кожаный мешочек. Густые спутанные волосы Укама трепал ветер. Солнце
светило ярко. Но вскоре Ораул, разглядев с неба, что биармы идут к Иомале,
смущенно спрятался за облаками, и день померк.
Следом за Укамом шла его жена Баруга. Она плакала, размазывая по грязному
лицу обильные слезы. Все, кто шел следом за Укамом, время от времени
повторяли:
- О Иомала!..
Возгласы мешались со вздохами и стенаниями. С сухой дороги поднималась
пыль. Она, словно пепел, покрывала головы, одежды и лица людей. Полотняные
штаны мужчин стали серыми, подзоры из цветного меха на куртках не столь
яркими, как прежде. Все поблекло, померкло. Семья Укама была в горе. Умер
отец охотника - Ламби.
Когда Ламби предали земле, имущество его разделили на три части. Две части
- хижина, лодки, сети, оружие, запасы мехов и шкур отошли Укаму. Третью -
серебро, накопленное Ламби, процессия несла в дар Богине Вод.
Имя Иомалы не сходило с уст биармов. Их возгласы становились все громче,
все исступленнее:
- О Иомала!
О Иомала, мы несем тебе скудный дар старого зверолова Ламби. Восемьдесят
лет хранила ты его дом от напастей. Ты сопутствовала ему на охотничьей
тропе, в жаркий день ты поила его водой, прохладной и приятной, утоляя
жажду. Зимой ты кутала его в меха и помогала поддерживать огонь в очаге.
Ты даровала жизнь сыну Ламби - Укаму и послала ему хорошую и трудолюбивую
жену - Баругу. Ты сделала так, чтобы род Укама продолжался. Ты послала ему
сына...
За все это благодарит тебя покойный. Сын его выполняет волю отца.
Процессия оставила позади Ой-Ял, миновала мелколесье и углубилась в бор.
Ветки деревьев ударяли людей по лицам, по плечам, но никто, казалось, не
замечал этого.
Умолкли птицы. Затаились на деревьях белки, посматривая из-за веток на
людей черными глазами-бусинками.
Лунд Ясноглазая присоединилась к шествию, и вместе с другими зазвенел ее
высокий голос:
- О Иомала!.. О Иомала!
Возгласы сопровождались ударами в бубны, которые были в руках мужчин.
Голоса биармов становились все более напряженными, и возглас "О Иомала!"
звучал все чаще...
Наконец Укам поравнялся с высокой старой сосной, верхушку которой надломал
ураган. Сосна широко распростерла свои руки-сучья, словно силясь удержать
того, кто подходил к священной роще, обиталищу Богини Вод.
Из-под корней сосны выбегал светлый, студеный ручей. Волшебный ручей. Из
воды его Иомала сотворила людей и дала им имя - биармы.
Укам опустился на колени перед ручьем и, зачерпнув пригоршней воды,
напился, а потом смочил себе голову и лицо. То же проделали все остальные.
Теперь биармы были очищены от всего, что могло помешать им войти в
священную рощу. Вода ручья делает людей беспорочными. Все грехи и
низменные побуждения уходят в землю вместе с ней. Человек может теперь
предстать перед Богиней Вод и доверить ей самое ________________________
№ ? историко краеведческой литературе по поводу божества биармов
встречаются различные толкования: Ю м а л а - бог грома, соответствующий
славянскому Перуну; И о м а л а - богиня вод и т. п. Автор оставляет за
собой право выбора.
сокровенное желание, самую большую тайну.
Укам отправился дальше, и все пошли за ним.
Никто не имел с собой оружия. Богиня Вод не терпит оружных. Никто не смел
думать ни о чем, кроме нее.
Чужое горе тронуло Лунд Ясноглазую, и на глазах у нее заблестели слезы.
Она украдкой вытирала их и в мыслях молила Иомалу, чтобы та сделала их с
Рейс счастливыми и богатыми. Но, подумав о богатстве, Лунд спохватилась и
упрекнула себя в жадности. Разве счастье в богатстве? Разве не богат купец
Рутан? В его сундуках немало добра. Но счастлив ли он? Нет, не счастлив.
"Не надо нам богатства!" - думала девушка. Пусть охотнику Рейе всегда
будет удача. Пусть в сети попадается много серебристой рыбы. Пусть всегда
у очага будет много дров. Вот и все, о чем просила Лунд Ясноглазая богиню
биармов.
