Он повернулся лицом к страшному незнакомому зверю, но не поднялся с земли,
ожидая атаки с изготовленным для броска копьем.
Из-за поворота тропы среди деревьев появился лев. Круглые желто-зеленые
глаза зверя уставились на человека. Тхак Чану показалось, что они горят
огнем ярости.
Зверь оскалил огромные желтые клыки и издал столь злобное рычание, что
у Тхак Чана сердце ушло в пятки. Лев не стал нападать, а просто двинулся к
своей жертве, ибо это был ничтожный человечишка, недостойный соперник для
царя зверей.
При виде приближающейся смерти Тхак Чан стал молиться чужеземным богам.
И тут, словно в ответ на его молитвы, произошло чудо -- с высокого дерева
над тропой спрыгнул обнаженный человек, гигант по сравнению с Тхак Чаном, и
упал прямо на спину этому свирепому зверю, которого Тхак Чан даже не знал
как назвать. Могучая рука обхватила зверя за шею, могучие ноги сплелись
вокруг его туловища. Зверь встал на задние лапы, оглашая воздух жутким
ревом, и попытался достать обидчика клыками и когтями. Чудовище прыгнуло
вверх, извиваясь и выгибаясь, затем бросилось на землю и принялось
перекатываться с боку на бок в отчаянной попытке освободиться, но молчащее
существо держалось цепко и свободной рукой вновь и вновь вонзало длинный нож
в рыжевато-коричневый бок зверя, пока тот не издал последний громовой рык и
не рухнул на землю. Зверь конвульсивно дернулся и в следующий миг затих.
Тхак Чан наблюдал за этой поразительной схваткой со смешанным чувством
ужаса и надежды. Он решил, что сам бог явился спасти его, хотя бога этого
боялся ничуть не меньше, чем зверя.
Когда животное испустило дух, Тхак Чан впился взглядом в человека или
бога, что для него пока оставалось неясным. Тот поднялся и встал одной ногой
на тело поверженного зверя. Затем поднял лицо к небу и издал долгий,
протяжный крик, столь жуткий, что Тхак Чан содрогнулся и закрыл уши руками.
Впервые с того момента, как остров Аксмол поднялся со дна океана, его
горы огласились победным криком обезьяны-самца, одолевшего своего
противника.
XIII
Тхак Чану доводилось слышать о разных богах, и он попытался определить,
кто же это такой. Был Хуиц-Хок -- Повелитель холмов и долин; Че --
Повелитель леса; были бесчисленные земные боги; потом еще, конечно, Ицамна,
правитель неба, сын Хунаб Ку, первого бога, и Хан Ахо, бог подземного
царства Ментал -- холодного, сырого, мрачного подземелья, где после смерти
поселяются души простолюдинов и тех, кто вел неправедную жизнь; был еще
Эйчукан, бог войны, которого несли в бой на специальных носилках четыре
полководца.
Скорее всего, это Че -- Повелитель леса. И Тхак Чан обратился к нему,
называя именно так, и вежливо поблагодарил за то, что тот спас его от
неведомого зверя. Однако, когда Че ответил, оказалось, что говорит он на
языке, которого никогда ранее Тхак Чану не доводилось слышать, и Тхак Чан
подумал, что это, наверное, язык богов.
Какое-то время Тарзан разглядывал этого странного маленького человека с
красновато-коричневым оттенком кожи, говорившего на удивительном не понятном
Тарзану языке, и затем сказал:
-- Дако-зан, -- что на языке великих обезьян означало "мясо", но Тхак
Чан лишь покачал головой и извинился за собственное невежество.
Увидев, что таким образом ничего не добиться, Тарзан вынул из колчана
стрелу и принялся рисовать наконечником на плотно утрамбованной земле
изображение Хорты, дикой свиньи. Затем приладил стрелу к луку и пронзил ею
рисунок зверя чуть ниже левой лопатки.
Тхак Чан заулыбался и возбужденно закивал головой, затем сделал знак
Тарзану следовать за ним. Пройдя несколько шагов по тропе, Тхак Чан
ненароком взглянул вверх и увидел на дереве орангутангов, глядящих вниз. Это
оказалось чересчур для Тхак Чана с его незатейливым воображением. Сперва
незнакомый ужасный зверь, потом бог, а теперь еще две омерзительные твари.
