Дэннингса?
-- Он же тебе нравится.
-- А тебе он разве не нравится?
Она не ответила.
-- Крошка моя, что с тобой происходит? -- Крис решила у
нее все выпытать.
-- Ведь ты же собираешься выйти за него замуж. -- Это был
уже не вопрос, а утверждение.
Крис рассмеялась:
-- Малышка моя, конечно, нет! О чем ты говоришь? И как это
пришло тебе в голову?
-- Но он же тебе нравится.
-- Мне нравятся пироги, но я не собираюсь выходить за них
замуж. Малышка, он мой друг, просто старый хороший друг.
-- Тебе он нравится не так, как папа?
-- Я люблю твоего папу и всегда буду любить твоего папу, а
мистер Дэннингс часто ко мне приходит, потому что ему скучно,
он совсем один, вот и все. Он мой друг.
-- А я слышала...
-- Ты слышала? От кого ты слышала?
В глазах дочери еще проглядывало сомнение, но вскоре оно
рассеялось.
-- Не знаю. Я просто подумала.
-- Ну это совсем глупо. Забудь.
-- Хорошо.
-- А теперь спи.
-- Можно я почитаю? Я не хочу спать.
-- Конечно, можно. Почитай немного и ложись спать.
-- Спасибо, мамочка.
-- Спокойной ночи, кроха.
-- Спокойной ночи.
Крис послала ей воздушный поцелуй и вышла. Она спустилась
вниз. Ох уж эти дети! Откуда они столько выдумывают?
Крис стало любопытно, не считает ли Регана причиной
развода Дэннингса. Ну нет, это уж совсем глупо. Регана знала
только, что Крис подала на развод. Этого хотел Говард.
Причиной, как он считал, являлись длительные разлуки и
подавление его личности, поскольку никто не воспринимал его
иначе как "мужа кинозвезды". Регана ничего этого не знала. Ну,
хватит. Прекрати заниматься дилетантским психоанализом и
займись дочерью.
Крис вернулась в кабинет. Она заметила сценарий и решила
еще раз перечитать его. На середине Крис вдруг подняла глаза и
увидела перед собой Регану.
-- Привет, что случилось?
-- Мам, там какие-то странные звуки.
-- В твоей комнате?
-- Как будто кто-то стучится. Я не могу заснуть.
Где, черт возьми, эти мышеловки?!
-- Кроха, ложись в моей спальне, а я пойду посмотрю.
Крис проводила ее до спальни и уложила.
-- Можно я немножко посмотрю телевизор?
-- А где книга?
-- Не могу найти. Можно?
-- Конечно. -- Крис включила маленький переносной
телевизор. -- Так не громко?
-- Нормально.
-- И постарайся заснуть.
Крис выключила свет и направилась в коридор. Оттуда по
узкой лесенке, покрытой коврами, она поднялась на чердак,
открыла дверь, на ощупь включила свет и, пригнувшись, прошла
вперед.
На сосновом полу валялись картонные коробки из-под
посылок. И ничего больше, не считая шести мышеловок. Все шесть
были начинены приманкой. На всем чердаке ни одной пылинки. В
воздухе пахло свежестью и чистотой. Чердак не обогревался. Тут
не было никаких труб и батарей. Не было и дыр в крыше.
-- Ничего нет.
Крис похолодела от ужаса. Боже мой! Она прижала руку к
тяжело бьющемуся сердцу и оглянулась.
-- Господи, Карл!
Он стоял у входа на чердак.
-- Извините, но вы видите сами. Здесь чисто.
-- Да, все чисто. Большое спасибо.
-- Может, лучше кошку?
-- Что?
-- Ловить крыс.
Не дожидаясь ответа, он кивнул головой и вышел. Крис
посмотрела ему вслед. Либо у Карла чувство юмора отсутствовало
полностью, либо было настолько глубоко запрятано, что
ускользало от ее внимания.
Крис вспомнила о звуках. Поглядела на крышу. Улица была
густо засажена деревьями, стволы которых обвивали плющ и другие
ползучие растения. Ветви лип скрывали добрую треть особняка.
Может быть, и в самом деле белки? Наверняка. Или ветви. Да,
скорее всего, ветви. Ночью дул сильный ветер.
