- Садишься на автобус до Беверли-Хиллз и просишь водителя высадить тебя
вот здесь. Затем идешь два квартала на север. Я буду там тебя ждать.
Доберешься?
- Доберусь.
- Жена, дети есть? - спросил Билл.
- Были, - ответил Гарри.
Той ночью было холодно. Гарри слез с автобуса и прошел два квартала на
север.
Темень стояла просто непроглядная. Билл стоял и курил самокрутку.
Причем, не на виду стоял, а в тени большого куста.
- Привет, Билл.
- Привет, Гарри. Готов начать новую прибыльную карьеру?
- Готов.
- Отлично. Я эти места уже разведал. Мне кажется, нашел хороший дом.
Вдалеке от остальных. От него просто воняет бабками. Боишься?
- Нет. Не боюсь.
- Прекрасно. Не суетись и пошли за мной.
Гарри пошел за Биллом по тротуару - квартала полтора, затем Билл резко
свернул между кустами на широкую лужайку. Они подошли к дому сзади -
двухэтажная громадина. Билл остановился у заднего окна. Разрезал ножом
сетку и прислушался.
Тишина стояла как на кладбище. Билл отцепил раму с сеткой и приподнял
ее.
Возился с ней он долго. Гарри уже начал думать: Господи. Связался с
любителем. С каким-то психом связался. Тут окно открылось, и Билл забрался
внутрь. Гарри видел, как елозила в темноте его задница, пока он
втискивался в окно. Это смешно, подумал он. Неужели мужики этим занимаются?
- Залезай, - прошептал Билл изнутри.
Гарри залез. Там действительно воняло деньгами и мебельной полировкой.
- Господи, Билл. Вот теперь мне страшно. В этом нет никакого смысла.
- Не ори так сильно. Ты ведь не хочешь больше бобов на воде, так?
- Так.
- Значит, будь мужчиной.
Гарри стоял рядом, пока Билл медленно выдвигал ящики и набивал чем-то
карманы.
Похоже, что они попали в столовую. Билл совал в карманы ложки, ножи и
вилки.
Как мы сможем что-то за них получить? - думал Гарри.
Билл распихивал столовое серебро по карманам куртки. Затем уронил нож.
Пол был твердый, без ковра, и звон прозвучал отчетливо и громко.
- Кто там?
Билл и Гарри не ответили.
- Я сказал: кто там?
- В чем дело, Сеймур? - раздался голос девушки.
- Мне что-то послышалось. Меня что-то разбудило.
- Ох, да спи ты.
- Нет. Я что-то слышал.
До Гарри донесся скрип кровати, потом - мужские шаги. Человек открыл
дверь и теперь стоял вместе с ними в столовой. Он был в пижаме, молодой,
лет 26-27, с козлиной бородкой и длинными волосами.
- Ладно, пидарасы, что вы делаете в моем доме?
Билл повернулся к Гарри:
- Иди в спальню. Там может быть телефон. Проследи, чтобы она никуда не
звонила.
А с этим я разберусь.
Гарри направился к спальне, отыскал дверь, зашел, увидел там молодую
блондинку лет 23-х, длинные волосы, в роскошной ночнушке, груди болтаются.
Рядом на тумбочке стоял телефон, но она никуда не звонила. Она сидела на
постели и в ужасе прижимала запястье к губам.
- Не ори, - сказал ей Гарри, - а то убью.
Он стоял и смотрел на нее сверху вниз, думал о своей жене - та никогда
не была такой. Гарри прошиб пот, закружилась голова. Они смотрели друг на
друга.
Гарри сел на край постели.
- Оставь мою жену в покое, или я тебя убью! - произнес молодой человек.
Билл только что завел его в спальню. Он завернул парню руку за спину,
держа нож у позвоночника.
- Никто ничего твоей жене не сделает, паря. Только скажи нам, где лежат
твои вонючие башли, и мы уйдем.
- Я же сказал вам, все, что у меня есть, - в бумажнике.
Билл завернул ему руку чуть круче и вонзил нож чуть глубже. Парень
поморщился.
- Цацки, - сказал Билл. - Отведи меня к цацкам.
- Наверху...
- Ладно. Веди меня наверх!
Гарри проводил их взглядом. Потом продолжал разглядывать девушку, а та
продолжала смотреть на него. Синие глаза, зрачки переполнены страхом.
- Не ори, - сказал он ей, - а не то убью, честное слово, убью!
Ее губы задрожали. Они были бледно-розового оттенка, и тут его рот
сомкнулся на них. Он колол ее щетиной, обдавал вонью, гнилью, а она -
белая, нежно-белая, нежная - дрожала. Он держал ее голову в ладонях. Потом
оторвался и заглянул ей в глаза.
