плоской. Кто может назвать узловатые руки, покрытые рубцами, некрасивыми?
Я смотрел на этот родной мир, и мне вдруг пришла в голову мысль, что Тодер
любил Марс. Я подумал: "Старый мудрец", - и почувствовал поддержку в этих
словах.
Я пошел в город. Мысли мои беспорядочно метались в голове, словно
отражались в противостоящих зеркалах. Внезапно новая мысль обожгла меня,
именно здесь и сейчас я могу проверить одно из утверждений Питера и Лилит:
что они доставили меня сюда совершенно незаметно. Проверить? А почему бы и
нет? От их особняка отходила прямая дорога. На ней были видны две колеи,
ведущие к городу, по которым я шел сейчас, и они были достаточно хороши
для передвижения транспорта. Основные здания города, конечно, были
погружены в трещины, долины, названные "каналами" задолго до того, как
нога человека ступила на эту планету, и до сих пор носящие это "мокрое"
имя. Не было рядом подходящей точки наблюдения, с которой я смог бы сверху
бросить взгляд на жилые кварталы города и увидеть след, ведущий к главному
входу дома землян. Мысленно же я не мог проследить весь свой путь,
карабкаясь по песку.
Полагаю, что они все-таки говорили искренне. В закрытой машине
земляне могли скрытно доставить меня в свой особняк. Проверим. Да, линия
следов всего на десять градусов отклонялась от направления к Старому
Храму, где, по их словам, они нашли меня.
По ту сторону Старого Храма находились мой дом, мое убежище и, может
быть, мой учитель.
Питер и Лилит могли навести справки в космопорте о том, где я живу и
когда возвращаюсь домой. А тот факт, что в экипаже корабля Лугаса был
марсианин, они могли выловить в моем квартале города. Их маршрут домой -
да, он тянулся от Старого Храма. Допустим и проверим.
Я чувствовал себя немного лучше, несмотря на то что Тодер советовал
не доверять подобным доказательствам. Я почти слышал его старый квакающий
голос: "Есть две причины, по которым рассказ может быть совместим с
наблюдениями и фактами. Он может быть продиктован ими или он может быть
продиктован по ним".
Каким ценным вещам он учил меня. А я, скучая, отвлекался на, как мне
казалось, более занимательные вещи, мечтая о блестящем превосходстве над
землянами, центаврианами и медведианами! Почему только эта ночная
экзекуция смогла продемонстрировать мне всю ценность его учения?
Потому что я был глуп.
Питер говорил: "Вы неглупый человек, если верить вашему
профессиональному удостоверению". Но это удостоверение не определяло
умственные способности человека, а только оценивало приобретенные им
мастерство, умение, знания.
Я подошел к откосу. Дорога, накатанная транспортными машинами,
извиваясь серпантином, спускалась вниз к ложу канала. Идти по ней было
бесполезной тратой сил. Я решил сократить путь и пошел прямо вниз, по
крутому спуску, с детства привычным шагом - чем-то средним между бегом и
прыжками, естественными при нашей низкой гравитации.
Скоро мы сможем создать дешевое оборудование, управляющее силой
тяжести, для установки его в жилых помещениях наподобие регуляторов
давления. В той комнате, которую я оставил, уже была кровать с
нуль-гравитационной установкой, хотя, конечно, зона воздействия на поле
тяготения была сравнительно мала, и распространение его на все здание
вылилось бы в фантастическую сумму. Но рано или поздно это должно
случиться.
И от этого поползет по швам сложившееся равновесие. Некоторые миры
будут просто брошены на произвол судьбы... Я могу провести несколько
недель на планете, подобной Дарису, Голдстару или Хариголу, с гравитацией,
близкой к земной, и воздухом, как на Марсе, но там я двигался медленнее,
чтобы сохранить энергию, ел больше, чем обычно. И каждую ночь мой
собственный вес припечатывал меня к кровати. Только когда я возвращался
домой, я действительно мог отдохнуть. На Марсе мои семь футов и четыре
дюйма вытягивались во весь рост, подобно песчаному камышу. Мои ноги
работали быстро, как сейчас, спускаясь по круче, мои маленькие руки со
слабыми пальцами могли собрать дюжину песчаных цветов, прежде чем они
рассыпятся, войдя в контакт со слишком большой влажностью кожи.
