Но едва успел он сделать шаг, как тяжелая рука опустилась ему на плечо,
сжав его плотно стальными пальцами. Другая рука схватила его за горло и
мгновение спустя так легко тряхнула его в воздухе, как кошка может трясти
мышь.
Джэн Портер в ужасе и изумлении обернулась к Тарзану.
И когда она взглянула ему в лицо, то увидела на его лбу красную полосу,
которую уже видела в далекой Африке в тот раз, когда Тарзан, из племени
обезьян, вышел на смертный бой с большим антропоидом -- Теркозом.
Она знала, это в этом диком сердце таится убийство, и с легким криком
ужаса бросилась вперед, чтобы упросить обезьяну-человека отказаться от
своего намерения. Но она боялась больше за Тарзана, чем за Канлера. Живо
представила она себе суровое возмездие, которым правосудие цивилизованных
стран наказывает убийцу.
Однако, прежде чем она что-либо сказала, Клейтон уже подскочил к
Тарзану и попытался вырвать Канлера из его тисков.
Одним взмахом могучей руки англичанин был отброшен, полетев через всю
комнату. И тогда Джэн Портер твердо положила белую ручку на кисть руки
Тарзана и взглянула ему в глаза.
-- Ради меня, -- сказала она только.
Рука немного отпустила сжатое горло Канлера.
-- И вы желаете, чтобы вот это жило? -- спросил он с удивлением.
-- Я не желаю, чтобы он умер от ваших рук, мой друг, -- возразила она.
-- Не желаю, чтобы вы стали убийцей. Тарзан снял руку с горла Канлера.
-- Освобождаете ли вы ее от обещания? -- спросил он. -- Это цена вашей
жизни.
Канлер, с трудом дыша, утвердительно кивнул головой.
-- Вы обещаете уйти и никогда больше ее не тревожить?
Канлер опять кивнул головой. Лицо его было еще искажено страхом смерти,
которая так близко к нему подошла.
Тогда Тарзан отпустил его совсем; Канлер, шатаясь, направился к двери.
Еще мгновение -- и он ушел, а за ним вышел и пораженный ужасом пастор.
Тарзан обернулся к Джэн Портер.
-- Могу я минуту поговорить с вами наедине? -- спросил он.
Девушка кивнула головой и направилась к двери, которая вела на узкую
веранду гостиницы. Она ушла туда, чтобы там объясниться с Тарзаном, и потому
не слышала последовавшего разговора.
-- Стойте! -- крикнул профессор Портер, когда Тарзан направился идти
вслед за Джэн.
Профессор совершенно терялся от неимоверного темпа событий, сменившихся
за эти несколько последних минут.
-- Прежде чем входить в дальнейшие разговоры, милостивый государь, я
желал бы получить объяснение того, что случилось. По какому праву вы,
милостивый государь, решились вмешаться в отношения между моей дочерью и
м-ром Канлер? Я обещал ему ее руку, милостивый государь, и, не взирая на то,
нравится ли он нам или не нравится, обещание необходимо сдержать.
-- Я вмешался, профессор Портер, -- ответил Тарзан, -- потому, что ваша
дочь не любит м-ра Канлера, она не желает выйти замуж за него. Для меня
этого вполне достаточно.
-- Вы не знаете, что вы сделали, -- сказал профессор Портер. -- Теперь
он без сомнения откажется жениться на ней.
-- Непременно откажется, -- заявил Тарзан выразительно и энергично, и
добавил:
-- Вам не следует бояться, что гордость ваша может пострадать,
профессор Портер! Вы будете иметь возможность уплатить этому Канлеру все,
что вы ему должны, в ту же минуту, как вернетесь домой.
-- Ну, ну, милостивый государь! -- воскликнул профессор Портер. -- Что
вы этим хотите сказать?
-- Ваш клад найден, -- заявил Тарзан.
-- Что, что вы сказали? -- крикнул задыхаясь профессор. -- Вы с ума
сошли! Это невозможно.
