среди смертных - но он сумел раскрыть тайну сохранения своей духовной
сущности даже после того, как его бренное тело разложится и
превратится в прах. Он нашел способ вечно хранить собственную душу,
питая ее мистическими силами, которые подчинил себе, обретя
нематериальную, вечную жизнь. Теперь он мог соединить два мира -
наш и мир духов, откуда он призвал черных призраков, долгие столетия
дремавших в ожидании своего часа. Он выжидал, наблюдая, как растет
пропасть между расами, как и должно было случиться со временем, и
тает влияние Совета Друидов и слабеет их внимание к расам. Подобно
любому порождению зла, он дожидался, когда ненависть, зависть,
жадность - все человеческие слабости, свойственные и другим расам -
пересилят доброту и миролюбие, и тогда он нанес свой удар. Легко
подчинив себе первобытных, воинственных скальных троллей
Чарнальских гор, он укрепил их ряды существами из мира духов,
которому отныне служил, и его армия двинулась на разобщенные расы.
Как вам известно, они сокрушили Совет Друидов и уничтожили
его - лишь отдельные его члены сумели вовремя скрыться. Одним из
уцелевших был дряхлый мистик по имени Бремен, предвидевший
опасность и тщетно пытавшийся предостеречь остальных. Как друид,
первоначально он был историком, поэтому глубоко изучил Первую
Войну Рас и узнал о Броне и его последователях. Заинтригованный тем,
что они пытались совершить, и настороженный тем, что таинственный
друид смог овладеть ранее неизвестными людям силами, с которыми
ничто не могло соперничать, Бремен сам начал изучать мистические
искусства, но с много большей осторожностью и опасением перед силой,
которую мог случайно освободить. Спустя несколько лет работы он
убедился в том, что Брона в самом деле еще существует, и что следующая
война начнется и будет выиграна именно силами колдовства и черной
магии. Можете представить себе, как отнеслись к таким его словам
друиды - Бремен был практически изгнан из залов Паранора. В
результате он продолжил постигать мистические искусства в уединении,
а когда Паранор пал под натиском армии троллей, его в замке не было.
Узнав, что Совет захвачен и уничтожен, он понял, что если не начнет
действовать немедленно, то расы окажутся безоружными против
известных Броне чар и подвластных ему сил, неведомых смертным. Но
перед ним встала проблема - как победить существо, которое неуязвимо
для орудия смертных, существо, прожившее уже более пятисот лет. Он
отправился к величайшему народу того времени - к эльфам, которыми
правил тогда отважный молодой Джерле Шаннара - и предложил им
свою помощь. Народ эльфов всегда уважал Бремена, ибо понимал его
лучше, чем прочих друидов. Много лет, еще до падения Паранора, он
прожил среди них, изучая мистические науки.
- Вот этого я не понимаю,- внезапно вмешался Балинор.- Если
Бремен в совершенстве постиг искусства мистики, почему же он тогда
сам не вызвал на бой Повелителя Колдунов?
Ответ Алланона прозвучал несколько уклончиво.- В конце концов,
на Стрелехеймских равнинах он все же вышел на поединок с Броной,
хотя эта битва и не была доступна человеческому глазу, и оба они
сгинули в ней. Считалось, что Бремен сокрушил Короля Духов, но время
показало обратное, и теперьЄ- Он помедлил всего одно мгновение и
быстро вернулся к своему рассказу, но смысл этой кратчайшей паузы не
ускользнул ни от одного из его слушателей.
- Во всяком случае, Бремен понял, что ему необходим некий
талисман, готовый стать надежной защитой против возможного
появления существа, подобного Броне, даже в то время, когда не
останется никого, знакомого с мистическими искусствами, кто мог бы
предложить свою помощь народам Четырех Земель. Так к нему пришла
идея Меча, оружия, обладающего силой, способной уничтожить
Повелителя Колдунов. С помощью своего мистического искусства
Бремен выковал Меч Шаннары, создав его не только из обычных
металлов нашего мира, но, помимо того, наделив его особым защитным
свойством всех талисманов. Меч черпал свою силу из душ смертных,
которых защищал - сила Меча зависела от их собственного стремления к
свободе, готовности завоевать эту свободу, пусть даже ценой жизни.