Дрожа всем телом, Тхак Чан вскинул лук и прицелился в обезьян. Подскочивший
к нему Тарзан вырвал из его рук оружие и позвал орангутангов, которые
спустились вниз и подошли к Тарзану.
Теперь Тхак Чан был убежден, что это тоже боги, и от одной мысли, что
он общается с тремя богами, Тхак Чан пришел в сильнейшее волнение. Ему
захотелось немедленно поспешить назад в Чичен Ица и рассказать всем своим
знакомым о чудесных событиях дня, но он тут же поймал себя на мысли, что ему
никто не поверит и что жрецы могут рассердиться. Заодно он припомнил случаи,
когда людей приносили в жертву в храме и за гораздо меньшие прегрешения.
Нужно что-то придумать. Тхак Чан повел Тарзана через лес в поисках
дикой свиньи, ломая голову над возникшей проблемой. Наконец у него созрел
великолепный план. Он приведет богов в Чичен Ица с тем, чтобы люди могли
сами убедиться, что Тхак Чан говорит правду.
Тарзан полагал, что его ведут поохотиться на Хорту, дикую свинью.
Поэтому, когда вдруг за поворотом обнаружилось, что джунгли кончились, а
впереди раскинулся прекрасный город, Тарзан удивился ничуть не меньше, чем
Тхак Чан, уверенный, что повстречался с богами.
Центральная часть города была выстроена на холме, на вершине которого
высилась пирамида, увенчанная, судя по всему, храмом. Пирамида была
сооружена из плит застывшей лавы, которые образовывали крутые ступени,
ведущие к вершине. Вокруг пирамиды располагались другие здания, скрывавшие
ее основание от взгляда Тарзана, а вокруг всей центральной части города
тянулась стена, в которой кое-где виднелись ворота. С внешней стороны стены
ютились ветхие тростниковые хижины, там, несомненно, жило беднейшее сословие
горожан.
-- Чичен Ица, -- объявил Тхак Чан, указывая рукой и жестом приглашая
Тарзана следовать за ним.
Человек-обезьяна насторожился, испытывая природное недоверие,
свойственное дикому зверю, которое было у него едва ли не врожденным. Он и
раньше не любил город и вообще с подозрением относился к незнакомым людям,
однако вскоре любопытство взяло верх над благоразумием, и он последовал за
Тхак Чаном в сторону города. Они миновали мужчин и женщин, работающих на
полях, где выращивались маис, бобы и овощи -- памятники проницательности Чак
Тутул Ксиу, который более чем четыреста лет тому назад догадался привезти с
собой с Юкатана семена и луковицы.
Работавшие в поле мужчины и женщины подняли головы, с удивлением
разглядывая спутников Тхак Чана, но еще больше изумились, когда Тхак Чан с
гордостью объявил, что это Че -- Повелитель леса, и два земных бога.
В тот же момент нервы обоих земных богов сдали, божества развернулись и
задали стрекача в сторону джунглей. Тхак Чан умоляюще призывал их вернуться,
но его увещевания оказались тщетными, и в следующий миг полусогнутые грузные
фигуры взметнулись на деревья и исчезли из виду. Наблюдавшие за происходящим
стражники, охраняющие ворота, к которым приближались Тарзан и Тхак Чан,
оживились и засуетились. Они вызвали старшего, и тот уже поджидал Тхак Чана
с его спутником, когда они подошли к воротам. Офицер по имени Ксатл Дин
оказался предводителем отряда воинов, обнаруживших на берегу потерпевших
кораблекрушение.
-- Кто ты такой, -- властно спросил он, -- и кого привел в Чичен Ица?
-- Я Тхак Чан, охотник, -- ответил спутник Тарзана, -- а это Че --
Повелитель леса, который спас меня от страшного зверя, когда тот собрался
меня сожрать. Те двое, что убежали, земные боги. Наверное, люди Чичен Ица
чем-то обидели их, иначе они пришли бы в город.