- Ты блядь, - сказал он, - проклятая блядь! - И поцеловал снова,
жестче. Вместе они рухнули на постель. Он дергал ногами, скидывая башмаки,
прижимая ее. Затем стал стаскивать штаны, выбираться из них, все время
удерживая и целуя ее. - Блядь, блядь чертова...
- Ох Нет! Господи Боже мой, Нет! Не трогайте жену, сволочи!
Гарри не слышал, как они вернулись. Парень испустил вой. Затем Гарри
услышал какое-то клокотание. Он вытащил и оглянулся. Парень лежал на полу
с перерезанным горлом; кровь ритмично била на паркет.
- Ты его убил! - произнес Гарри.
- Он орал.
- Его можно было и не убивать.
- Его жену можно было и не насиловать.
- Я ее не насиловал, а ты его убил.
Тут начала орать она. Гарри зажал ей рот ладонью.
- Что будем делать? - спросил он.
- Ее тоже придется. Она свидетель.
- Я не могу ее убить, - сказал Гарри.
- Я убью, - ответил Билл.
- Жалко, если добро пропадет.
- Тогда давай, бери.
- Заткни ей рот чем-нибудь.
- Не волнуйся, - сказал Билл. Из ящика он вытащил шарф, засунул ей в
рот. Потом разорвал наволочку на полосы и привязал кляп.
- Валяй, - сказал Билл.
Девушка не сопротивлялась. Казалось, она была в шоке.
Когда Гарри слез, забрался Билл. Гарри смотрел. Вот так. Так было во
всем мире.
Когда входит армия завоевателей, берут женщин. Они с Биллом были армией
завоевателей.
Билл слез.
- Блядь, а хорошо было.
- Слушай, Билл, давай не будем ее убивать.
- Она настучит. Она свидетель.
- Если мы ее пощадим, она не настучит. Так будет честно.
- Настучит. Я знаю человеческую природу. Настучит потом.
- Почему бы ей не настучать на людей, которые сделали то, что мы
сделали?
- Вот это я и имею в виду, - ответил Билл, - так зачем позволять ей?
- Давай у нее спросим. Давай с ней поговорим. Давай спросим, что она
думает.
- Я знаю, что она думает. Я сейчас ее убью.
- Пожалуйста, не надо, Билл. Давай порядочно все оставим.
- Порядочно оставим? Сейчас? Слишком поздно. Если б ты остался мужчиной
и свою глупую письку куда не надо не совал...
- Не убивай ее, Билл, я не... могу...
- Отвернись.
- Билл, прошу тебя...
- Я сказал, отвернись, мать твою!
Гарри отвернулся. Казалось, не раздалось ни звука. Прошло несколько
минут.
- Билл, ты уже все?
- Все. Повернись и посмотри.
- Мне не хочется. Пойдем. Пошли отсюда.
Они вылезли через то же самое окно. Ночь стала еще холоднее. Они прошли
вдоль темной стороны дома и пролезли через живую ограду.
- Билл?
- Ну?
- Мне уже лучше, как ничего и не было.
- Было.
Они пошли обратно к автобусной остановке. По ночам автобусы ходили
реже, может, придется целый час ждать. Они стояли на остановке и
осматривали друг друга: нет ли где крови, - и странно, но крови нигде не
было. Поэтому они свернули пару самокруток и закурили.
Внезапно Билл выплюнул свою.
- Ч-черт! Ах, проклятье!
- Что такое, Билл?
- Мы забыли забрать его бумажник!
- Ох, ебаный в рот, - сказал Гарри.
МУЖИК
Джордж лежал у себя в трейлере, растянувшись на спине, и смотрел
маленький переносной телевизор. Тарелки после обеда стояли немытые, после
завтрака - тоже, ему давно нужно было побриться, а пепел с самокрутки
падал ему на майку. Часть его еще тлела. Иногда тлеющий пепел падал мимо
майки и прижигал кожу - тогда он чертыхался и смахивал его.
В дверь трейлера постучали. Он медленно поднялся на ноги и открыл. Это
была Констанс. У нее в кульке лежала непочатая квинта виски.
- Джордж, я ушла от этого сукина сына, не могу выносить этого сукина
сына больше.
- Садись.
Джордж открыл бутылку, достал два стакана, налил в каждый на треть
вискача, на две трети - воды. Сел на постель рядом с Констанс. Она
вытащила из ридикюля сигарету и зажгла ее. Она была пьяна, и руки у нее
дрожали.
