она ползала по ней, эта грядущая утрата, и придавала ей нечто сексуальное,
будто отчаявшаяся и вянущая женщина сидит в баре, полном мужиков. Хестер
повертела головой, заметила, что американский самец ей не очень-то
поможет, и села в самолет до Южной Америки. Она вступила в джунгли с
камерой, портативной машинкой, толстеющими лодыжками и белой кожей, и
отхватила себе людоеда, черного людоеда - Маджу Турупа. У Маджи Турупа
была привлекательная физиономия. Казалось, все его лицо исписано тысячей
похмелий и тысячей трагедий. Так оно и было: тысячу похмелий он пережил, а
все трагедии происходили из единственного корня - Маджа был чрезмерно
украшен, просто чересчур украшен. Ни одна девушка из деревни не
соглашалась принять его. Он уже разодрал двоих насмерть своим
инструментом. В одну проник спереди, в другую - сзади. Без разницы.
Маджа был одинок, он пил и горевал над своим одиночеством, пока не
появилась Хестер Эдамс вместе со своим проводником, белой кожей и камерой.
После формального знакомства и нескольких стаканчиков у костра Хестер
вошла в хижину Маджи, приняла в себя все, что Маджа мог собрать, и
попросила еще. Для них обоих это было чудом, и они обвенчались в
трехдневной племенной церемонии, по ходу которой захваченных в плен
неприятелей из соседнего племени жарили и поглощали посреди танцев,
песнопений и пьяного разгула. Только после церемонии, после того, как все
бодуны выветрились, начались неприятности. Знахарь, приметив, что Хестер
не отведала плоти зажаренного противника (приправленной ананасами,
оливками и орехами), объявил всем и каждому, что она - отнюдь не белая
богиня, а одна из дочерей злого бога Ритикана. (Много веков назад Ритикана
согнали с небес племени за отказ есть все, кроме овощей, фруктов и
орехов.) Это объявление породило раскол в племени, и двоих приятелей Маджи
Турупа быстренько прикончили за то, что высказали предположение: мол, то,
что Хестер справилась с украшением Маджи, - уже само по себе чудо, а тот
факт, что она не переваривает иных форм человечьего мяса, можно и простить
- на время, по крайней мере.
Хестер и Мадже пришлось бежать в Америку, в Северный Голливуд, если
точнее, где Хестер начала процедуры для того, чтобы Маджа стал
американским гражданином.
Бывшая учительница, Хестер также стала обучать Маджу пользоваться
одеждой, английским языком, калифорнийским пивом и винами, телевидением и
продуктами питания, купленными в ближайшем супермаркете "Счастливого
Пути". Маджа не только смотрел телевидение, он в нем появлялся вместе с
Хестер, и они объявили там о своей любви публично. Затем вернулись к себе
в Северный Голливуд и занялись любовью. После этого Маджа сидел посередине
ковра со своими английскими грамматиками, пил пиво с вином, пел свои
народные песнопения и играл на бонгах.
Хестер работала над книгой о Мадже и Хестер. Крупный издатель ожидал.
Хестер нужно было только записать книгу на бумагу.
Однажды утром около 8 часов я лежал в постели. За день до этого я
проиграл 40 долларов в Санта-Аните, на сберкнижке в Калифорнийском
Федеральном Банке денег оставалось до опасного мало, и я не написал ни
единого приличного рассказа за весь месяц. Зазвонил телефон. Я проснулся,
чуть не сблевнул, прокашлялся и снял трубку.
- Чинаски?
- Ну?
- Это Дэн Хадсон.
Дэн издавал в Чикаго журнальчик Огнь. Платил он хорошо. Он был и
редактором, и издателем.
- Привет, Дэн, мать твою...
- Слушай, у меня как раз есть штучка для тебя.
- Какой базар, Дэн. Что такое?
- Я хочу, чтобы ты взял интервью у этой сучки, которая вышла замуж за
людоеда.
Чтоб секса ПОБОЛЬШЕ. Намешай любви с ужасом, понял?
- Понял. Я этим всю жизнь занимаюсь.
- Тебе светит 500 баксов, если сделаешь к 27 марта.
- Дэн, за 500 баксов я сделаю Бчрта Рейнольдса лесбиянкой.
Дэн дал мне адрес и номер телефона. Я встал, сполоснул рожу, выпил две
Алка-Зельцера, открыл бутылку пива и позвонил Хестер Эдамс. Я рассказал
ей, что хочу увековечить их отношения с Маджей Турупом в виде одной из
величайших историй любви ХХ века. Для читателей журнала Огнь. Я заверил
ее, что это поможет Мадже добиться своего американского гражданства. Она
согласилась на интервью в час дня.