-- Однако, это так. Сокровища ваши украл я, не зная ни ценности клада,
ни кому оно принадлежит. Я видел, как матросы зарывали его; я по-обезьяньи
вырыл его и снова закопал, но уже в другом месте. Когда д'Арно сказал мне,
что это такое и что эти деньги ваши, я вернулся в джунгли и достал его. Этот
клад причинил так много преступлений, страданий и горя, что д'Арно счел
лучшим не пытаться привезти его сюда, как я намерен был сделать. Вот почему
я привез только аккредитив. Возьмите его, профессор Портер,-- и Тарзан,
вынув из кармана конверт, передал его изумленному профессору. -- Тут двести
сорок одна тысяча долларов. Клад был тщательно оценен экспертами, но на
случай, если у вас могли бы появиться какие-либо сомнения, д'Арно сам купил
его и хранит для вас.
-- К без того уже огромной тяжести нашего долга перед вами, -- сказал
профессор Портер дрожащим голосом, -- вы добавили еще одну величайшую
услугу. Вы даете мне возможность спасти мою честь.
Клейтон, вышедший из комнаты минуту спустя после Канлера, теперь
вернулся.
-- Извините, -- сказал он, -- я думаю, что лучше попытаться добраться в
город еще засветло и выехать с первым поездом из этого леса. Туземец, только
что приехавший верхом с севера, сообщил, будто пожар медленно движется уже в
этом направлении.
Заявление Клейтона прервало дальнейшие разговоры, и все общество
направилось к ожидавшим моторам.
Клейтон с Джэн Портер, профессором и Эсмеральдой заняли автомобиль
Клейтона, а Тарзан взял с собою ассистента.
-- Спаси, господи! -- воскликнул м-р Филандер, когда мотор их двинулся
за автомобилем Клейтона. -- Кто мог когда-либо считать это возможным!
Последний раз, когда я видел вас, вы были настоящим диким человеком,
прыгавшим среди ветвей тропического африканского леса; а теперь вы везете
меня по висконсинской дороге во французском автомобиле. Господь бог мой! Но
ведь это в высшей степени замечательно!
-- Да, -- согласился Тарзан и, после некоторого молчания, добавил: --
Филандер, можете ли вы припомнить подробности относительно нахождения и
погребения трех скелетов, лежавших в моей хижине на краю африканских
джунглей?
-- Могу и очень точно, милостивый государь, очень точно! -- ответил м-р
Филандер.
-- Не было ли чего-нибудь особенного в одном из скелетов?
М-р Филандер пристально взглянул на Тарзана.
-- Отчего вы это спрашиваете?
-- Для меня это имеет очень большое значение, -- возразил Тарзан. --
Ваш ответ разъяснит тайну. Во всяком случае, он не может сделать что-либо
худшее, как только оставить тайну тайной. За последние два месяца у меня в
мыслях была своя теория относительно этих скелетов, и я прошу вас ответить
мне открыто и начистоту: были ли все скелеты, которые вы похоронили,
человеческими скелетами?
-- Нет, -- ответил м-р Филандер, -- самый маленький скелет, найденный в
колыбели, был скелетом обезьяны-антропоида.
-- Благодарю вас! -- сказал Тарзан.
В автомобиле ехавшем впереди, Джэн Портер лихорадочно обдумывала свое
положение. Она поняла намерения Тарзана, когда он попросил позволения
сказать ей несколько слов, и она знала, что должна быть готова дать ему
ответ.
Он не такой человек, от которого можно было отделаться кое-как! И вдруг
эта мысль вызвала в ней удивление и она усомнилась, не боится ли она его на
самом деле?
А могла ли она любить того, кого боялась?
Она понимала, очарование, овладевшее ею в глубине столь далеких
джунглей, но здесь в прозаичном Висконсине не могло быть такой сказочной
любви. И безупречно одетый молодой француз не будил в ней первобытную
женщину, как тот лесной бог.
Любила ли она его? Этого она сама теперь не знала!
Она украдкой взглянула на Клейтона. Вот человек, воспитанный в той же
среде и обстановке, в которых была воспитана она; человек с таким
общественным положением и культурой, которые она была приучена считать
главной основой для подходящего брака. Неужели ее чутье не указывало на
этого английского джентльмена? Ведь его любовь была такой, какую ищет всякая
цивилизованная женщина в своем товарище жизни...
