произнес Амальфи. - В данный момент я провожу проверку граничных постов в
старом городе. Воины, находящие не на службе, пытаются посмотреть что тут
находится, и конечно же, когда вокруг столько еще действующей техники...
- Кто это? - спросил другой голос, где-то вдалеке. Амальфи узнал его;
это был тот же властный голос, который заметил открытую линию связи, когда
Воины впервые арестовали Хэзлтона. - Мы не можем допустить этого!
- Это Комиссар Общественной Безопасности, человек по имени де Форд, -
пояснил Хэзлтон. Амальфи натянуто усмехнулся. В действительности де Форд
был предшественником Марка, как менеджера города и семь веков назад он был
расстрелян. - И конечно же мы не может допустить этого, несмотря на
множество доступной энергии в старом городе, большая его часть уже давно
заброшена. Де Форд, я думал, вы курсе, что генерал, командующий силами
Воинов, приказал им держаться подальше от старого города поскольку, он
объявил его запретной зоной.
- Я уже говорил им об этом, - ответил Амальфи тоном обиженной
терпеливости. - Они просто смеются в ответ и говорят, что никакие они не
Воины в свое свободное время.
- Что! - воскликнул тот же низкий голос.
- Именно это они и говорят, - упрямо продолжал Амальфи. - Или же, что
они принадлежат лишь самим себе, и то, что в конце концов никто не
обладает кем-то другим. Похоже, они провели время с каким-то деревенским
Стохастиком, хотя они все это и восприняли весьма искаженно. Мне кажется,
философы и не пытались распространять свою доктрину в чистом виде в
провинциях.
- Ладно, об это нет необходимости спорить, - сурово произнес Марк. -
Держите их подальше от города - это необходимо.
- Я пытаюсь, мистер Мэр, - произнес Амальфи. - Но есть и границы
тому, что я могу сделать. Половина их них таскает с собой спиндилли, и вы
отлично знаете, что могут сделать эти штуки, если хотя бы одна из них,
единожды вдруг сработает. И я не хочу рисковать такой возможностью.
- Позаботьтесь, чтобы такой возможности не представилось; но в
остальном - пытайтесь сделать все возможное. Я посмотрю, что можно сделать
здесь. После этого последуют инструкции; где я могу с вами связаться?
- Оставьте сообщение в офисе сержанта периметра, - предложил Амальфи.
- Я заберу его во время своей следующей вахты.
- Очень хорошо, - сказал Хэзлтон и отключился. Амальфи подготовил
необходимую линию связи между постом на периметре города и контрольной
башней, затем откинулся в кресле, удовлетворенный на момент, хотя
по-прежнему и испытывавший затаенную в глубине нервозность, которая никак
не хотела исчезнуть. Семя было заронено, и без сомнения, Хэзлтон вполне
понял его ход и сможет развить его. Представлялось весьма вероятным, что
Апостол Джорн уже запросил своих офицеров на Новой Земле, подвергая
проверке утверждения Амальфи; и конечно же они ответят что, пока они не
испытывали никаких трудностей подобного рода, но сам этот запрос сделает
их весьма подверженными подобным, могущим произойти, вещам.
Амальфи включил приемник среднего диапазона волн и настроился на
федеральную радиостанцию Новой Земли. Следующим шагом будет ужесточение
приказов о запретных зонах для Воинов Господа, не несущих вахту и он хотел
быть уверенным, что ему удастся услышать их содержание. Если только
офицеры Джорна выразят эти приказы в едва ли допустимой манере сложности,
они приведут к тому, что в городе появятся настоящие наблюдатели - и
конечно же, давно уже не существовало ни одного сержанта периметра, и да
самой определенной границы города более не существовало, за исключением
быть может в уме Отцов Города. И кто-то определенно должен будет
пострадать.
И это будет тот инцидент, о котором "де Форд" не сообщит:
- Я ничего не слышал об этом. Прошу извинить меня, но я не могу быть
везде одновременно. Я все это время пытаюсь не допустить этих парней к
Отцам Города - они хотят задать им массу вопросов о развитии идей, которые
могут связать машины на многие дни. Я уже говорил им, что я не знаю, как
управлять Отцами Города, но если один из них нацелит на меня спиндилли и
скажет "Соедини меня или..." - что ж...