Квартира у нее была на третьем этаже в доме без лифта. Она открыла
дверь сама.
Маджа сидел на полу со своими бонгами, пил из пинтовой бутылки не шибко
дорогой портвейн. Он сидел босиком, в узких джинсах, в белой майке с
черными полосками, как у зебры. Хестер была одета идентично. Она вынесла
мне бутылку пива, я вытащил сигарету из пачки на кофейном столике и начал
интервью.
- Вы впервые встретили Маджу когда?
Хестер привела мне дату. А также точное время и место.
- Когда вы впервые начали испытывать к Мадже любовные чувства? Каковы
именно были обстоятельства, вызвавшие их?
- Н-ну, - сказал Хестер, - это было...
- Она любить меня, когда я давать ей штука, - произнес Маджа с ковра.
- Он довольно быстро английский выучил, не правда ли?
- Да, он очень сообразительный.
Маджа взял с пола бутылку и высосал здоровенный глоток.
- Я вставлять эта штука в нее, она говорит: "О боже мой о боже мой о
боже мой!"
Ха, ха, ха, ха!
- Маджа великолепно сложен, - сказала она.
- Она ест тоже, - произнес Маджа, - она ест хорошо. Глубокая глотка,
ха, ха, ха!
- Я полюбила Маджу с самого начала, - сказала Хестер, - все в его
глазах, в его лице... так трагично. И то, как он ходит. Он ходит, ну, он
ходит, как будто тигр.
- Ебать, - произнес Маджа, - мы ебемся мы еби ебемся еб еб еб. Я уже
уставать.
Маджа сделал еще глоток. Посмотрел на меня.
- Ты ее еби. Я устал. Она большой голодный туннель.
- У Маджи есть подлинное чувство юмора, - сказал Хестер. - Это еще один
штрих, от которого он мне стал дороже.
- Одно дорогое тебе во мне, - произнес Маджа, - это мой телефонный
столб писька-пулемет.
- Маджа пил сегодня с самого утра, - сказала Хестер, - вы должны его
извинить.
- Возможно, мне лучше зайти в следующий раз, когда ему станет лучше.
- Я думаю, что да.
Хестер назначила мне встречу в 2 часа на следующий день.
Так тоже сгодится. Мне все равно нужны были фотографии. Я знал одного
задроту-фотографа, некоего Сэма Джекоби - хороший фотограф, сделает все по
дешевке. Я прихватил его с собой. Стоял солнечный день с очень тонким
слоем смога. Мы поднялись к двери, и я позвонил. Никто не ответил. Я нажал
еще раз.
Дверь открыл Маджа.
- Хестер нет, - сказал он, - она ушла в магазин.
- У нас было назначено на 2 часа. Мне бы хотелось зайти и подождать.
Мы вошли и сели.
- Я поиграю вам барабан, - сказал Маджа.
Он поиграл на барабанах и спел несколько песнопений из джунглей.
Довольно неплохо. Он деловито заканчивал еще одну бутылку портвейна.
По-прежнему в полосатой майке и джинсах.
- Еби еби еби, - сказал он, - она только это хочет. Она меня злит.
- Ты скучаешь по джунглям, Маджа?
- Против течения не насрешь, папаша.
- Но ведь она тебя любит, Маджа.
- Ха, ха, ха!
Маджа сыграл еще одно соло на барабанах. Даже пьяный он был хорош.
Когда Маджа закончил, Сэм сказал мне:
- Как ты думаешь, у нее может быть пиво в холодильнике?
- Может.
- Что-то нервы разыгрались. Мне нужно пива.
- Давай. Принеси два. Я ей еще куплю. Надо было с собой принести.
Сэм встал и ушел на кухню. Я услышал, как открылась дверца холодильника.
- Я пишу статью о тебе и о Хестер, - сказал я Мадже.
- Большой дыры женщина. Никогда не полная. Как вулкан.
Я услышал, как Сэма рвет на кухне. Он сильно пил. Я знал, что он с
бодуна. Но все равно - один из лучших фотографов в округе. Затем все
стихло. Сэм вышел.
Сел. Пива с ним не было.
- Я поиграю барабаны опять, - сказал Маджа. Он снова сыграл на
барабанах.
По-прежнему неплохо. Но не так хорошо, как в прошлый раз. Видать, вино
действовало.
- Пошли отсюда, - сказал мне Сэм.