"Может, лучше кошку?" Крис вспомнила Карла. Кто он:
идиот или притворяется? Она лукаво улыбнулась, как
девчонка, придумавшая очередную шалость, спустилась в спальню
Реганы, подняла что-то с пола, опять прошла на чердак и через
минуту вернулась в свою спальню. Регана спала. Крис перенесла
дочку в ее комнату и вернулась к себе. Затем выключила
телевизор и заснула.
До утра в доме все затихло.
Во время завтрака Крис как бы между прочим заметила Карлу,
что ночью слышала звук захлопнувшейся мышеловки.
-- Ты посмотришь? -- спросила она, потягивая кофе и делая
вид, будто полностью поглощена чтением газеты.
Не сказав ни слова. Карл поднялся на чердак.
Крис направилась к лестнице и по дороге встретила Карла,
спускавшегося с чердака. В руках он держал большую плюшевую
мышь. Он нашел ее в мышеловке.
Крис, удивленно подняв брови, уставилась на мышь.
-- Кто-то шутит,-- пробормотал Карл, проходя мимо нее и
относя игрушку в спальню Реганы.
-- Сколько интересного происходит в доме,-- заметила про
себя Крис, входя в спальню. Она сняла халат и стала готовиться
к съемкам. Да, может быть, лучше кошку, старый осел. Гораздо
лучше. Она усмехнулась, и лицо ее сразу сморщилось.
Съемки шли успешно. К 12 часам дня пришла Шарон, и в
коротких перерывах они занимались делами в гримерной Крис.
Написали письмо агенту с обещаниями обдумать предложение, дали
согласие на приглашение в Белый дом, сочинили телеграмму
Говарду, напомнив ему, чтобы он позвонил Регане в день ее
рождения, настрочили просьбу менеджеру Крис о годовом отпуске и
составили план проведения вечеринки, которую решено было
устроить двадцать третьего апреля.
Вечером Крис повела Регану в кино, а на следующий день на
"ягуаре", принадлежащем Крис, они поехали осматривать
достопримечательности Вашингтона. Они посетили Мемориал
Линкольна, Капитолий, лагуну цветущих вишен. Потом поехали на
Арлингтонское кладбище к могиле Неизвестного солдата. Регана
вдруг посерьезнела, а у могилы Джона Ф. Кеннеди даже слегка
взгрустнула. Она долго глядела на Вечный огонь, потом вдруг
взяла мать за руку.
-- Ма, а почему люди должны умирать?
Эти слова ранили Крис. О, Рэгс, и ты тоже? Неужели и ты?
Нет, нет! Что она могла ответить ей? Соврать она не могла. Крис
всмотрелась в личико дочери, повернутое к ней, в ее блестевшие
слезами глаза. Неужели Регана читала ее собственные мысли? У
нее это всегда получалось. Всегда получалось раньше...
-- Малышка, люди очень устают,-- ответила Крис.
-- Почему же Бог разрешает им уставать?
Крис удивилась и забеспокоилась. Сама она была атеисткой и
никогда не говорила с Реганой о религии считая, что это было бы
нечестно.
-- Кто рассказал тебе про Бога?
-- Шарон.
-- Понятно. Надо будет с ней поговорить.
-- Ма, ну почему Бог разрешает нам уставать?
Крис посмотрела в эти глаза, ждущие ответа, увидела в них
боль и сдалась -- она не могла рассказать ей того, что сама
считала правдой.
-- Понимаешь, Бог скучает по нас, Рэгс, и хочет, чтобы мы
к нему вернулись.
Регана ничего не ответила. Молчала она и по дороге домой.
В таком настроении Регана оставалась в течение двух дней.
Во вторник был день рождения Реганы, и ее настроение,
казалось, улучшилось. Крис прихватила ее с собой на съемки, и
когда рабочий день закончился, все участники фильма спели
Регане песню "С днем рождения", а потом подарили торт.
Дэннингс, будучи всегда добрым по трезвости, зажег юпитеры и
заснял момент, когда Регана разрезала торт. Он назвал это
"пробной съемкой" и пообещал впоследствии сделать ее
кинозвездой. Регана веселилась от души.
Но после обеда, получив подарки, девочка опять заскучала.
