морщин. В душе, я решил, он нисколько не изменился.
Я собирался долго извиняться, но это оказалось излишним. Он узнал
меня и приветствовал так, словно я покинул его всего несколько дней назад.
Тодер провел меня в большую неприбранную комнату, похожую на его прежнюю.
Диаграммы, чертежи, полки с катушками микрокниг покрывали стены. Всюду -
на каждой полке, на каждой плоской поверхности - лежали предметы,
подаренные ему или собранные им самим, которые он использовал, обучая меня
и моих товарищей основам различных наук. Знакомые бусинки, нанизанные на
шнурок, затронули чувственную струну, но были и новые предметы, причем со
смыслом: тибетские молитвенные колеса, статуэтки с миров Большой
Медведицы, представляющие Восприятие, Надежду и Уверенность, игровая доска
с Центавра вроде тех, которые я видел на Дарисе, но на которых так и не
научился играть.
Как и все марсианские дети, я обучался в школе, иначе не смог бы
получить квалификацию межзвездного инженера. Но Тодер, конечно, был не
обычным школьным учителем. В детстве я слышал, как взрослые называли его
"гуру". Я был самоуверенным парнем и считал для себя унизительным просить
его объяснить значение этого слова. Однажды я наткнулся на него в одном из
словарей: гуру - духовный наставник, проводник мистических учений Древней
Индии.
Я никогда не слышал о космических кораблях, приводимых в движение
молитвенными колесами, и поэтому эта информация только усилила мое
намерение расстаться с Тодером и пробраться на корабль, отправляющийся к
звездам.
Однако это не было побегом. Я любил Тодера, он был мне ближе, чем
родной отец. Просто масштаб его мыслей ограничивался окоченевшим
марсианским ландшафтом и формированием поистине марсианской личности. Я
уважал его наставления, но считал, что они не имеют силы в наше время. Он
говорил об отношениях индивидуумов, я же интересовался новостями в великих
державах, включающих более двадцати планетных систем, в каждой из которых
проживают миллиарды людей. Он говорил о моем становлении как марсианина -
я думал о юридических тонкостях, закрепляющих мое официальное
существование как гражданина Земли. Я бы скорее умер, чем согласился
провести всю свою жизнь в так называемом "домашнем мире". И я стремился
покинуть его.
Он принес маленькие ореховые бисквиты и две чашечки местного кофе и
осторожно сел в широкое кресло, стоявшее напротив меня.
- Ты выглядишь очень утомленным, - сказал учитель.
- Ну... - я подыскивал слова, чтобы поделикатнее перейти к причине
моего визита.
Но проницательный Тодер давно уже все понял и решил вывести меня из
замешательства:
- Рэй! Я знаю, только экстраординарное событие могло привести тебя ко
мне! Я предполагаю, с тобой что-то произошло, хотя я и старался снабдить
твою бронированную голову мыслями и знаниями, которые помогли бы тебе
решить любую проблему. Если это так, я не нуждаюсь в твоих извинениях или
оправданиях. Я снабдил тебя семенами знаний, и сейчас они прорастают.
Какое большее вознаграждение может желать человек?
- Извините, - пробормотал я, - было бы оскорблением думать иначе. - Я
отхлебнул кофе. - Я кратко изложу то, что случилось...
Я рассказал ему о четырех мужчинах в масках, похитивших меня прошлой
ночью, когда я в раздумьях бродил по городу, о пытке нейрохлыстом и моей
неспособности ответить на все их вопросы. Я рассказал о двух землянах,
спасших меня от смерти в песчаной пыли. И, наконец, я поведал, как поиски
моего старого учителя привели меня к женщине, называвшей себя королем
геральдической палаты, и как ее ассистент Юма, возможно, навел меня на
след моих похитителей, рассказав о некоем центаврианском майоре Хоуске,
интересовавшемся моей родословной.
Тодер слушал меня в полном молчании, не двигаясь, только грудная
клетка поднималась и опускалась в такт медленного марсианского дыхания.
