пришло прямехонько из этой чертовой психообработки. Я как и все мы, знал
что Мост не может стоять вечно. Но мы настроены на то, что так должно
быть. Ничто другое не могло оправдать те ужасные испытания в целях
поддержания его существования хотя бы один день. Результат: классическая
дилемма, ведущая к сумасшествию. Это воздействовало и на тебя тоже. И твоя
реакция оказалась столь же неразумной, как и моя. Тебе захотелось родить
здесь ребенка.
Но теперь все изменилось. Та работа, которую мы выполняли на Мосту,
все же оказалась стоящей этих затрат. Я ошибался, называя его мостом в
никуда. И ты, Эва, не лучше меня смогла рассмотреть, куда он ведет. Иначе
бы ты никогда не сделала его началом и концом своего существования. А
теперь есть место, куда бы мы могли отправиться. На самом деле, таких мест
- сотни. Они будут похожи на Землю. Так как Советы все равно скоро
захватят ее всю, эти места даже больше будут походить на нормальную Землю,
чем она сама. По крайней мере - в следующие несколько столетий!
- Зачем ты мне все это говоришь? - спросила она. - Только лишь для
того, чтобы помириться?
- Я собираюсь принять эту работу, Эвита... если только ты согласишься
отправиться со мной.
Она быстро обернулась, одним плавным движением выскользнув из кресла.
И в то же мгновение все сигналы тревоги на станции одновременно пришли в
действие, наполняя каждую металлическую трещину гулом чистого ужаса.
- ПОСТЫ! - прогрохотал искаженной гигантской карикатурой на голос
Чэрити Диллона громкоговоритель над постелью Эвы.
- МАКСИМАЛЬНАЯ ШТОРМОВАЯ ПЕРЕГРУЗКА! ЮТТ СЕЙЧАС ПРОХОДИТ ПЯТНО.
СКОРОСТЬ ПОТОКОВ УЖЕ ПРЕВЫСИЛА ВСЕ ПРЕДЫДУЩИЕ ПОКАЗАНИЯ И ЧАСТЬ ПОЧВЕННЫХ
МАСС НАЧАЛА ОСЕДАТЬ. ТРЕВОГА КАТЕГОРИИ А-1.
Поверх рева Чэрити, они сами могли расслышать то, что слышал он.
Ветра Юпитера, весь спектр их постоянного, сумасшедшего визга. И Мост
отвечал на это чудовищными стонами агонии. Но примешивался еще и другой
звук, похожий на музыкальная какофонию острых, перкуссионных тонов. Словно
их производил динозавр, проламывающийся сквозь лес из огромных стальных
камертонов. Гельмут никогда раньше не слышал этого звука, но теперь он
знал, что это такое.
Перекрытие Моста разламывалось посередине.
И мгновение спустя, когда грохот несколько стих, громкоговоритель
произнес обычным голосом Чэрити: - Эва и ты тоже, пожалуйста. Пожалуйста,
ответь. В общем - если только все немедленно не займут свои места, Мост
может разрушиться уже через час.
- Ну и пусть, - тихо ответила Эва.
Воцарилась короткая, пораженная тишина, а затем послышался едва
слышимый человеческий звук. Голос определенно принадлежал Сенатору
Вэгонеру, и звук вполне мог быть похож на смешок.
Чэрити отключился.
Величественная гибель Моста продолжала греметь в маленькой комнате.
И через некоторое время мужчина и женщина подошли к окну и посмотрели
туда, мимо ненужной туши Юпитера, в сторону близкого горизонта, там где
всегда виднелись несколько звезд.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ. БРУКХЭЙВЕНСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ
ИНСТИТУТ (СВАЛКА ОТХОДОВ АТОМНЫХ РЕАКТОРОВ)
А Я говорю я вам: любите врагов ваших, благословляйте
проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за
обижающих вас и гонящих вас,
да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он
повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и
посылает дождь на праведных и неправедных.
Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам
награда? Не то же ли делают и мытари?
И если вы приветствуете только братьев ваших, что
особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?
Матф., 6.44-47
- Любой конец, - писал Вэгонер на стене свой камеры в последний день,
- это новое начало. Быть может через тысячи лет мои Земляне и вернутся
снова домой. Или через две тысячи, или через четыре, если они тогда будут
о нем помнить. Да, они вернутся. Но я надеюсь, что не захотят оставаться.
Молюсь за то, что они не останутся.
Он посмотрел на написанное им и подумал, чтобы подписаться своим
именем. Раздумывая над этим, он сделал отметку своего последнего дня по
его календарю и кончик огрызок карандаша наткнулся на камень под
известковым раствором и сломался, не оставив ничего, кроме маленького
огрызка изношенной, грязной светлой древесины. Он мог бы снова обточить
его об подоконник, по крайней мере, чтобы еще чуть чуть обнажить
графитовый стержень. Вместо этого он бросил огрызок в урну для мусора.
На звездах и так уже достаточно написано. Он четко мог разглядеть
это. Потому что написал именно он. Существовало созвездие по имени
Вэгонер, и каждая звезда на небе принадлежала ему. Это было совершенно
очевидно.
Позже, в тот же день, человек по имени Мак-Хайнери, заявил:
- Блисс Вэгонер - мертв.
Как обычно, Мак-Хайнери ошибался.
