защиту Шлосса, следовало признать, что его команда была самой голодной
командой физиков в истории, и обычно пропускаемый ими завтрак, был
всего-лишь формальностью, который они привыкли поглощать после того, как
полностью съедали содержимое своих толстых пакетов, которые они брали с
собой в лаборатории; и в доказательство чего, они все набрали от пяти до
десяти фунтов веса, в то время как именно они более всего и жаловались на
то что постоянно хотели кушать.
Месяц спустя освобождения из госпиталя, Шлосс, Джейк и Ретма созвали
объединенную конференцию. На лицо Шлосса вернулась та нахмуренность,
которая могла быть прочитана на нем в течении последних двенадцати часов
эксперимента, и даже традиционно невозмутимый Онианин выглядел
обеспокоенным. Сердце Амальфи так и подпрыгнуло у него в груди, когда он
увидел выражения их лиц; казалось, они подтверждали все туманные, самые
мрачные предчувствия его сна.
- У нас две части плохих новостей, и одна часть новостей, которая
совершенно неясна, - произнес без всякий предисловий Шлосс. - Сам я не
знаю, в каком порядке следует вам их представить; в этом мне помогут Ретма
и доктор Боннер. И по их мнению, вы прежде всего должны узнать, что у нас
имеется соперник.
- И что это значит? - спросил Амальфи. Сама идея, лишенная деталей,
заставила его словно прижать уши; может быть именно поэтому, Боннер и
Ретма хотели начать именно с этой вопроса.
- Наш снаряд засек четкое свидетельство присутствия другого тела в
том же самом сложном физическом состоянии, - произнес Шлосс. - Никакой
такой объект не может быть естественным для любой из вселенной; и этот был
достаточно похож на наш, чтобы мы были уверены - он был запущен с нашей
стороны.
- Еще один снаряд?
- Без сомнения - и примерно раза в два больше нашего. Кто-то еще в
нашей вселенной обнаружил то, что обнаружили Ониане и теперь исследует эту
проблему примерно тем же образом что и мы - за исключением того, что
похоже у них имеется преимущество более раннего начала - в три года или
пять лет.
Амальфи безмолвно сжал губы.
- Есть какая-нибудь возможность предположить, кто они?
- Нет. Мы можем лишь предположить, что они находятся где-то
неподалеку, либо в нашей главной галактике, либо в Андромеде или в одной
из ее галактик-спутников. Но мы не можем документально подтвердить это;
это менее пяти процентной вероятности, если верить Отцам Города. И все
прочие альтернативы _г_о_р_а_з_д_о_ ниже этих пяти процентов, но поскольку
не имеется статистически выделяемого решения, мы не можем произвести
выборку из них.
- Паутина Геркулеса, - произнес Амальфи. - Это не может быть ничто
иное.
Шлосс беспомощно развел руками.
- Насколько мы знаем, с таким же успехом это может быть кто угодно, -
сказал он. - Моя интуиция подсказывает мне то же самое, что и тебе - твоя,
Джон. Но нет никакого надежного свидетельства.
- Хорошо. Как я понимаю, это были не вполне ясные новости. А какова
же первая часть плохих новостей?
- Вы уже слышали это, - ответил Шлосс. - И именно вторая часть этих
плохих новостей, которая неясна, делает первую часть плохой. Мы довольно
долго спорили об этом, но по крайней мере, сейчас пришли хотя бы к
экспериментальному соглашению. Мы считаем, что возможно - правда с весьма
незначительной вероятностью - но все же возможно, пережить катастрофу.
Шлосс быстро выставил перед собой руку, еще до того, как на
пораженных лицах сидевших перед ним людей, начала разгораться надежда.
