в чем не смыслит.
- Понятно.
На Джаича было жалко смотреть.
- А почему вы все-таки решили, что вашему сыну угрожает
опасность? - протянул я ему руку помощи. Хотя он решительно
этого не заслуживал.
- Господи! Я ведь уже сказала, что чувствую. И потом я
вижу, что он очень напуган. Хотя он запрещает мне вмешиваться в
это дело, но я стараюсь подслушать все, что только возможно.
Недавно к нему в лавку приходил Жопес, и они встревоженно
шептались у Шрико в кабинете. Я, конечно, почти ничего не
разобрала, но готова поклясться, что дело принимает угрожающий
оборот.
- А кто такой этот Жопес?
- Один из антикварщиков. Его лавка расположена по
соседству.
- Жопес - это его фамилия?
- Прозвище, конечно. Фамилия - Тухер. Эрнест Тухер. Но все
знакомые, даже некоторые клиенты, называют его Жопесом.
- И что же вам удалось понять из их разговора?
- Почти ничего. Они ведь шептались. Разве только...
- Да?
- Мне показалось, что нечто подобное уже происходило в
Париже.
- Когда?
- Видимо, не так давно. Там то же самое происходило с
антиквариатом, и сигнализация бездействовала.
- А еще что-нибудь вам удалось услышать? Тогда или в
другой раз?
- Нет.
- Не густо... А мы могли бы побеседовать с ними? Я имею в
виду Жопеса и Шрико.
- Вы хотите, чтобы сын сожрал меня заживо? Он же
категорически запретил мне совать нос в это дело. Я ведь уже
говорила.
- Но это не его, а ваше общее дело. Лавка-то принадлежит
обоим.
- Неважно! Сейчас он сам там управляется. И он настаивает,
чтобы я не совала куда не надо свой длинный нос.
- Это, конечно, усложняет дело.
- А я вам потому и плачу... Послушайте, вы должны
сохранить мне сына. Если вы этого не сделаете, я затаскаю вас
по судам, я буду являться к вам во сне, я прокляну вас, и на
ваши головы падут десять казней египетских, я... - Она
запнулась и вновь принялась хлюпать носом. - Он - единственное
близкое мне существо, - добавила она. - Моя кровинушка...
На протяжении разговора фрау Сосланд несколько раз
принималась искать на носовом платке чистое место. Наконец-то,
она его нашла. Раздались трубные звуки, и тело нашей клиентки
начало содрогаться.
Долго стоять посреди поляны и беседовать было не очень-то
удобно. Тем более, что рядом появился ротвеллер, которого едва
сдерживала на поводке девочка-подросток. Оба наших пса, в
особенности такса, мгновенно изошли яростью, и это говорило о
том, что пора сматываться.
- Вэл, - сказал Джаич. - Будем считать, что первая
информация для размышлений получена.
- Что вы намерены предпринять? - поинтересовалась фрау
Сосланд.
- Вообще-то, у меня принцип не посвящать клиентов в
детали, но в данном случае, учитывая ваше взвинченное
состояние, придется сделать исключение. Мы понаблюдаем за
лавкой исподволь. Кто вокруг отирается и так далее. Ну а дальше
- время покажет.
Браво, Джаич! Можно подумать, что у нас клиентов, словно
собак нерезаных.
- Вы сообщите мне о результатах?
- Мы сообщим сразу же, как только появится результат.
- По какому телефону я вас смогу разыскать?
- К сожалению, там, где мы сейчас остановились, вообще нет
телефона. Мы сами вас разыщем, когда в этом возникнет
необходимость.
- А если мне нужно будет передать что-то срочное?
- Повоните Горбанюку, ему известно, как с нами
связаться... Вас подвезти? - поинтересовался Джаич с тайной
надеждой, что этого делать не придется.
- Чтобы я еще раз согласилась на подобную пытку?
- Правильно, - похвалил ее Джаич. - Нужно, чтобы нас как
можно меньше видели вместе.
- Ну, что скажешь? - проговорил Джаич, лихо вертя баранку.
Мы ехали в район города под названием Шпандау. Там облюбовали
себе местечко почти все берлинские антикварщики.
- По-моему, последняя стадия паранои, - отозвался я. - Еще
спасибо, что мы оказались в столь дискомфортной ситуации. Были
бы мы действительно на БМВ да вдобавок без Саймона, она бы из
нас все жилы вытянула.
- Как бы то ни было, тебе не стоило вмешиваться в
разговор. Лили поручала тебе слушать, а не языком трепать.
Это был выпад, который я не мог пропустить.
- А тебе не кажется, что наиболее дебильные вопросы
задавал все же ты? Сразу принялся подозревать отца Шрико.
