твоего отца. Как это происходит в настоящее время.
Майлз скосил глаза, надеясь, что сосредоточенный взгляд поможет ему
собрать воедино и свои разбегающиеся мысли.
- Итак?..
- Короче, кое-кто сейчас очень прилежно изучает твои отчеты о тайных
операциях флота наемников. Этим господам хотелось бы узнать, на что именно
пошли определенные крупные суммы. Некоторые из твоих счетов по замене
оборудования просто чудовищны - даже с моей точки зрения. А нашим
противникам весьма желательно доказать существование систематических
растрат. Осуждение тебя военным трибуналом за хищение казенных денег было
бы сейчас чертовски некстати - и для твоего отца, и для всей центристской
фракции.
- Это зашло настолько далеко?.. - ахнул пораженный Майлз.
- Пока нет. Я твердо намерен все замять. Но для этого мне нужны
детали. Я не хочу действовать вслепую, как бывало уже не раз. Я еще не
забыл, как из-за тебя провел месяц в моей собственной тюрьме...
Неприятное воспоминание заставило Майлза нахмуриться.
- На этот раз, - продолжал Иллиан, - они действуют через графа
Форволка из Казначейства, а он до фанатизма предан императору и к тому же
имеет его личную... э-э... поддержку. Под него не подкопаешься. Но боюсь,
что достопочтенный граф поддается чужим влияниям. А поскольку он считает
себя сторожевым псом, то, чем больше от него отбрыкиваются, тем упорнее он
цепляется за свои подозрения. С Форволком следует обращаться предельно
осторожно, независимо от того, прав он, или ошибается.
- Ошибается?.. - выдохнул Майлз.
До него наконец дошло, почему Иллиан пришел в госпиталь сегодня. Да,
шефом и вправду руководит не беспокойство о раненом подчиненном. Но
задавать свои вопросы сейчас, когда Майлз только очнулся после операции,
слаб, накачан лекарствами, возможно, даже плохо соображает...
- Почему бы вам не допросить меня с суперпентоталом, да и делу конец?
- огрызнулся он.
- Потому что я знаю о твоей аллергии к подобным препаратам, -
невозмутимо ответил Иллиан. - Это очень прискорбно.
- Тогда отчего бы не выкрутить мне руки?
Задетый за живое начальник секретной службы помрачнел.
- У меня была такая мысль. Но потом я решил поручить это хирургам.
- Знаете, Саймон, вы иногда бываете настоящим подонком.
- Знаю. - К Иллиану вернулось хладнокровие. Он ждал и наблюдал. - В
этом месяце, пока не кончится свара из-за бюджета, у твоего отца не должно
быть скандалов в правительстве. И обвинения в твой адрес надо придушить
независимо от того, на чьей стороне правда. Все сказанное в этой комнате
останется - должно остаться - между нами. Но я должен знать!
- Вы что, предлагаете мне амнистию?
Голос Майлза превратился в рычание, сердце бешено заколотилось.
Иллиан был невозмутим.
- Если понадобится.
Майлз не мог сжать кулаки - он их даже не чувствовал, - но пальцы ног
у него сжались. Он задыхался в мутных волнах ярости. Перед глазами все
поплыло.
- Ты... мерзкий... ублюдок! Ты смеешь называть меня вором...
Майлз заметался в кровати, скидывая с себя больничные простыни.
Медицинский монитор тревожно запищал. Тяжелые бесполезные руки болтались
из стороны в сторону, как неживые.
- Это я крал у Барраяра? Я крал у моих собственных мертвецов?..
Он сбросил ноги и мощным усилием пресса вскочил с кровати. На миг
выпрямившись, он резко качнулся вперед и, тут же потеряв равновесие, чуть
не грохнулся на пол. Иллиан успел вскочить и поймать его.
- Какого черта, парень?! Что за шутки?
Майлз и сам толком не знал.
- Что вы делаете с моим пациентом? - крикнул, врываясь в палату,
бледный военврач. - Он только что перенес серьезную операцию!
Доктор был разозлен и испуган, а вбежавший следом за ним медбрат
вообще находился на грани истерики. Он попытался остановить своего
начальника и даже схватил его за руку, пролепетав:
- Сэр, это шеф службы безопасности!