- Его чертовы деньги я тоже забрала. Я забрала все его проклятые деньги
и отвалила, пока он был на работе. Ты себе не представляешь, как я
страдала с этим сукиным сыном.
- Дай курнуть, - попросил Джордж.
Она протянула ему сигаретку, и, когда она склонилась чуть ближе, Джордж
обхватил ее рукой, придвинул к себе и поцеловал.
- Ах ты сукин сын, - сказала она, - я по тебе скучала.
- Я скучал по твоим ножкам, Конни. Я в самом деле скучал по твоим
хорошеньким ножкам.
- Тебе они до сих пор нравятся?
- Только гляну - и в жар бросает.
- У меня никогда не получалось с парнями из колледжа, - сказала Конни.
- Слишком мягкотелые, хиляги. А этот дом в чистоте держал. Джордж, это как
с горничной жить. Он все делал сам. Нигде ни пятнышка. Можно баранье рагу
хоть прямо из сортира лопать. Живой антисептик, вот какой он был.
- Пей. Полегчает.
- И любовью заниматься тоже не умел.
- Ты имеешь в виду - не вставало?
- Ох, нет, вставало. Вставало постоянно. Но он не знал, как тетку
осчастливить, понимаешь? Он не знал, что нужно делать. Все эти деньги, все
это образование - и псу под хвост.
- Жалко, что у меня нет образования.
- Тебе и не нужно. У тебя есть все, что тебе надо, Джордж.
- Я просто двоечник. Все эти говенные работы.
- Я же сказала: у тебя есть все, что нужно, Джордж. Ты знаешь, как
сделать, чтобы женщина была счастлива.
- Н-да?
- Да. А еще знаешь что? Его мамочка вокруг тусовалась! Его мамочка!
Два-три раза в неделю приходила. И сидела. На меня таращилась, типа, я ей
нравлюсь, а сама все время обращалась со мной так, будто я девка гулящая.
Типа я большая гадкая потаскуха, которая у нее сыночка украла! Ее Уолтера
драгоценного! Х-хосподи!
Какая срань!
- Пей, Конни.
Джордж уже допил. Он подождал, пока допьет Конни, взял у нее стакан,
наполнил оба.
- Утверждал, что меня любит. А я говорила: "Посмотри на мою пизду,
Уолтер!" А он не хотел смотреть на мою пизду. Он говорил: "Я не хочу
смотреть на эту вещь."
Эту вещь! Вот как он ее называл! Ты ведь моей пизды не боишься, а,
Джордж?
- Она меня еще ни разу не укусила.
- Зато ты ее кусал, ты ее грыз, правда, Джордж?
- Полагаю, что да.
- И лизал ее, и сосал ее?
- Полагаю.
- Ты чертовски хорошо знаешь, Джордж, что ты с ней делал.
- Ты сколько денег прихватила?
- Шестьсот долларов.
- Мне не нравятся люди, которые грабят других людей, Конни.
- Именно поэтому ты - посудомойка ебаная. Ты честный. А он - такая
жопа, Джордж.
Эти деньги он себе может позволить, а я их заслужила... и он, и эта его
мамочка, и его любовь, его материнская любовь, его чистенькие маленькие
тазики, и сортиры, и мешки для мусора, и новые машины, и освежители
дыхания, и лосьоны после бритья, и его маленькие эрекции, и его
драгоценная любовь. Все ради него самого, ты понимаешь, ради себя! А ты
знаешь, чего хочется женщине, Джордж...
- Спасибо за виски, Конни. Дай-ка мне еще сигаретку.
Джордж снова наполнил стаканы.
- Я скучал по твоим ногам, Конни. Я действительно скучал по этим ногам.
Мне нравится, как ты носишь свои каблуки. Они меня с ума сводят. Все
современные женщины не знают, что они теряют. Высокие каблуки придают
форму икрам, бедрам, заднице; от них появляется ритм в походке. Меня это
по-настоящему заводит!
- Ты говоришь, как поэт, Джордж. Иногда у тебя это действительно
получается. Ты просто чертовская посудомойка.
- Знаешь, чего мне в самом деле хочется?
- Чего?
- Мне хочется отхлестать тебя ремнем по ногам, по заднице, по бедрам.
Мне хочется, чтобы ты трепетала и плакала, а когда ты затрепещешь и
заплачешь, я тебе засажу в чистой любви.
- Я так не хочу, Джордж. Ты раньше никогда так не разговаривал. Ты со
мной всегда обходился правильно.
- Задери платье повыше.
- Что?
- Задери платье повыше, я хочу больше видеть твои ноги.
- Тебе мои ноги ведь нравятся, правда, Джордж?