Эта речь без сомнения, по необходимости отметит некоторое отречение
от своих обязанностей "Комиссара Общественной Безопасности", так как почти
наверняка за этим последует создание вооруженного боевого патруля Воинов
вокруг самого города Бродяг; тогда Амальфи придется уйти в подполье и
остальное окажется в руках Марка. И в особенности, то, что предпримет
Хэзлтон, невозможно предположить, да и об этом Амальфи не хотел даже и
знать, как это будет происходить. Одним из дефектов закрученной им
программы, являлся тот, что как правильно и подозревал Джорн, она
базировалась на лжи, в то время как хороший обман должен всегда содержать
какой-то фундаментальный камешек правды, который бы больно колол как босые
ноги разумных, так и просто подозрительных людей. Если же же прямо, грубо
назвать вещи своими именами, не существовало _н_и_к_а_к_о_й_ возможности,
что местные Воины будут коррумпированы Стохастицизмом и самой такой
возможности вообще никогда не существовало. Даже если и осуществиться
задуманная Амальфи программа и Джорн отзовет своих людей, он весьма
пристрастно допросит их обо всем, прежде, чем вернет своих заложников
Амальфи; и все, что он обнаружит, будет нести отпечаток деятельности
Амальфи, и это будет слишком очевидно, чтобы быть убедительным. Именно
поэтому импровизации Хэзлтона с этого момента должны быть его
собственными, и столь же неизвестными для Амальфи, так чтобы у него не
имелось никакой возможности изменить их, даже если бы он и захотел это
сделать.
В действительности, это был довольно бледный образчик выдумки, от
которого теперь зависели жизни Ди, Уэба и Эстелль. Но ему приходилось
довольствоваться тем, что имелось у него в распоряжении.
Но, похоже программа срабатывала. В течении недели, все отпуска
Воинов были отменены в предпочтении специальным "ориентационным молитвам",
присутствие на которых являлось обязательным. И хотя не имелось никакой
возможности определить, как отнеслись Воины к отмене своих отпусков, чтобы
укрепить их веру, предполагаемый инцидент внутри города произошел
буквально на следующий день и "Комиссар Общественной Безопасности" получил
соответственный нагоняй от Хэзлтона, который потребовал от него
объяснений, как он допустил это происшествие; Амальфи выпалил заранее
заготовленную ложь и укрылся в резервной связной подстанции находившейся
внутри самих Отцов Города.
На следующий же день, патруль Воинов рыскал по всему городу Бродяг и
Амальфи оказался в изоляции; остальное было в руках Хэзлтона.
К концу этой недели, всем Воинам было приказано сдать свои спиндилли
в обмен на обычные полицейские парализаторы, и Амальфи понял, что выиграл.
Когда армия победителей разоружается своими собственными офицерами, с ней
покончено. И потребуется чуть-чуть времени, когда она начнет разваливаться
сама, с очень небольшой помощью извне. И когда это развитие событий дойдет
до Джорна, он предпримет действия, и быстрые; Хэзлтон, совершенно очевидно
проявил несколько излишнюю четкость, что в общем-то было в его привычке.
Но ничего другого, кроме ожидания, для Амальфи не оставалось.
Последний из блокирующих кораблей Воинов едва лишь произвел посадку,
как уже Уэб и Эстелль выбирались из шлюза и направились прямо к Амальфи.
- У нас есть послание для вас, - сказала Эстелль, запыхавшись, глаза
ее были сверхъестественно расширены. - От Апостола Джорна. И капитан
корабля сказал немедленно доставить его вам.
- Хорошо, но собственно, нет никакой причины для спешки, - пробурчал
Амальфи, стараясь скрыть свое удовлетворение. - С вами все в порядке? Они
заботились о вас должным образом?