Когда я закончил, он молчал еще три вздоха, я считал их, а затем
вернулся в настоящее время и обратился ко мне:
- Расскажи поподробнее о полете. Название корабля?
- "Хипподамия".
Он потер свой подбородок:
- Ты знаешь, что это означает?
- Нет. Это важно?
- Это?! Рэй, я считал, что ты больше уделял внимания моим урокам. По
крайней мере, ты не должен был забыть этимологию слова "центавр".
Я нахмурился. Утомление достигло и моего сознания, стирая память
подобно песчаной волне, гонимой ветром. Но я попытался ответить:
- В древней мифологии - получеловек-полулошадь. Предполагается, что
термин возник в среде примитивных племен как следствие их первых контактов
с всадниками.
- Упрощенный ответ, но верный. Хипподамия - это дрессировка лошадей,
или дрессировка центавров. Многое можно узнать о ходе развития
человеческого интеллекта, изучая учения предков, Рэй. Люди сохраняли в
памяти заслуживающий внимания опыт и знания задолго до появления
психологического и научного самоанализа.
Он пристально посмотрел на меня и продолжил:
- Ты, наверное, предпочел бы, чтобы я отложил эту попытку
рассортировать твою беспорядочную информацию? Ты знаешь гораздо больше,
чем тебе кажется, и, возможно, только твоя усталость не позволяет тебе
правильно понять ситуацию. Завтра ты сможешь сам найти верные ответы.
- Нет, пожалуйста, - я с трудом удерживал слипавшиеся веки. - Мне
необходима ваша помощь, и немедленно.
- Ха! Как много ты сможешь понять в таком состоянии? Я говорю
загадками, ты ведь однажды обвинил меня в этом... Однако не будем
возвращаться к прошлому. Я уйду в сжатое время.
Его глаза изменили направление - они бессмысленно уставились в стену
за моей спиной.
- Ты утверждаешь, что весь полет занимался сверхмощными двигателями,
которые без постоянного контроля наверняка отделились бы от корпуса. Но ты
же должен был познакомиться со своими коллегами.
- Половину из них я не знаю даже по имени. Я ел и спал в машинном
отделении.
- Какова была цель полета?
- Цель? Да ведь он перевозил груз и, кроме того, дюжину пассажиров,
но я никого из них не видел. Я ничем не интересовался. Я был озлоблен
после предыдущего полета под командованием центавриан, которые высадили
меня на Дарисе. И находясь снова в полете, я радовался, что летел домой и
что имел дело с капитаном Лугасом, с которым работать было легче, чем с
любым другим центаврианином, встретившимся на моем пути.
- Похоже, ты позволил отключиться своим чувствам при неприятных
переживаниях, вместо того чтобы воспользоваться ими.
- Очень хорошо сидеть здесь, на Марсе, и проповедовать! - огрызнулся
я. - Вы не сидели на планете с высокой гравитацией в течение многих недель
и не тряслись от страха, что не сможете вернуться назад в Старую Систему и
потратите много лет своей жизни на обслуживание чужого правительства!
- Это не могло быть до такой степени невыносимым, - прошептал Тодер.
- Разве ты сейчас не находишься в том же положении, перед неопределенным
будущим.
Я не хотел грубить. Я промямлил извинения, на которые он никак не
отреагировал.
- Некоторые считают медведиан "неспособными". Ты знаешь, что медведи,
как и ближайшие родственники людей - обезьяны, являются существами с
хорошо развитым чувством юмора, позволяющим им шутить друг над другом? И
знаешь ли ты, что самыми дисциплинированными людьми во всей нашей истории
были всадники Монгольского Хана, который когда-то говорил: "Наш дом -
спина лошади", - и жил в седле всю жизнь, не спускаясь даже ответить на
призыв. Природа?
Я не мог понять, для чего Тодер это говорил. Он подождал, пока я
ломал голову над его словами, и затем рассмеялся:
- Я снова говорю загадками? Хорошо, вернемся к нашему разговору. Что,
по-твоему, было необыкновенного в капитане Лугасе?