Могла ли она полюбить Клейтона. Она не видела причины, по которой не
могла бы. Джэн Портер не была по природе существом холодно-рассудочным, но
воспитание, обстановка и наследственность -- все совместно научили ее
рассчитывать даже и в сердечных делах.
То, что она была так безумно увлечена силой молодого гиганта, когда его
большие руки обнимали ее в далеких африканских джунглях и сегодня в лесу
Висконсина, могло, как ей начинало казаться, быть приписано только
временному возврату к прототипу, к психологическому отклику первобытной
женщины, таившейся в ней, на зов первобытного мужчины.
-- Если он никогда больше не коснется ее, -- рассуждала она, -- она
никогда не почувствует к нему влечения. А в таком случае она, значит, не
любит его. Это было не более, как временная галлюцинация, вызванная
возбуждением и физическим контактом, но, если бы она вышла за Тарзана замуж,
то все очарование окончательно притупилось бы в совместной жизни.
Она опять взглянула на Клейтона. Он был красив и был джентльменом с
головы до ног. Таким мужем она могла бы очень гордиться!
И в это время он заговорил -- минутой раньше или минутой позже, и три
жизни пошли бы совершенно иначе; но судьба вмешалась и указала Клейтону
психологический момент.
-- Теперь вы свободны, Джэн, -- заявил он. -- Скажите "да", и я посвящу
всю свою жизнь, чтобы сделать вас вполне счастливой.
-- Да, -- шепнула она.
В тот же вечер, в маленьком зале для ожидающих на станции, Тарзану
удалось застать Джэн Портер одну.
-- Теперь вы свободны, Джэн, -- сказал он, -- и я пришел сквозь века,
из далекого и туманного прошлого, из логовища первобытного человека, чтобы
требовать вас себе по праву:
ради вас я сделался цивилизованным человеком, ради вас я переправился
через океан и материки, ради вас я сделаюсь тем, чем вы захотите, чтобы я
был! Я могу дать вам счастье, Джэн, в той жизни, которую вы знаете и которую
любите. Выйдете вы за меня замуж?
В первый раз она поняла глубину его любви к ней и все, что он из-за
любви совершил в столь короткое время. Она отвернулась и закрыла лицо
руками.
Что она сделала! Оттого, что испугалась возможности уступить зову этого
гиганта, она сожгла за собой все мосты, и, от страха сделать жизненную
ошибку, сделала ошибку еще более ужасающую!
И тогда она сказала ему все, сказала ему всю правду, слово в слово, не
пытаясь обелить себя или оправдать свой поступок.
-- Что же нам делать? -- спросил он. -- Вы признались, что любите меня.
Вы знаете, что я люблю вас, но я не знаю этики общества, которою вы
руководствуетесь. Оставляю решение вопроса в ваших руках, потому что вы
лучше понимаете, что может устроить ваше благополучие!
-- Я не могу отказать ему, Тарзан! -- заявила она. -- Он тоже любит
меня, и он хороший человек. Я никогда не смогу взглянуть в лицо ни вам, ни
другому честному человеку, если я откажу Клейтону. Мне придется сдержать
данное слово, и вы должны помочь мне нести это бремя, хотя, быть может, мы
больше не увидим друг друга после сегодняшнего вечера.
В это время вошли в комнату остальные, и Тарзан отошел к окошку.
Но он ничего не видел. Перед его глазами неотступно стояла залитая
солнцем лужайка, окаймленная спутанной массой роскошных тропических
растений, над ней колебалась листва могучих деревьев, а над всем этим
сверкала лазурь экваториального неба.
В центре лужайки сидела молодая женщина на маленьком земляном валу и
рядом с ней молодой гигант. Они ели чудесные плоды, смотрели друг другу в
глаза и улыбались. Они были очень счастливы и были одни.
Мысли его прервал приход станционного служащего, который спросил, нет
ли тут джентльмена, по имени Тарзан.
-- Я -- мосье Тарзан, -- сказал обезьяна-человек.
-- Вам депеша из Парижа, пересланная из Балтимора. Тарзан взял конверт