Именно эта сила помогла Джерле Шаннаре уничтожить армию Севера и
ее призрачных союзников; и она же должна быть использована сегодня,
чтобы низвергнуть Повелителя Колдунов в породившую его
преисподнюю и навечно замуровать его там, чтобы окончательно
отрезать ему путь в этот мир. Но пока Меч остается в его руках, он в
силах помешать нам использовать его мощь, и это положение, друзья
мои, необходимо изменить.
- Но почему же только сын Дома Шаннары?..- сорвался вопрос с
подрагивающих губ Шеа, мысли которого вертелись в бешеном
хороводе.
- Вот величайшая ирония судьбы! - воскликнул Алланон прежде,
чем тот закончил свой вопрос.- Если вы внимательно слушали все, что я
рассказывал про изменение образа жизни, происшедшее после Великих
Войн, про современные науки, пришедшие на смену старым учениям, про
науку мистики, тогда вы поймете то, что я сейчас попытаюсь объяснить -
удивительнейший феномен. В то время, как науки древности
основывались на практических теориях, охватывающих видимый,
слышимый и осязаемый мир, наша современная магия основана на
совершенно иных принципах. Ее сила велика, пока она сопряжена с
верой, ибо это сила разума, неощутимая никакими человеческими
чувствами. Если разум не находит в себе веры в существование этой
силы, то она не может полноценно действовать. Повелитель Колдунов
сознает это, и вера в неизвестное и страх перед ним - перед всеми
мирами, существами и явлениями, непостижимыми для ограниченных
чувств человека - служит ему достаточной основой для изучения
мистических искусств. На этот принцип он полагается уже более пяти
веков. Точно так же, Меч Шаннары не станет могучим оружием в руках
человека, искренне убежденного, что не может использовать его силу.
Когда Бремен отдавал меч Джерле Шаннаре, он совершил ошибку,
передав его лично королю и королевскому дому - он должен был отдать
Меч народам Четырех Земель. В результате неверного понимания
людьми и искаженного толкования историками возникло всеобщее
поверие, что Меч - это оружие, предназначенное только для короля
эльфов, и лишь его прямые потомки смогут поднять Меч против
Повелителя Колдунов. И сегодня, если Меч возьмет в руки человек, не
являющийся сыном Дома Шаннары, то ему никогда не удастся до конца
поверить в свое право владеть им. Древняя традиция вызовет сомнения у
любого, кто не принадлежит к Дому Шаннары - а если в глубине души
человека останется хоть толика сомнения, Меч окажется бессилен. Он
превратится в обычный кусок металла. Лишь кровь и вера истинного
наследника Шаннары способны пробудить дремлющую силу великого
Меча.
Он замолчал. Звук его голоса сменился гнетущей тишиной. Он
рассказал им все, что мог рассказать. Алланон быстро обдумал данное
самому себе обещание. Он не раскрыл им всего, намеренно умолчав о той
детали, что ввергла бы их в слепой панический ужас. Душу его
разрывало желание открыть им всю правду и мучительное понимание
того, что этот шаг погубит их последнюю надежду на успех; а успех их
путешествия важен для всего мира - и один он понимал истинное
значение этих слов. Он молча сидел на пне, испытывая горечь от своего
тайного знания и гнев от запретов, наложенных им же самим - запретов,
не позволяющих раскрыть истину тем, чьи жизни полностью зависели от
него.
- Значит, только Шеа сможет владеть Мечом, еслиЄ- внезапно
нарушил молчание Балинор.
- Только Шеа - по праву рождения. Только Шеа.
Стало так тихо, что даже ночные обитатели леса, казалось,
прервали свой нескончаемый шорох, с трепетом внемля словам
нахмурившегося историка. Будущее представлялось очень простым -
победа или гибель.
- Теперь идите,- вдруг приказал Алланон.- Постарайтесь
выспаться. На рассвете мы покидаем деревню и отправляемся в залы
Паранора.