- Пожалуйста, - сказал он, - по крайней мере, не преувеличивайте
значение только что сказанного мной. Это всего-лишь возможность, хотя и
очень туманная, да и то выживание о котором я говорил, не будет походить
ни на что, подобное человеческой жизни, как мы себе ее представляем. После
того, как мы все вам расскажем, вполне возможно, что вы предпочтете просто
умереть. Я прямо могу вам сказать - это является моим предпочтением; так
что это вовсе не такая уж белая надежда. Напротив, она напоминает мне
черного джокера. Но - она все же существует. И именно это и делает новости
о существующем сопернике плохими. И если мы решим попытаться
адаптироваться к этой не полностью еще ясной форме выживания, то мы должны
немедленно начать над этим работу. Все это возможно только лишь при
единственных исключительной мимолетных условиях, которые будет
выдерживаться какие-то микросекунды, в самых глубинах катастрофы. И если
наши неизвестные соперники доберутся туда первыми - и помните, что у них
уже имеется достаточное преимущество для начала - вместо нас они ухватят
этот момент, и таким образом, нас вытеснят. Это будет настоящая гонка и к
тому - убийственная; и кое-кто из вас может посчитать, что все это не
стоит такой спешки.
- Вы не могли бы выражаться более специфично? - спросила Эстелль.
- Да, Эстелль, могу. Но все же на описание всего этого уйдет
несколько часов. Сейчас же вам нужно знать только это: если мы изберем
такой путь выхода, мы потеряем наши дома, наши миры, сами наши тела, мы
потеряем наших детей, наших друзей, наших жен. Мы потеряем все когда-либо
нам известные признаки общения, каждый из нас окажется в полном
одиночестве, и в столь полном, которое совершенно вне пределов воображения
любого человеческого существа в прошлом. И вполне вероятно, что это
абсолютное одиночество каким-нибудь образом все же погубит нас - а если
даже этого и не произойдет, мы сами вскоре обнаружим, что отчаянно желаем
покончить с таким существованием. Мы все должны очень четко увериться, что
хотим выжить именно таким образом, столь сильно - достаточно сильно, чтобы
отправить самих себя в ад навечно - не тот ад, что предвещал нам Апостол
Джорн, но гораздо худший. И мне кажется, данное решение не то, что могло
бы быть принято сейчас и здесь.
- Хеллешин! - выругался Амальфи. - Ретма, ты согласен! Неужели это
будет так плохо?
Ретма повернулся к Амальфи. Глаза его блестели, но смотрели не мигая.
- Хуже, - ответил он.
На какое-то время в комнате стало очень тихо. Наконец, Хэзлтон
произнес:
- Так, значит нам осталась лишь одна, последняя часть плохих
новостей. Должно быть это просто сущая безделица, доктор Шлосс; Наверное,
будет лучше, если вы нам расскажете об этом сейчас.
- Очень хорошо. Это дата катастрофы. Мы получили довольно точные
данные по энергетическому уровню на той стороне, и мы все пришли к общему
мнению при его рассмотрении и интерпретации. Эта дата - примерно второе
Июня или около того, года четыре тысячи сто четвертого.
- Конец? - прошептала Ди. - Осталось всего-лишь три года?
- Да. Это будет конец. И после этого второго Июня не будет третьего
Июня, никогда и во веки веков.
- И таким образом, - обратился Хэзлтон к людям, собравшимся в его
гостиной, - мне показалось, что мы все должны провести прощальный обед.
Большинство из вас покидает Новую Землю, отправляясь с планетой Он, завтра
утром, к метагалактическому центру. И покидающие нас в большинстве своем
мои друзья уже многие сотни лет, которых я уже больше никогда не увижу;
для меня, когда придет это второе Июня, время должно остановиться, к
какому бы апофеозу вы сами бы не шли. Именно поэтому я попросил вас всех
отобедать и выпить со мной сегодня вечером.
- Я хотел бы, чтобы ты изменил свое решение, - произнес Амальфи; в
голосе его явственно чувствовались нотки горечи.
- Я бы тоже хотел. Но я не могу.
- Мне думается, ты делаешь ошибку, Марк, - угрюмо заметил Джейк. -
Теперь на Новой Земле не осталось ничего важного. То будущее, хоть малая
частица которого нам осталась, есть лишь на планете Он. Зачем же
оставаться позади и ждать, когда тебя просто сдует?
