взяла и подала на тебя в суд. Ты ДОЛЖЕН спасти его. А ее нужно наказать.
За подлость.
- Я не уверен на сто процентов в том, что все именно так, как ты это
себе представляешь. Но защищать своего клиента - мой долг. И мне, пожалуй,
удобнее... Нет, не то слово... "Эффективнее", - вот. Я эффективнее буду
выполнять свою задачу, если приму за основу твою версию (он иногда достает
меня подчеркнутой правильностью своей речи): он - влюбленный взрослый
человек, она - легкомысленная обиженная чем-то юная дрянь, которая просто
не понимает, какую страшную подлость совершает.
Наверное оттого, что он сам сначала сказал, что это "история очень
похожая на нашу", меня неприятно кольнуло выражение "обиженная юная
дрянь", и я, как бы защищаясь, предположила:
- А может ее заставили? Родители, например, когда узнали.
- А тебя могли бы заставить?
- Ну, а она, например, очень слабохарактерная.
- Если уж она такая слабая, что ее могли заставить написать подобное
заявление, то и к сожительству ее могли принудить на самом деле.
- Это все-таки не одно и то же.
- Точно, - усмехнулся он, и мы замолчали на некоторое время. Я
докрасилась и, когда мы уже выходили, спросила:
- Ну и как же ты все-таки поступишь?
- Постараюсь поглубже вникнуть в дело. Буду рад, если твоя точка
зрения окажется верной. Тогда мне будет легче работать.
- А как ее звать?
- Наташа. Наташа Одинцова.
- Жалко. Звали бы ее "Люда" или, там, "Зина"....
- Это что-то новое, - опять усмехнулся он, - ты считаешь, что Люды и
Зины более склонны к разврату и подлости, нежели Наташи?
- Нет, конечно. Но все-таки...
- Знаешь, что? Я, пожалуй, возьму тебя на процесс. Хочешь?
- По-моему, это довольно противно.
- Твоя будущая работа.
- Это не скоро... Хотя, если учесть, что у них - почти как у нас, мне
вообще-то интересно.
- Да? - он подозрительно (шутливо) нахмурился, - что-то мне это не
очень нравится... - И мы засмеялись вместе. (Не знаю, ясно ли, в чем тут
юмор. Но мы-то друг друга с полуслова понимаем. Вышло, будто я тоже
собираюсь подать в суд и вот решила набраться опыта.)
Подошли к остановке, с которой я всегда сажусь, когда еду от него в
универ. На улице - осень. Тепло и печально. Появился троллейбус, и когда я
уже двинулась к нему, Виктор задержал меня на секунду за руку и сказал:
- Я люблю тебя.
- И я тебя, - ответила я.
И это правда.
ИЗ ДНЕВНИКА ЛЕТОВА
С Джино мы как-то сразу не полюбили друг друга. В принципе против
летучих мышей я ничего не имею. Но ответное чувство вызвала ярко
выраженная его неприязнь ко мне. Собственно, не очень-то мне понятно, и
чем я приглянулся его хозяину. Ведь, несмотря на некоторую свою
опереточность, он крайне нелюдим и к особому афишированию своей личности
не склонен. Я не мог показаться ему близким по убеждениям человеком, это
уж точно. Наверное, нет такой темы, в трактовке которой мы не стояли бы с
ним на полярных позициях.
Мою тягу к нему понять легко: он - экстраординарная личность, уникум
и оригинал, общение с коим и изучение коего вряд ли могут наскучить. Я же
- самый банальный человечишко, мастер бессловесных ролей, специалист в
никчемном предмете. Однако я часто не без гордости замечал, что Годи как
будто даже НУЖДАЕТСЯ в моем обществе.
Что касается Джино, Годи объяснил мне, что летучая мышь, черный кот и
филин - традиционные атрибуты европейского мага. И разъяснил почему: эти
животные (и ряд других, в том числе - коты любых других мастей, но -
традиция есть традиция) способны служить магу как бы "мониторами". При
надобности сознание мага раздваивается и находится одновременно и там, где
пребывает он сам, и там, где его двойник-зверушка. Или, если необходимо
оперативно управлять телом двойника, переходит в него полностью.