Вынужденный жить постоянно в земных условиях, я бы умер от изнеможения, не
дожив до среднего возраста.
И были другие, подобные мне, думающие так же, как и я, в большей или
меньшей степени. Более миллиона людей на всей планете, живущих в почти
двадцати городах и поселках. Из них ни один не мог быть назван целиком
марсианским. Позади меня остался кусок Земли, называемый Большим Каналом и
представляющий часть чужеродного мира. При отсутствии земной гравитации
жизнь в такой среде не была убийственной для меня, но делала меня подобным
песчаным цветам в незащищенной вазе.
Был ли я глуп, выбрав звездную профессию?
Возможно, в какой-то мере. Но на мой выбор повлияли некоторые
обстоятельства. В космических экипажах был довольно большой процент
марсиан. Это было делом чести в некоторых мирах Медведианского сектора, не
включая Голдстар, конечно. Они признавали марсиан как нацию, что
благоприятствовало единению космических экипажей и других рабочих групп. И
меня соблазнили все эти высокие идеи. Да, сильна еще древняя человеческая
привычка лелеять все то, что прежде считалось прогрессивным, либеральным,
даже радикальным. Это было неискреннее выражение чувств, запечатленное в
металле. И нужно было изучить тот период, когда медведиане и центавриане,
провозглашая свою независимость, повторили деколонизационный процесс,
хорошо известный из истории Земли.
Но я в то время был искренне увлечен идеей, что на этом славном пути
марсианин способен сделать что-нибудь выдающееся. Именно в космосе
хотелось доказать, какими безграничными возможностями обладает марсианин.
Я прошел остаток пути до русла канала, оставив свои размышления. Идти
было тяжело, каждый шаг требовал внимания. Ноги глубоко погружались в
мелкий песок. Ступив наконец на твердый грунт, я оглянулся. Солнце,
конечно, давно уже ушло, и на улицах было включено вечернее освещение.
Впереди, там, где канал изгибался, скрываясь из виду, слепил огромный
светящийся символ центаврианского Посольства - еще один признак иноземного
вторжения. В той же стороне показалась пара грузовых платформ, за которыми
все еще тянулся след пыли, собранной в пустыне по дороге на Маринер. (Как
много нелепых морских названий! "Маринер" на планете, не имеющей морей!
Говорят, эти названия возникли еще в дозвездной истории, но...)
Я собирался войти в один из пешеходных туннелей, тот, большой
прямоугольный, в котором виднелся свет. Там был свободный воздух. Я
проверил давление на счетчике, расположенном рядом с входным шлюзом: шкала
высвечивала обычную десятку.
Но я колебался, оглядывая купол туннеля. Верхняя часть его, что выше
моей талии, была из стекла, подразумевалось, она должна быть прозрачной.
Но песок, время и солнечная радиация превратили прозрачный купол в
бесцветную матовую поверхность.
Хватит! Это ведь Марс, в конце концов!
Ветхие, старые, второсортные вещи. Таков был статус моего
собственного мира. И рано или поздно... полная искусственная гравитация,
хотим ли мы, марсиане, этого или нет.
С другой стороны полупрозрачной стены я увидел приближающуюся фигуру,
человека в маске. Я не мог уверенно сказать, был ли это центаврианин,
медведианин или землянин, мужчина или женщина. Его или ее тело было плотно
закутано в теплую одежду. Но совершенно очевидно - это инопланетянин,
чужеземец, который не мог даже дышать при давлении десять единиц. Я
повернулся спиной к люку и широким шагом пошел вдоль дороги, держась
подальше от колеи транспортных машин и следя, чтобы мой силуэт не был
виден из освещенного туннеля.