Вереница людей приблизилась к храму. На поляне показался частокол из
заостренных, врытых в землю бревен. Близ частокола был навес из коры. Под
навесом висела деревянная доска. Укам поднял с земли камень и четыре раза
ударил по доске. Удары раскололи безмолвие. Из-за кустов вышел сторож
Лакки в доспехах из китового уса, в шлеме из толстой кожи. Он молча
приблизился к Укаму, снял шлем и спросил:
- Что привело охотника к Иомале?
- У меня умер отец. Он завещал треть добра матери-Иомале. Я принес ей
завещанное...
Укам стал на колени и передал Лакки мешочек.
Все тотчас также опустились на колени, и по лесу разнеслось пение:
О Иомала, ты даруешь нам жизнь!
О Иомала, ты хранишь нас от бед.
О Иомала, мы твои верные слуги,
Твои до капельки крови,
Что течет в жилах биармов!
Лакки принял мешочек, взял под мышку шлем и неторопливо направился к
воротам. Он распахнул их настежь, и все увидели статую богини.
Лакки подошел к ней и положил горсть серебра в чашу, которая была на
коленях статуи, потом пошел к земляному кургану, высыпал туда остальное и
перемешал серебро с землей.
Сторож вернулся, закрыл ворота и молча стал возле них.
Процессия возвращалась обратно в Ой-Ял. Лунд Ясноглазая оглянулась на
ограду, мысленно опять упрекнула себя, что любопытство - нехорошее дело, и
потом уже больше не оглядывалась.
Глава одиннадцатая
ВЛАДИМИРКО ПЛЫВЕТ ОБРАТНО
Ночью нежданно пал иней. Его принес на холодных крыльях ветер, что
рождается в полуночном краю льда и снега. Но вскоре взошло солнце и стало
тепло. Иней растаял и обернулся каплями влаги. Они, как роса, светлыми
жемчугами висели на стеблях трав, на листьях, на острых перьях осоки.
Рейе пробрался к своей лодке, спрятанной в зарослях у берега, положил в
нее заплечный берестяной кошель, весло. Он оттолкнул лодку от берега и
вскочил в нее. По воде пошла зыбь, водяная курочка испуганно пробежала по
зеленым листьям кувшинок. Крошечная птица - камышовка запрыгала прочь.
Кожаные бока лодки шуршали о стебли хвоща и осоки. Вода казалась
красноперой от розового солнца. Всплескивала жирующая рыба. Щуки бороздили
хребтинами поверхность воды, гоняясь за добычей. Мелюзга, вынырнув из
воды, дождем сыпалась по сторонам.
Рейе скоро подгреб к тому месту, где у него была поставлена сеть. Он
торопился: судя по приметам и по погоде, улов обещал быть богатым.
Он выдернул шест, к которому был привязан один конец сетки, и стал
вынимать ее, подтягивая нижнюю бечеву и разворачивая полотно сети так,
чтобы не упустить добычу. У лодки заблестели серебристые бока рыбин. Рейе
скоро наполнил кошель и стал бросать рыбу на дно лодки. Длинная синяя тень
от ельника скрыла лодку. Сеть сильно и упруго дернуло, и Рейе приготовил
костяную острогу. Он взмахнул острогой, и на конце трезубца затрепетала
крупная щука. Рейе вывалил рыбину в лодку и вынул у нее из хребта острогу.
Рыба встрепенулась. Он ударил по голове щуки деревянной колотушкой и
довольно улыбнулся: "Хорошая добыча. Подарю ее Вейкко".
Распутав сеть, он сложил ее на дно лодки и поплыл вниз по течению, чтобы
потом повернуть к причалу.
И тут он увидел ладью, поднимавшуюся с низовьев. Слабый ветер чуть
наполнял ее парус. Гребцы устало взмахивали веслами. Рейе направил свою
лодку к ладье. "Кто там плывет? - думал он. - Неужели те нувеграды, что
несколько дней назад отправились в море?"
Он угадал. С моря возвращалась ладья кормчего Владимирка. Но ведь ладей
было три! Где же остальные? Рейе опустил весло и присмотрелся к ладье. Он
заметил, что она была наспех починена - на борту белели свежие доски, а
мачта связана посредине веревкой. Из десяти гребцов уцелело шесть. Раньше
они сидели по двое на пару весел, а теперь по одному. В корме, у руля -
бородатый мужик с перевязанной головой. На повязке запеклась кровь.
Что случилось с рыбаками? Уж не разгневался ли на них морской бог? Не
послал ли он ладьи в бурю на прибрежные скалы? Не напоролись ли они
штормовой ночью на подводные камни? А может, встретилось поморам стадо
китов - морских чудовищ, и они могучими хвостами разметали ладьи по океану?