- Мне надо дождаться Хестер, - ответил я.
- Мужик, да пойдем же, - сказал Сэм.
- Вы, парни, хотите вина? - спросил Маджа.
Я встал и вышел на кухню за пивом. Сэм за мной. Я двинулся к
холодильнику.
- Пожалуйста, не открывай дверцу! - простонал он.
Сэм подошел к раковине и снова стравил. Я посмотрел на дверцу
холодильника.
Открывать ее я не стал. Когда Сэм закончил, я сказал:
- Ладно, пошли.
Мы вышли в комнату, где Маджа все так же сидел со своими бонгами.
- Я поиграю барабан еще, - сказал он.
- Нет, спасибо, Маджа.
Мы вышли, спустились по лестнице на улицу. Сели в мою машину. Я
отъехал. Я не знал, что и сказать. Сэм не говорил ничего. Мы находились в
деловом районе. Я подъехал к заправке и попросил служителя залить
обычного. Сэм вышел из машины и пошел к телефонной будке звонить в
полицию. Я увидел, как он выходит из будки.
Расплатился за бензин. Интервью не взял. 500 баксов прощелкал. Я сидел
и ждал, пока Сэм подойдет к машине.
УБИЙЦЫ
Гарри только сошел с товарняка и теперь шел по Аламеде к Педро выпить
чашечку грошового кофе. Стояло раннее утро, но он помнил, что у Педро
раньше открывались в 5. Там можно было за никель посидеть и час, и два.
Подумать. Вспомнить, где облажался, а где все сделал правильно.
У Педро было открыто. Мексиканочка, подавшая ему кофе, посмотрела на
него, как на человека. Голь знает жизнь не понаслышке. Хорошая девушка.
Ну, скажем, достаточно хорошая девушка. Вообще-то, все они означают
напасти. Всч в жизни означает напасти. Он припомнил услышанное где-то
утверждение: Напасти - Определение Жизни.
Гарри сел за один из старых столиков. Хороший у них кофе. Тридцать
восемь лет - и жизнь кончена. Он сербал кофе и вспоминал, где облажался -
и где нет. Он просто устал: от игры в страхование, от кабинетиков, высоких
стеклянных загонов, от клиентов. Он просто устал обманывать жену, обжимать
секретарш в лифтах и вестибюлях; устал от рождественских и новогодних
вечеринок, дней рождения, проплат за новые машины и мебель - свет, газ,
воду - от всего проклятущего комплекса необходимостей.
Он устал и все бросил, всего-то делов. Развод наступил довольно скоро,
и пьянство пришло довольно скоро, и вдруг он вышел из игры. У него не было
ничего, и он обнаружил, что не иметь ничего - тоже довольно трудно. Просто
другая ноша.
Если б только где-нибудь посередине пролегала дорога поглаже. У
человека, кажется, только один выбор - либо жопу рви, либо иди в бродяги.
Гарри поднял голову, когда напротив сел какой-то человек, тоже с чашкой
кофе за никель. Ему, казалось, было слегка за сорок. Одет так же бедно,
как и Гарри.
Человек свернул сигаретку и, зажигая ее, посмотрел на Гарри.
- Как оно?
- Ну и вопросик, - ответил Гарри.
- Это уж точно.
Они сидели и пили кофе.
- Интересно, как люди сюда попадают.
- Ну, - подтвердил Гарри.
- Кстати, если это важно, мое имя Уильям.
- Меня называют Гарри.
- Можешь звать меня Биллом.
- Спасибо.
- У тебя такой вид, будто ты дошел до конца чего-то.
- Просто устал бичевать, как собака, устал.
- Хочешь вернуться в общество, Гарри?
- Нет, не так. Но я хотел бы из вот этого выбраться.
- Есть самоубийство.
- Я знаю.
- Слушай, - сказал Билл, - нам надо только немного налички раздобыть,
да побыстрее, чтобы перевести дух можно было.
- Конечно, но как?
- Н-ну, надо немного рискнуть.
- Типа как?
- Я раньше дома грабил. Это неплохо. Мне бы хороший партнер не помешал.
- Ладно, я уже почти на все согласен. Достали меня бобы на воде,
недельные пончики, миссии, лекции о Боге, храп...
- Наша проблема - в том, как добраться туда, где можно будет
поработать, - сказал Билл.
- У меня есть пара баксов.
- Хорошо, встречаемся в полночь. Карандаш есть?
- Нет.
- Подожди. Я сейчас у них попрошу.
Билл вернулся с огрызком. Взял салфетку и что-то нацарапал на ней.