Глава 10
Для маленького отряда утро настало рано, и когда небо осветила
тусклая золотистая заря, его участники уже готовились, преодолевая
сонливость, к началу своего долгого пути. Балинор, Менион и юноши из
Дола ожидали появления кузенов Эвентина и Алланона. Они ждали
молча, отчасти из-за того, что еще не до конца проснулись и с трудом
могли беседовать, отчасти же из-за того, что мысли их были поглощены
предстоящим опасным путешествием. Шеа с Фликом молча сидели на
маленькой каменной скамейке, не глядя друг на друга, и обдумывали
рассказанную прошлой ночью Алланоном историю, прикидывая, каковы
их шансы добыть Меч Шаннары, с его помощью уничтожить
Повелителя Колдунов и живыми вернуться домой. К этому моменту у
Шеа уже прошло то состояние, когда единственным его чувством был
страх; сейчас он ощущал лишь странную вялость мыслей,
притупленность измученного сознания, и мог спокойно думать о том,
что отправляется буквально на заклание. Но все же, несмотря на все его
мрачные предчувствия в отношении похода в Паранор, где-то в глубине
его оцепенелого разума теплилась вера в то, что ему как-то удастся
выбраться из этого лабиринта непреодолимых препятствий. Он
чувствовал, как дремлет в нем эта вера, выжидая более подходящего
момента, чтобы пробудиться и потребовать решительных действий. Но
пока что он позволял себе покорно впасть в равнодушное оцепенение.
Юноши носили лесные костюмы, позаимствованные у гномов, и
теплые плащи, в которые сейчас кутались, спасаясь от прохлады раннего
утра. Помимо того, они захватили с собой короткие охотничьи ножи,
взятые из Дола, и заткнули их за свои кожаные пояса. Их рюкзаки были
по необходимости малы, в соответствии с небольшим ростом юношей.
Местность, лежащая на их пути, славилась как лучшие охотничьи угодья
во всех землях Юга, и в ней встречались небольшие поселения, где
Алланона и гномов готовы были принять как друзей. Но помимо того,
здесь обитал народ карликов, давних и смертельных врагов гномов.
Оставалось надеяться, что маленький отряд в пути сумеет остаться
незамеченным и избежать всяких стычек с охотничьими отрядами
карликов. Шеа аккуратно положил в рюкзак кожаный мешочек с
Эльфийскими камнями, никому их не показывая. С момента своего
прибытия в Кулхейвен Алланон ни разу не заговорил о них. Была ли
тому виной простая забывчивость или же нечто иное, но Шеа
предпочитал помалкивать о своем единственном по-настоящему
мощном оружии и прятал мешочек под своей туникой.
Менион Лих стоял в нескольких ярдах от братьев, вяло
переминаясь с ноги на ногу. Он носил совершенно непримечательную
охотничью одежду, свободную и раскрашенную зелеными и
коричневыми пятнами, что значительно облегчало его задачу как
охотника и следопыта. Его ботинки, сшитые из мягкой кожи,
выдубленной в ворвани, помогали ему бесшумно выслеживать зверя и
человека, и в то же время защищали его ноги даже на самых острых
камнях. За его спиной висел длинный меч Лиха, вложенной в ножны, и
когда охотник переступал с ноги на ногу, его широкая рукоять тускло
сверкала в утреннем свете. Через плечо Менион перекинул большой
ясеневый лук и колчан со стрелами, свое любимое оружие в охотничьих
экспедициях.
Балинор носил уже знакомый всем длинный охотничий плащ,
плотно запахнутый на его могучей груди, с поднятым над головой
капюшоном. Всякий раз, когда его руки коротким движением
показывались из-под одеяния, под тканью плаща ярко сверкала
кольчуга. На поясе его висел длинный охотничий нож и самый
громадный меч из всех, что приходилось когда-либо видеть юношам. Он
был столь огромен, что один взмах его блестящего лезвия мог, казалось,
легко рассечь человека надвое. Сейчас меч скрывали полы плаща, но
братья еще утром видели, как Балинор вешал его себе на пояс.
Наконец их ожидание подошло к концу, и из зала собраний к ним
вышел Алланон, сопровождаемый двумя стройными эльфами. Не
останавливаясь, он пожелал всем доброго утра и велел цепочкой
следовать за ним, кратко предупредив, что стоит им пересечь
Серебряную реку, лежащую несколькими милями севернее, как они