Заслонив глаза от солнца рукой, биарм глядел на ладью. Бородатый человек
замахал ему рукой с кормы:
- Здорово, парень!
Рейе поднял вверх три растопыренных пальца, потом, загнув два, выставил
торчком один и крикнул на языке биармов:
- Было три ладьи - стала одна. Где же две?
Владимирко понял его. Показав рукой назад, в низовья, он поднял два
пальца. Две ладьи остались там. Гребцы осушили весла и, сняв шапки,
осенили себя крестом. Рейе понял, что две ладьи погибли. Гребцы опять
взялись за весла. Ватажный староста крикнул:
- Нурманны близко-о-о! Передай-а-ай своим! Нур-ма-а-н-ны близко!
Привечайте гостей копьем и топором!
Рейе понял только одно слово: нурманны. Он догадался, что вот-вот придут
сюда нежданные гости, и, помахав поморам на прощанье, взялся за весло.
Лодка птицей заскользила к берегу.
Рейе спрятал ее на прежнем месте, взял рыбу и побежал в Ой-Ял предупредить
своих о том, что к берегам Вины идут нурманны-викинги.
...Солнце высушило капли влаги на травах, на листьях деревьев. Пустынные
лесистые берега затаились в ожидании беды.
Глава двенадцатая
ЧУЖЕЗЕМНЫЕ ПАРУСА
В становище Ой-Ял все пришло в движение. Биармы, прознав о приходе
норманнов, отсылали жен и детишек в леса, в укромные охотничьи чумы и
шалаши, поспешно закапывали в землю одежду, запасы пищи, дорогие украшения
и, у кого было, серебро. То тут, то там ширкало железо о точильные камни:
мужчины вострили оружие, готовили доспехи на тот случай, если Вик-Инг
пришли с войной. Старейшина Хальмар отправил гонцов-охотников в соседние
городища и стойбища оповестить соплеменников о том, что гости на подходе.
Слишком уж недоброй была слава норманнов. Чаще всего встречи их с местными
жителями начинались с торга и кончались грабежом. Закованные в железо, с
острыми мечами и копьями, норманны лавиной устремлялись в леса и, встретив
на своем пути хижины биармов, жгли и ломали их. Копьями, точно щупами,
разыскивали ямы с запрятанным добром, насиловали женщин, врубались в ряды
плохо вооруженных воинов лесных племен. Костяные стрелы охотников мало
причиняли вреда викингам, защищенным кольчугами и крепкими щитами. И
только в ближнем рукопашном смертном бою отважные биармы топорами и
палицами чинили врагам немалый урон.
Зимними долгими ночами в хижинах, у очагов, старые биармы рассказывали,
что много лет назад на Вину пришел викинг Гаральд Волчий Зуб. Он сначала
открыл торг, а потом его викинги бросились с оружием на биармов и стали
отбирать все, что продали им. Биармы взялись за кистени и рогатины, но
битва не принесла победы. Большой овраг, где звенели щиты и летали стрелы,
до краев был заполнен трупами сынов Иомалы. Гаральд Волчий Зуб ушел с
берегов Вины целым и невредимым, потеряв лишь десяток людей.
Насторожился дремучий лес. За каждым деревом - дозорный. Одна птица
передавала другой весть о том, что чужеземец близко. И едва норманны
появились, на всем пути к берегам Ой-Ял их провожали зоркие, недремлющие
глаза.
Ватажный староста Владимирко привез новгородским поселенцам, жившим выше
по реке, тревожную весть о подходе викингов, которые в горле моря Ган-Вик
ястребами налетели на мирные поморские ладьи и потопили две из них.
Третьей удалось спастись только чудом. Она ушла от погони, скрывшись в
волнах. Всю ночь гребцы, выбиваясь из сил и непрестанно отливая воду из
ладьи ведром, гребли к берегу, где на спех починили посудину.
Едва Владимирко добрался до острога на берегу Вины и усталый до полусмерти
ввалился в свою избу, к нему явился молодой биарм. Крепкая обувь из кожи
на нерпичьей подошве разбита в прах, одежонка разодрана в клочья -
пробирался, видимо, ночью по лесу без пути, без дороги. Но лицо у парня
молодое, не очень утомленное. Он подал Владимирку горячую крепкую руку и
залопотал по-своему, по-чудному. Владимирко плохо понимал его.
Тогда биарм достал из-за пазухи небольшой скрученный лист бересты. На