Этот угол - единственное место, где меня могли оставить умирать! Я
нагнулся, разглядывая песчаные кучи, покрывавшие стены Старого Храма.
Могли ли мелкие зубцы их верхней части помешать выпихнуть мое тело, или
это только глупая идея? Здесь не было ничего, что могло бы подтвердить эту
версию. Выпрямившись, я посмотрел на Храм, и меня охватило то самое
трепетное чувство, знакомое с детства.
"Храм"! Еще один земной термин, еще одно навязанное мнение. Тем не
менее это сооружение было величавым, вызывавшим благоговейный трепет даже
у марсиан, эмоционально более сдержанных, чем экскурсанты с Земли. Он был
простым, но огромным, как марсианская песчаная насыпь; высота его
достигала почти ста футов, это только до верхней кромки, - время не
пощадило его стен, и теперь уже невозможно оценить первоначальную высоту
Храма. Когда его обнаружили, он был похож на коробку без крышки, полную
песка.
Здание расчистили. При раскопках были обнаружены пятнадцать предметов
неясного происхождения, которые и выставили здесь же для обозрения.
Посетители могли попасть в Храм с ближайшего тротуара через пешеходный
туннель. И всякое новое лицо, оказавшееся в нем, разочарованно восклицало:
"Да ведь он почти пуст! И экспонаты ничем не интересные!"
Однако и Храм, и все, что в нем находится, может быть делом рук
совсем не марсиан, а каких-нибудь звездных пришельцев, посетивших Марс
задолго до пещерных времен на Земле. И даже полуразрушенный,
обезглавленный, он, казалось, говорил: "Смотрите на меня, вы,
могущественные и отчаявшиеся!"
Я собирался войти внутрь. В это вечернее время в Храме, вероятно,
ничего уже не было. К своему стыду, я не заходил сюда уже несколько лет,
точнее, с тех пор, как я впервые покинул планету. Наш Храм - самый яркий
образец уникальности Марса, и я пренебрегал им.
А еще больше мне хотелось увидеть человека, которого я совсем забыл.
И поэтому я решил вернуться к Старому Храму завтра или перед своим
следующим полетом.
Решение это явилось результатом сложных мозговых процессов,
проходящих в моей голове. Я до конца даже не сознавал, как напряженно
работали мысли в тот долгий день. Мысленно я вернулся назад. Потребность в
осмыслении своего существования появилась, когда я вспомнил учение Тодера
под нейрохлыстом. С тех пор я начал яснее понимать самого себя, трезвее
оценивать свои поступки.
Глядя на внушительные стены Старого Храма, я думал о том, что предал
наследие предков. Я отбросил слова Тодера, как не нужный в быту хлам. Я
предпочел межпространственный анализ и теорию управления.
Я предпочел иметь дело с машинами, а Тодер имел дело с людьми. Теперь
я должен объединить оба учения, чтобы проникнуть в тайну, окутавшую мое
последнее путешествие.
Мне не нужно было искать пути к Тодеру. Он остался в моем детстве...
а может быть, нет?
5
Раньше, каждый раз, когда я возвращался на Марс после долгого
космического путешествия, я сразу направлялся в этот квартал города, где
прошла моя юность и где я приобрел те знания, которые и хотел приобрести.
В последнее время посещение мест юности перестало быть моей привычкой.
Сейчас я размышлял о том, что потерял уверенность в себе, наверное, из-за
ухудшающегося состояния дел на Марсе.
Даже через год, проходя по этой дороге, я наверняка увижу еще более
покосившееся двери домов, новый слой тускло-коричневой краски, уже не
скрывающей трещины в бетонных стенах, потускневшие от песка стеклянные
панели пешеходных туннелей...
Но все же было одно утешение: люди здесь - марсиане. Я посмотрел
вслед прошедшей мимо высокой девушки, ростом, наверное, около шести футов