- Они ничего не сделали нам плохого, - ответил Уэб. - Они были такими
правильными и вежливыми, что иногда мне хотелось кого-нибудь из них
стукнуть. Они держали нас в отдельной каюте и пичкали нас своими
трактатами, чтобы мы их читали. И очень скоро нам все это стало так
скучно, простое чтение трактатов и игра в tic-tac-toe над ними с помощью
бабушки.
Неожиданно он не удержался и усмехнулся, переглянувшись с Эстелль;
совершенно очевидно, что ему и еще кое-что удалось сделать в своей каюте,
так или иначе.
Амальфи почувствовал неопределенный эмоциональный толчок, хотя сам и
не смог определить что именно это была за эмоция; она прошла слишком
быстро. - Ну ладно, хорошо, - он сказал Эстелль. - А где послание?
- Здесь.
Она передала ему желтую тонкую бумажку, оторванную с принтера
корабельного коммуникатора Дирака. Послание гласило:
ХХХ КМНДР ККГ ГАБРИЭЛЬ КПГ
32 ДЖОН АМАЛЬФИ Н ЗЕМЛЯ П ХСТГС ПВТ 32 Я ОТДАЮ ВАМ ПРЕИМУЩЕСТВО
СОМНЕНИЯ, ПВТ СОМНЕНИЯ. ВЫ ОДИН ЗНАЕТЕ ПРАВДУ. ЕСЛИ ЭТО ПОРАЖЕНИЕ
ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ВАШЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ БУДЬТЕ УВЕРЕНЫ, ЧТО ЭТО ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ. НО ОН
СКОРО НАСТУПИТ.
ДЖОРН АПОСТОЛ ГОСПОДА.
Амальфи смял бумажку и швырнул ее на обожженный бетон космопорта.
- И да будет так, - произнес он.
Эстелль посмотрела вниз на комок желтой бумаги и затем снова перевела
взгляд на посуровевшее лицо Амальфи. - Вы знаете, что он хотел этим
сказать? - спросила она.
- Да, я знаю, что он хотел этим сказать, Эстелль. Но я надеюсь, что
ты никогда этого не узнаешь.
6. ОБЪЕКТ 4001 - АЛЕФНУЛЬ
Эстелль так никогда и не узнала этого - хотя по большому счету, в
конце концов, сама она сама, в уме, совершенно не сомневалась по этому
поводу - в том, что первый прорыв в проблеме, как преодолеть
информационный барьер приближающегося Гиннунгагапа, появился на свет
благодаря ее предложению своему отцу, что для познания Ничейной Земли
необходимо проводить ее изучение с помощью пуль. Уэб и Эстелль, все таки
были всего-лишь детьми, и в последующие годы ни у кого не нашлось
достаточно времени, чтобы уделить его детям; все оказались слишком заняты
лихорадочными попытками собрать почти нематериальный объект, который
должен был бы стать их пулей, которой надлежало пересечь Ничейную Землю в
огромную, дополнительную, противоположную безграничность вселенной
антивещества. И на какое-то время, это предположение просто отставили в
сторону в пользу поиска фактов; существовала необходимость в какой-то
прямой возможности определения современного энергетического уровня
вселенной антивещества. Как только эти данные станут известны, можно было
бы надеяться на точное определение даты надвигающегося мгновения
катастрофы, и тогда бы они смогли точно знать сколь много или мало времени
оставалось на приготовления для встречи лицом к лицу со смертью, если
кто-нибудь вообще и мог бы думать с достаточной степенью разумности перед
лицом неминуемого и полного прекращения существования всякой разумности
или всех значений - и сколько еще осталось времени для опытов, которые
одни могли бы дать понятие самой концепции того, что должно произойти.
И конечно же, ни у кого не находилось времени на детей; и таким
образом, они взрослели, игнорируемые всеми, последние дети, которых смогла
увидеть вселенная. И совсем не удивительно, что они просто привязались
друг к другу; они бы сделали это и при любых других обстоятельствах,
потому, что не подлежали сомнению или вопросам те, уготованные им судьбы,
которые бурлили в субмикроскопических завитках и сеточках нуклеиновых
кислот их наследственности, сформировавшей их обоих друг для друга.