- Я знаю, кто он. Но будь он хоть призраком императора Дорки, я не
позволю ему заниматься здесь его... работой! - Врач воинственно уставился
на Иллиана. - Ваши допросы, или что вы тут затеяли, можете проводить в
своих застенках. Я не допущу подобного в госпитале. Этого пациента еще
нельзя тревожить!
У Иллиана вид был сначала недоумевающий, потом возмущенный.
- Я не...
Майлз прикинул, не следует ли ему артистично нажать на какие-нибудь
нервные окончания и заорать благим матом, но сейчас, к сожалению, ему
нечем было нажимать.
- Внешность бывает так обманчива, - промурлыкал он на ухо Иллиану,
повисая на его руках. Сжав зубы, он изобразил мученическую улыбку.
Иллиан нахмурился, но очень бережно уложил молодого человека в
кровать.
- Все в порядке, - прохрипел Майлз врачу. - Все в порядке. Я
просто... просто... - "Разволновался" не вполне характеризовало ощущения
Майлза, ему казалось, что сейчас у него лопнет голова. - Ничего.
Чувствовал он себя хуже некуда. Подумать только: его заподозрил
Иллиан, который знает Майлза всю жизнь, который, казалось бы, полностью
ему во всем доверяет... Майлз гордился этим доверием, гордился тем, что
он, еще такой молодой офицер, выполняет самостоятельные задания... Похоже,
на деле его служба была не государственной необходимостью, а просто
удобным предлогом загнать подальше опасного и неуклюжего щенка-фора.
Игрушечные солдатики... А теперь он еще и растратчик! Какое страшное пятно
на его чести - и на его разуме. Можно подумать, что Майлз не знает, откуда
берутся финансы империи и какой ценой они достаются.
Черная ярость сменилась черным отчаянием. Неужели Иллиан - Иллиан! -
действительно подумал, пусть даже на секунду... Да, он подумал. Он не
пришел бы сюда, не расспрашивал бы его, если бы не был всерьез обеспокоен
возможной справедливостью обвинений. К своему ужасу Майлз почувствовал,
что тихо плачет. Будь прокляты эти лекарства!
Иллиан смотрел на него с тревогой.
- Майлз, так или иначе я должен объяснить твои затраты уже завтра.
Пойми, это затраты моей организации.
- Лучше я предстану перед трибуналом.
Иллиан сжал губы.
- Я приду позже. После того, как ты поспишь. Надеюсь, тогда ты
сможешь рассуждать более трезво.
Затем над Майлзом хлопотал врач, всадивший в него еще одно чертово
лекарство.
Молодой человек медленно повернулся лицом к стене - не спать, а
вспоминать.
ГОРЫ СКОРБИ
Поднимаясь от озера к дому, Майлз услышал женский плач. Он не стал
вытираться после купания, поскольку день обещал быть жарким, а прохладная
вода, стекая с волос, приятно освежала голую спину и грудь. Менее приятным
было то, что капала она и с рваных шортов Майлза, а стержни, защищавшие
его ноги от поломок, легко натирали мокрую кожу. Хлюпая разношенными
кроссовками, Майлз в ускоренным темпе преодолел еле заметную тропинку в
кустарнике. Когда голоса стали различимы, он замедлил шаги.
В женском голосе звучали горе и смертельная усталость.
- Пожалуйста, лорд, ну, пожалуйста! Я только хочу справедливости...
Охранник был раздражен и смущен.
- Не лорд я. Ну же, встань, женщина. Возвращайся в деревню и обратись
к окружному судье.
- Говорю вам, я только что оттуда! - Майлз вышел из-за кустов и
остановился, наблюдая любопытную сцену: женщина, стоявшая на коленях, так
и не встала при его появлении. - Судья не вернется еще много-много недель.
А я шла сюда четыре дня. У меня мало денег... - Покопавшись с кармане, она
протянула охраннику сложенные лодочкой руки. - Здесь только марка и
двадцать пенсов, но...
Раздосадованный страж заметил Майлза и резко выпрямился, словно
боясь, что будет заподозрен в готовности принять такую жалкую взятку.