Ксатл Дин никогда прежде не видел бога, но и он почувствовал нечто
величественное в этом почти обнаженном незнакомце, который намного
возвышался над ним и его людьми, ибо рост Тарзана подчеркивался еще тем, что
майя -- народ низкорослый, и, по сравнению с ними, Тарзан каждой чертой
своего облика походил на бога. И тем не менее, Ксатл Дин сомневался, так как
видел на берегу незнакомцев, и предположил, что этот, наверное, один из них.
-- Кто ты такой, пришедший в Чичен Ица? -- грозно спросил он у Тарзана.
-- Если ты и в самом деле Че -- Повелитель леса, представь доказательства,
чтобы король Сит Ко Ксиу и главный жрец Чал Ип Ксиу смогли подготовиться и
приветствовать тебя подобающим образом.
-- Че -- Повелитель леса не понимает нашего языка, наиблагороднейший,
он понимает лишь язык богов.
-- Боги в состоянии понять любой язык, -- возразил Ксатл Дин.
-- Мне следовало бы выразиться иначе -- он считает ниже своего
достоинства говорить на нашем языке, -- поправился Тхак Чан. -- Разумеется,
он понимает все, о чем мы говорим, но богу негоже говорить на языке простых
смертных.
-- Для охотника ты слишком много рассуждаешь, -- высокомерно произнес
Ксатл Дин.
-- Те, кого боги выбирают себе в друзья, должны быть очень мудрыми, --
напыщенно проговорил Тхак Чан.
Тхак Чана распирало от гордости. Никогда раньше он не вел столь
пространной беседы со знатным человеком, в жизни ему редко доводилось
говорить что-либо, кроме "Да, наиблагороднейший" или "Нет,
наиблагороднейший". Самоуверенность Тхак Чана и впечатляющая внешность
незнакомца наконец возымели свое действие на Ксатл Дина, и он впустил их в
город и сам провел к храму, который явился частью королевского дворца.
Здесь были воины, жрецы и представители знати, блиставшие великолепием
головных уборов из перьев и украшений из нефрита. Одному из жрецов Ксатл Дин
пересказал историю, услышанную им от Тхак Чана.
Оказавшись в окружении вооруженных людей. Тарзан снова насторожился,
подвергая сомнению разумность своего прихода в город, который мог оказаться
западней, а побег из него -- непростым делом.
Жрец отправился сообщить Чал Ип Ксиу, главному жрецу, о прибытии в храм
человека, выдающего себя за Че -- Повелителя леса и желающего повидаться с
ним.
Как и большинство верховных жрецов, Чал Ип Ксиу к существованию богов
относился с известной долей скептицизма; они годились для простолюдинов,
верховному же жрецу они были ни к чему. Если уж на то пошло, он сам считал
себя олицетворением всех богов, и эта вера подкреплялась той властью, какой
он обладал в Чичен Ица.
-- Приведи охотника и его спутника, -- велел он жрецу, принесшему
известие.
Вскоре Тарзан из племени обезьян предстал перед ликом Чал Ип Ксиу,
главного жреца Чичен Ица. Вместе с ним пришли охотник Тхак Чан, Ксатл Дин с
несколькими приятелями, а также человек двадцать воинов и жрецов низших
званий.
Облик незнакомца произвел сильное впечатление на Чал Ип Ксиу, и он,
чтобы не попасть впросак, уважительно приветствовал пришельца, но когда
Ксатл Дин пояснил, что бог, оказывается, не говорит на языке простых
смертных, у верховного жреца зародились подозрения.
-- Ты докладывал о появлении на берегу чужаков, -- обратился он к Ксатл
Дину, -- может, он один из них?
-- Возможно, святейший, -- ответил тот.
-- Если он бог, -- произнес Чал Ип Ксиу, -- то и все другие должны быть
богами. Но ты же говорил мне, что их корабль потерпел крушение, и они были
выброшены на берег.
-- Верно, святейший, -- подтвердил Ксатл Дин.
-- В таком случае они всего лишь простые смертные, -- сказал верховный
жрец, -- ибо богам подвластны ветер и волны, и их корабль остался бы цел и
невредим.
-- И это тоже правда, наимудрейший, -- согласился Ксатл Дин.
-- Значит, он не бог, -- сделал вывод Чал Ип Ксиу, -- но из него
получится прекрасное жертвоприношение настоящим богам. Уведите его!
XIV
Непредвиденный поворот событий настолько поразил и потряс Тхак Чана,