Я напрягся. Это был тот Тодер, которого я знал! Я ничего не мог
добавить, кроме того, что вспомнил, уходя от Питера и Лилит, реакцию
Лугаса, когда я неосторожно спросил, не на Землю ли он собирается лететь.
Наверное, он испугался, что его приняли не за центаврианина, а за
землянина. Я высказал все свои соображения, и Тодер кивнул.
- Ты видишь теперь, что действительно имеешь гораздо больше данных,
чем смог вложить в свою первоначальную модель? Способность проникать в
суть событий, подобно этому примеру, ведет все к большему и большему их
пониманию.
Я понимал, что он говорит банальности. Я задержал дыхание и
попробовал выполнить еще одно действие, которому он давным-давно учил
меня: исследовать предметы, на которых концентрировался взгляд человека,
чтобы определить направление его мыслей.
Не изменял ли он направления взгляда на несколько мгновений минуту
или две назад? Я осмотрелся вокруг, чтобы выяснить, на что он мог глядеть;
за моей спиной висели лишь стенные часы. Наверняка, взгляд Тодера
уклонился в их сторону случайно. Хотя... О!.. Допустим, он ожидает
посетителя. Но ведь ему достаточно сказать мне: "Рэй, ты пришел без
предупреждения, а у меня назначено свидание. Прости, но не зайдешь ли ты
завтра?".
Я прервал свои раздумья:
- Тодер, я всегда предпочитал прямой путь окольному. Я имел время
исследовать своих мучителей прошлой ночью. Несмотря на маски и измененные
голоса, я запомнил много деталей, которые должны помочь мне найти их. Вы
когда-то учили, что страдание является сильным мобилизующим фактором для
всех чувствующих существ. Мне пришлось много страдать в течение нескольких
часов. Я хотел бы, чтобы вы помогли мне дать объяснение всему тому, что я
видел, слышал и чувствовал во время допроса.
Тодер в течение двух вздохов обдумывал ответ. Наконец он пожал
плечами:
- Рэй, в своем теперешнем состоянии ты теряешь даже то, что узнал.
Иди домой, отдохни. Вернешься ко мне, когда придешь в себя, и мы
рассмотрим твое предложение!
- Нет! - Я оказался на ногах, даже не осознав этого. - Завтра или
даже сейчас они могут быть на центаврианском корабле и скоро окажутся
навсегда вне пределов досягаемости!
- Если бы я сказал тебе сейчас, что они находятся на пути к порту,
собираясь бежать с Марса, ты все равно не смог бы помешать этому. Будь
разумным, мальчик! - Он тоже поднялся со своего кресла. - Делай, что я
советую! Иди домой и отдохни.
- Вы пытаетесь избавиться от меня, - не унимался я. - Почему?
- Ко мне должен прийти человек с минуты на минуту, - ответил старик.
- Но он еще не здесь. Я пришел к вам без предупреждения, допустим.
Однако я помню, как вы в то время, когда я был вашим воспитанником, всегда
отказывались просто ждать, говоря, что это глупая трата драгоценного
времени.
У меня уже почти не осталось никаких сил, и только мысль, что учитель
не был сейчас откровенен со мной, не позволяла мне удалиться. Я безнадежно
пытался докопаться до причины его неискренности.
Прежде чем он смог убедительно ответить, в окне, выходящем на
пешеходный туннель, промелькнула фигура человека. Я тряхнул головой, в ту
же секунду узнав его, я отказывался принять возникшее в сознании имя, пока
звук дверного звонка не подтвердил мою сумасшедшую мысль: "Его посетитель
- Лугас! Из миллиардов людей в Галактике - Лугас!"
Это было уже слишком. Я представил жуткую картину заговора против
меня, загнанного в клетку, в ловушку. Потрясение забрало мои последние
силы, и я провалился в темноту, которая вот уже три часа угрожала
поглотить меня.
Тодер...
Лугас...
Чувство юмора... самая дисциплинированная группа людей...
Ничего...
Темнота.
8