- Убирайся, женщина! - рявкнул он.
Майлз вопросительно выгнул бровь и захромал к воротам.
- Что тут происходит, капрал? - спокойно осведомился он.
Капрал охраны принадлежал к Имперской службе безопасности и весьма
рьяно относился к своим обязанностям. Таким душным утром ему было
чертовски жарко в застегнутом до горла парадном мундире, но Майлзу
казалось, что капрал, находясь на посту, скорее сварится, чем расстегнет
хоть одну пуговицу на вороте. Выговор у охранника был не местный -
наверняка парень из столицы, где бюрократы всех рангов издавна поднаторели
в решении проблемы "пускать или не пускать".
Женщина, напротив, была явно местная, из горного захолустья. Она была
моложе, чем поначалу показалось Майлзу. Высокая, сероглазая, с
покрасневшим от слез лицом и светлыми нечесаными волосами. Если ее отмыть,
подкормить, прибавить уверенности в себе и жизнерадостности, она может
оказаться почти хорошенькой. Правда, сейчас привлекательного в ней было
мало, даже несмотря на потрясающую фигуру - стройная, но полногрудая...
"Нет, - поправил себя Майлз, подходя к воротам: - Только временно
полногрудая". Лиф домотканого платья женщины был в подтеках молока, хотя
младенца поблизости не наблюдалось. Ноги у женщины были босые, ступни
заскорузлые и потрескавшиеся.
- Никаких проблем, - заверил Майлза охранник. - Убирайся, - прошипел
он нарушительнице спокойствия.
Та неловко перекатилась с колен на зад.
- Я вызову сержанта! - охранник поглядывал на простолюдинку уже с
опаской. - Ее сию минуту уберут.
- Погодите-ка, - остановил его Майлз.
Женщина смотрела на молодого человека снизу вверх и, судя по всему,
не знала - радоваться или печалиться его появлению. По тому, что на нем
надето, никак нельзя было догадаться об общественном статусе Майлза. Ну а
все остальное было видно яснее некуда. Молодой человек вздернул подбородок
и невесело улыбнулся. Слишком крупная голова, слишком короткая шея,
утолщенная неровным позвоночником спина, кривые ноги, на которых сверкают
хромом подпорки экзоскелета. Если бы горянка встала, его макушка едва
достала бы ей до плеча. Майлз со скукой ждал, когда рука женщины сделает
ритуальный жест, защищающий от сглаза и мутаций, но она только вздрогнула
и сжалась.
- Мне надо видеть милорда графа, - женщина обращалась к кому-то между
Майлзом и охранником. - Это мое право. Мой отец погиб в армии.
- Премьер-министр граф Форкосиган, - чопорно заявил капрал, - прибыл
в свое загородное поместье на отдых. Если бы он собрался заняться делами,
то уехал бы в Форбарр-Султан.
При воспоминании о столице его глаза подернулись ностальгической
грустью.
Женщина воспользовалась паузой:
- Ты всего лишь горожанин, а он мой граф. Я имею право.
- Зачем тебе надо видеть графа Форкосигана? - терпеливо спросил
Майлз.
- Убийство, - воскликнула женщина. - Я хочу сообщить об убийстве.
- Разве не полагается сначала сообщить об этом своему деревенскому
старосте? - спросил Майлз, жестом успокаивая дернувшегося было охранника.
- Я ему сказала. Но он ничего не желает слушать. - Ее голос сорвался
от бессильной ярости. - Он говорит: сделанного не поправишь. И не хочет
записывать мое обвинение, говорит, это чепуха. Только прибавит всем
неприятностей, говорит. А мне все равно! Мне нужна справедливость!
В этой части родовых владений графа Форкосигана был всего один сильно
перегруженный судья, который появлялся в деревне Форкосиган-Сюрло лишь раз
в месяц на выездных заседаниях. Какие-либо инциденты были здесь большой
редкостью, поскольку территория вокруг загородного поместья
премьер-министра кишела охранниками, особенно когда здесь находился сам
граф, и преступники предпочитали нарушать спокойствие где-нибудь подальше.
