь?
- Я спешу, друзья мои, - отвечал дон Валентино. - По моему недосмотру
Бог покинул храм, где вскорости собирается творить молитвы его
преосвященство. Не одолжите ли мне вашей благодати?
Ведь вам и так хорошо вместе...
- Дражайший дон Валентине, - сказал хозяин дома, - вы забываете, что
сегодня Рождество. Как же я могу в такой день лишить моих детей милости
Божьей? Я удивлен вашей просьбой.
Как только он это сказал. Дух Божий покинул дом, улыбки сползли с лиц,
а румяный жареный каплун показался безвкусной жесткой коркой.
И снова дон Валентине отправился бродить по пустынным черным улицам.
Через какое-то время он опять увидел Бога. Это было у самых городских
ворот, за которыми расстилалась, мерцая в темноте, покрытая снегом
равнина. Над полями и над деревьями, будто ожидая чего-то, парил Бог. Дон
Валентине упал на колени.
- Что ты тут делаешь? - спросил у него крестьянин. - Или простудиться
захотел? Холод-то какой!
- Посмотри туда, сын мой, разве ты не видишь?
Крестьянин без удивления взглянул на Бога.
- А-а, это наш, - пояснил он. - Каждый год в рождественскую ночь он
спускается с небес благословить наши поля.
- Послушай, - сказал ему священник, - дай и мне частицу Божьего
благословения. Бог покинул наш город, даже в церквах его нету. Дай мне
хоть чуточку, чтобы архиепископ мог отпраздновать Рождество.
- И не проси даже, святой отец! Кто знает, за какие грехи Господь лишил
вас своей благодати. Сами виноваты, сами и расхлебывайте.
- Да, грешны мы, но кто ж безгрешен? Ты многим душам можешь даровать
спасение, сын мой, достаточно одного твоего слова.
- С меня довольно, коль свою душу спасу, - усмехнулся крестьянин.
И в тот же миг Дух Божий покинул равнину и исчез в темном небе.
А дон Валентине пошел дальше. Только все реже встречал он следы Божьего
присутствия, а у кого было немного благодати, тот не хотел ею делиться, и
как только счастливый обладатель Божьего дара говорил "нет". Бог покидал
его.
Так дошел дон Валентине до бескрайней равнины и вдруг далекодалеко, у
самого горизонта, увидел светящееся облако: это был Бог.
Тогда он бросился на колени в снег и воскликнул:
- Господи, подожди меня! Мой архиепископ остался один, и в том моя
вина. Но сегодня ведь Рождество.
Позабыв про обмороженные ноги, проваливаясь по колено в снег, падая и
снова вставая, молодой священник пошел навстречу свету.
Хватило бы только сил...
И вот наконец послышался торжественный многоголосый хор - это пели
ангелы, - и луч света прорезал тьму. Дон Валентине потянул на себя
деревянную дверь и очутился в огромной церкви. Посредине, в полумраке,
молился какой-то священник. А в церкви был настоящий рай.
- Брат мой, - взмолился дон Валентине, собрав последние силы и все еще
дрожа от стужи, - сжалься надо мной. Я совершил ошибку, и Бог покинул
моего архиепископа в эту праздничную ночь. Дай мне немного благодати,
прошу тебя.
Молящийся медленно повернул голову, и молодой священник стал еще
бледнее: он узнал прелата.
- С Рождеством тебя, дон Валентине! - воскликнул архиепископ, вставая
ему навстречу и светясь неземной радостью. - Куда же ты делся, несносный
мальчишка? И что забыл ты на улице в такую беспросветную ночь?
Перевела с итальянского М. Иванова-Анненская.
Компьютерный набор - Сергей Петров Дата последней редакции - 23.02.99