- Потому, - ответил Хэзлтон, - что я здесь мэр. Я знаю, что тебе это
вовсе не кажется важным, Джейк. Но это важно для меня. Одну вещь я
обнаружил за последние несколько месяцев, это то, что не произведен таким
на свет, чтобы принимать апокалиптическое видение обычных событий. Для
меня большее значение имеет, что я управляюсь с общественными,
человеческими делами гораздо лучше - и ничего более того. Именно для этого
я и был создан. Перехитрить Апостола Джорна доставило мне огромное
удовольствие, и не имело значение даже то, что Амальфи все подготовил для
меня; это было приятно, это оказалось той разновидностью деятельности,
которое снова дало мне почувствовать себя живым и действующим на пределе
моей лучшей формы. И я не заинтересован в том, чтобы предотвратить триумф
времени. Это не тот враг. Я оставляю его вам всем. Мне же лучше остаться
здесь.
- Неужели тебе _н_р_а_в_и_т_с_я_ думать, что не имеет значения то,
насколько хорошо ты будешь управлять Облаком, все это будет уничтожено
второго Июня через три года с этого момента? - спросил Гиффорд Боннер.
- Нет, не совсем, - ответил Марк. - Но я не возражал бы, если бы
Облако находилось в наилучшем возможном порядке, какого бы только удалось
мне достичь, когда придет этот момент. Ну чего я могу предложить к моменту
триумфа времени, Гиф? Ничего. Все, что я могу сделать, так это привести
мой мир в порядок, к этому моменту. Именно этим я и занимаюсь - и именно
поэтому я не гожусь для полета на борту Он.
- Обычно ты не был столь скромным, - заметил Амальфи. - Ты мог бы
даже вывести вселенную из затруднительного положения с Большой Медведицей
однажды, при первой же возможности.
- Да, я мог бы, - подтвердил Хэзлтон. - Но теперь я стал старше и
разумнее; так что - прощай вся эта чепуха. Что ж, иди и попробуй
остановить триумф времени, Джон, если сможешь - но для себя я знаю - я не
смогу. Я останусь здесь, где мое место и постараюсь остановить Апостола
Джорна, и эта проблема сама по себе достаточно трудная, и которой мне
хотелось бы заняться теперь. Да пребудут боги всех звезд с тобой - но я -
остаюсь здесь.
- Да будет так, - произнес Амальфи. - Наконец-то, по крайней мере
теперь-то я знаю, в чем различие между нами. Что ж, давай выпьем за это,
Марк, и ave atque vale [буквально "здравствуй и прощай" (лат.)] - завтра
мы перевернем пустые стаканы.
В грустном молчании они выпили. Последовала короткая пауза.
Наконец Ди произнесла:
- Я тоже остаюсь.
Амальфи повернулся и пристально посмотрел на нее в первый раз за то
время, когда они вместе были на планете Он; они похоже, намеренно
старались избегать друг друга с того момента, которое оказалось для них
болезненным общим фиаско.
- Я не подумал об этом, - произнес он. - Но, конечно же, это вполне
разумно.
- В тебе здесь нет никакой особой необходимости, Ди, - сказал Марк. -
Как я уже и прежде говорил.
- Если бы таковая и существовала, я бы не осталась, - произнесла Ди,
слегка улыбнувшись. - Но на планете Он я поняла несколько вещей - а также
и на борту корабля блокады Воинов. Я чувствуя себя немножко старомодной,
как и Новая Земля; мне думается, мое место здесь. И это не единственная
причина.
- Спасибо, - хрипло произнес Марк.
- Но, - произнес Уэб Хэзлтон, - в каком тогда положении оказываемся
мы?
Джейк рассмеялся. - Ну, это должно быть достаточно ясно, - сказал он.
- Так как ты и Эстелль уже сами сделали одно большое решение, то вы не
нуждаетесь в нас, чтобы мы за вас принимали небольшие. Конечно, я бы
хотел, чтобы Эстелль осталась со мной дома...
- Джейк, ты что, тоже не отправляешься с нами? - пораженно спросил
Амальфи.
- Нет. Я тебе уже говорил ранее, что я просто ненавижу эти гонки по
вселенной. И не вижу причины, почему я должен зачем-то как сумасшедший