Именно летучая мышь привлекла Павла Игнатьевича более всего,
во-первых, оттого, что это животное - ночное, во вторых, способное летать
(но эти качества характерны и для совы), в третьих же (и это самое
главное), обладает ультразвуковым слухом и инфракрасным зрением, которые у
человека отсутствуют.
Свела же Годи с его будущим перепончатокрылым приятелем слепая
случайность. Поначалу он завел себе именно черного кота. Звали того
Сидором и служил он хозяину верой и правдой почти год. Был он котом очень
талантливым и очень самостоятельным, терпел же тяготу время от времени
подчинять свою волю чужой, осознавая в том необходимость: хозяин кормил.
Лишь однажды, когда Годи случайно вошел в его сознание в тот момент, когда
он занимался соседской серой кошкой, Сидор вознегодовал и, спрыгнув с
кошки, оскорбленный бросился куда глаза глядят. Годи потерял его из виду:
невероятным напряжением воли кот напрочь блокировал свое сознание от
чужого внедрения. Вернулся он так же неожиданно, как и пропал: сам
ворвался в разум хозяина - как всегда веселый и жизнерадостный. И об
инциденте не вспоминал.
А кошка исчезла.
Годи подозревал, что Сидор, мучимый ревностью, придушил свою нежную
подругу, но проверить сие было невозможно: в сознании Сидора появился
небольшой участок, заблокированный напрочь, раз и навсегда. Сидор был
поистине талантливым котом.
С того момента Годи и Сидор оставались друзьями до самого дня
трагической гибели последнего.
Случилась она так. Цирковая труппа, в которой тогда еще прозябал Годи
(буквально последние деньки) отправилась на гастроли в Крым. Остановившись
в третьесортной гостинице и показывая вечерами бездарные фокусы толпе
отдыхающих, сам Годи отдыхал душой во время длительных пеших загородных
прогулок, начинал которые он в пять утра, а возвращался как раз к началу
представления.
Натыкаясь на пещеры, коих в горных окрестностях Крыма великое
множество, Годи, конечно же, не отказывал себе в удовольствии обследовать
их, посылая вперед, как бы на разведку, Сидора, который прекрасно видел в
темноте (правда, вовсе не различая цветов), а сам медленно двигался вслед,
полагаясь на зрительную память.
И вот, в один из таких походов они обнаружили очередной роскошный ход
в скалу, и Сидор, не дожидаясь команды, кинулся вперед.
Осторожно (и все же стремительно) мчался Сидор по сводчатым каменным
переходам. Глядя его глазами, Годи в кромешной тьме продвигался вслед. Вот
Сидор обогнул небольшое подземное озерко, вот прополз под толстым
сталактитом, но, убедившись, что ход продолжается и понимая, что хозяину
не протиснуться в такую узкую щель, вернулся и нашел другой путь. Он
пробежал вниз и немного наискось влево по каменным ступеням, отметив, что
они производят впечатление искусственных. И тут в ноздри ему ударил
отвратительный запах явно биологического происхождения... и все померкло в
глазах Годи. Он встал как вкопанный. Телепатическая связь с Сидором
прекратилась. Возвращаться или продолжать движение вслепую? Выделить
астральное тело и отправить его на разведку? Без специальной инъекции это
потребовало бы слишком большого напряжения сил. Но он должен, как минимум,
найти кота.