Говард так и не позвонил. Крис сама набрала его номер в Риме, и
портье ответил, что Говард отсутствует уже несколько дней.
Наверное, катается где-нибудь на яхте. Крис извинилась и
повесила трубку. Регана понимающе кивнула головой. Но
настроение у нее было окончательно испорчено. Девочка
отказалась даже выпить шоколадный коктейль. Ничего не сказав,
она пошла в детскую и оставалась там до вечера.
На следующий день Крис проснулась и увидела рядом с собой
полусонную дочь.
-- Что такое, какого... Что ты здесь делаешь? --
улыбнулась она.
-- Моя кровать трясется.
-- Ты с ума сошла. -- Крис поцеловала ее и накрыла
одеялом. -- Иди спи, еще рано.
То, что казалось утром, было на самом деле началом
бесконечной ночи.
Глава вторая
Священник стоял в метро на краю пустынной платформы и
прислушивался к грохоту поездов, который заглушал его боль. Эта
боль уже долгое время никак не утихала в нем. Но так же, как и
сердцебиение, особенно отчетливо она слышалась в тишине.
Священник переложил портфель из одной руки в другую и
пристально вгляделся в нутро тоннеля. Цветные огоньки убегали
вдаль, и казалось, что они освещают дорогу к отчаянию и
безнадежности.
Послышался кашель. Священник обернулся. Какой-то седой
бродяга сидел на полу в луже собственной мочи и не шевелился. У
него было сморщенное, измученное лицо, и в желтых глазах
светилась тоска.
Священник отвернулся. Сейчас этот бродяга подойдет к нему
и начнет скулить. Помогите старому дьяцку, отця! Позалейте!
Рука, испачканная в блевотине, судорожно нащупывала на груди
медаль. Воздух был полон отблесками тысяч исповедей, смешанных
с запахом вина, чеснока и сотен других исконно человеческих
грехов, выплеснувшихся наружу... Они обволакивают... душат...
душат...
Священник почувствовал, что бродяга медленно поднимается.
Не подходи!
Шаги.
Боже, спаси и сохрани!
-- Эй, отця!
Священник вздрогнул. И поник. Он не мог обернуться. Не мог
видеть Христа, стонущего в этих пустых глазах, Христа,
страдающего от гнойных ран и кровавого поноса, того Христа,
который не мог дольше жить. Невольно он потрогал свой рукав,
будто проверял, на месте ли траурная повязка. Смутно он
припомнил и другого Христа.
-- Эй, отця!
Послышался шум приближающегося поезда. Сзади кто-то
споткнулся. Священник оглянулся на бродягу. Тот зашатался.
Затем оступился и упал. Не размышляя ни секунды, священник
рванулся к нему, подхватил и подтащил к скамейке у стены.
-- Я католик,-- пробормотал несчастный.
Священник попытался успокоить его. Он осторожно положил
нищего на скамейку. В этот момент подошел поезд. Священник
быстро достал из бумажника доллар и сунул его бродяге в жилет.
Потом ему показалось, что так доллар может потеряться. Он
вытащил банкноту и запихнул ее поглубже в карман мокрых брюк.
Потом поднял свой портфель и вошел в двери поезда.
Священник сел в углу и притворился спящим. На конечной
остановке он сошел и пешком побрел в Фордгэмский университет.
Доллар, доставшийся бродяге, предназначался для поездки в
такси.
Войдя в зал для приезжих, священник вписал свое имя в
специальный журнал. Дэмьен Каррас. Потом проверил запись. Ему
показалось, что чего-то не хватает. Вспомнив, он приписал к
своему имени еще три слова: "член ордена иезуитов".
Каррас снял комнату в Уэйджель-Холле и уже через час
крепко спал.
На следующий день ему надо было идти на собрание
Американской ассоциации психиатров. Священник должен был
выступить с основным докладом на тему "Психологические аспекты
духовного развития". После собрания вместе с другими
психиатрами он пошел на вечеринку, но ушел оттуда рано. Ему еще
надо было зайти к матери.
Каррас подошел к полуобвалившемуся, построенному из
песчаника дому, расположенному в восточной части Манхэттена на
двадцать первой улице. Остановившись у лестницы, ведущей