Недолго колебавшись, Годи достал из кармана спички и, периодически
чиркая ими, двинулся вперед. Он добрался до минуту назад встреченного
Сидором озерка. А вот и огромный сталактит с узкой щелью под ним; он
обошел его так, как подсказывала ему память и стал спускаться по
ступенькам. Чиркнув спичкой в очередной раз, Годи увидел перед собой
распростертое тельце своего любимца-Сидора, наполовину накрытое
безобразным сморщенным существом. И тут же с удивительной легкостью он
вошел в сознание этого существа. (Позже Годи понял, в чем тут дело. Как
прирученный дрессировщиком зверь сравнительно легко подчиняется и новому
хозяину, так и животное, кому-то уже служившее "монитором", легко
принимается за эту роль вновь. Еще позже Годи уяснил, что непосредственно
данная особь монитором никогда не была. Но много веков назад некий
могущественный маг, имени которого сегодня не вспомнит уже никто, сделал
эту способность генетически передаваемой у целого племени, населявшего
пещеру, превратив его членов в стражей своих сокровищ.)
Первое, что почувствовал Годи, войдя в сознание неведомого существа -
приторно-соленый вкус кошачьей крови. Он заставил нетопыря оторваться от
лакомства и оглядеться вокруг. И удивительная картина открылась ему:
маленькая пещерка была уставлена громоздящимися друг на друге сундуками.
Годи видел их окутанными туманным светящимся зеленым ореолом, и он понял,
что это - эффект пресловутого инфракрасного зрения.
Скомандовав новому слуге подлететь вплотную к самому большому
сундуку, он увидел на крышке пространную надпись выполненную на
древнеиндийском, начинающуюся фразой: "Прочти, иначе потеряешь все!"
Годи не составило труда перевести всю надпись: "Прочти, иначе
потеряешь все! О достойнейший сын человека и женщины. Ты первый и
последний из смертных добрался до великих моих богатств. Ты можешь владеть
ими. Но я, старый человек, хочу, чтобы сокровища мои достались наследнику
смышленому и скромному. А посему наложил на них заклятье. Ты должен взять
себе ровно столько, сколько необходимо тебе для полного довольства,
счастья и благоденствия. Столько или меньше. Если это будет одна монета -
ты вынесешь монету, если все мое богатство - вынесешь его все. Но если ты
возьмешь хотя бы чуть больше необходимого тебе, все - и то, что ты
оставишь, и что будет в твоих руках - все превратится в глиняные черепки.
Если же после этого ты вновь попытаешься вернуться сюда, ты погибнешь
страшной смертью. Дерзай."
Годи открыл сундук и у него захватило дух: такого количества
драгоценных камней одновременно - алмазов, рубинов, изумрудов и сапфиров -
он не видел никогда. Первым его порывом было - потуже набить самоцветами
карманы куртки. Но он тут же остановил себя: что толку в глиняных
черепках, если даже их и полные карманы?
Он принялся перебирать драгоценности, любуясь мастерством ювелиров
древности, украсивших изумительных размеров камни в серебряные, золотые и
платиновые узорные оправы.
Он понял, что открывать другие сундуки уже не имеет смысла. В то же
время он понял, что пользуясь чуждым зрением он никогда не сумеет должным
образом оценить то, что попало ему в руки. И все же не восхититься алмазом
в кулак величиной, покрытым тонкой платиновой сетью с крупными ячейками,
он не мог. И он понял, что будет несчастлив, если ему придется оставить
это чудо здесь. А в завещании сказано, что он должен взять столько (или
меньше), сколько нужно ему для счастья... Он сунул камень в карман, в
другой - горсть других камешков и, прихватив с собой нового,
перепончатокрылого, слугу, двинулся к выходу.
Выйдя на свет, он с замиранием сердца сунул в карман руку и нащупал
гладкую поверхность. Однако, гладкая поверхность может быть и у покрытой
глазурью глины. Он вынул из кармана его содержимое и облегченно вздохнул:
в руке его, словно смеясь, играл всеми цветами радуги божественной красоты
алмаз.
Вот и вся история. Годи продал несколько маленьких камешков,
приобретя на вырученные деньги средних размеров особняк, что и позволило
ему, комфортабельно устроившись, заниматься частной практикой. Нетопыря же
он окрестил экзотическим именем "Джино" и стал очень дружен с ним, хотя
нет-нет да и вспоминал с сожалением вороного красавца Сидора.
На мои просьбы показать гигантский алмаз, Годи ответил, что
собирается использовать его в магических целях, а в этом случае ничей