Причем здесь этот бедолага аптекарь?
- Ну, во-первых, судя по всему, он далеко не бедолага. А,
во-вторых, я и не думал его подозревать. Запомни, Крайский:
совершенно неважно, о чем конкретно ты говоришь. Главное -
суметь из любого закоулка разговора, словно из лабиринта, выйти
на полезную тебе информацию.
- И что, вышел?
- Пока не знаю, но вполне возможно.
- Какую же информацию ты предполжительно считаешь
полезной?
- А вот этого я тебе не скажу.
- Не имеешь права, - запротестовал я. - Ведь я сейчас
должен докладываться "голым пистолетам".
- Вот и доложи им обо всем, что ты видел и слышал.
- Я расскажу им, что ты от нас что-то скрываешь.
- Валяй.
- Ну и вонючий же этот твой "Партагаз"! - возмутился я.
- Послушай, Крайский, - сказал Джаич, - ты слишком рано
начинаешь раздражаться. Нам ведь вместе еще не один денек
коротать.
- В самом деле? А я уж было подумал, что разгадка у тебя в
кармане.
Лавка Шрико находилась на тихой тенистой улочке. Машины
здесь проезжали редко, пешеходы проходили ненамного чаще, и
оставалось загадкой, как в подобном месте можно заниматься
торговлей антиквариатом и при этом сводить концы с концами.
От посещения лавки мы воздержались. Лишь послонялись
поодаль, а потом нырнули в пивную, которая находилась на
противоположной стороне улицы. Выпили по бокалу прохладного
темного пива, временами поглядывая на окна лавки, а затем Джаич
выпил еще два. Посреди пивной стоял удивительный стол:
точь-в-точь биллиардный, только без луз.
- Это для игры в карамболь, - пояснил Джаич.
- А как играть? - удивился я. - Луз-то нет.
- При случае научу, - пообещал он.
Сама пивная была не очень большой: стойка, дюжина
столиков, покрытых красной клеенкой, в углу - два игральных
автомата. На стене висел телефонный аппарат. Джаич бросил в
него тридцать пфенигов и набрал номер Горбанюка.
- У нас есть представительство в Париже? - поинтересовался
он без какого бы то ни было вступления.
- Конечно, - почти обиделся тот.
Слов Горбанюка я, разумеется, не мог расслышать, но этот
разговор Джаич мне потом пересказал.
- Мне нужно, чтобы ты связался с ними. Пусть просмотрят
французские газеты за последние несколько месяцев. Возможно, с
парижскими антикварщиками происходило что-то похожее.
Проникновение в помещения, бессилие сигнализации, аюрозолевые
красители... Если найдут что-нибудь на эту тему, пусть
немедленно переведут на русский и пришлют сюда.
- Понятно, - отозвался Горбанюк без малейшего энтузиазма в
голосе. - А что если этим займется наше представительство в
Марселе?
- А почему не парижское?
- У них там сейчас запарка с подготовкой одного очень
крупного и важного для нашей фирмы проекта.
- Хорошо, пусть будет Марсель, - милостиво согласился
Джаич и повесил трубку.
Все же я был вынужден признать, что в его действиях начала
прослеживаться определенная осмысленность.
Джаич бросил еще один взгляд в окно на дверь лавки, затем,
словно решившись на что-то, направился к выходу.
- Пойдем.
- Куда? - поинтересовался я.
- Нанесем визит Шрико.
- Но ведь тогда он свою мамашу заживо слопает.
- Ну и на здоровье. Приятного аппетита.
Мы пересекли улицу, подошли ко входу в лавку, и Джаич
решительно потянул дверь на себя. Не тут-то было - она
оказалась запертой. Тогда он позвонил.
- Кто это? - послышался голос рядом с моим ухом.
Джаич оттеснил меня в сторону и заговорил в домофон:
- Мы хотели бы осмотреть ваш фарфор. Скоро у моей жены
день рождения и...
- Поднимите головы.
- Что? - не понял Джаич.
- Поднимите головы. Оба.
Мы посмотрели вверх и обнаружили объектив видеокамеры,
закрепленной на стене дома.
- Я вас никогда раньше не видел, - констатировал голос. -
Бросьте в почтовый ящик адрес, по которому я смогу вас
проконтактировать. Я вам пришлю каталоги. Если вы действительно
чем-то заинтересуетесь, позвоните, мы обсудим. Что вы,
собственно, хотели бы приобрести?
- Видите ли, моя жена собирает старинный русский фарфор...
Последовало молчание.
- Хорошо, я вышлю каталог, - наконец, проговорил голос.
- Но мы в Берлине проездом, всего лишь один день...
- Больше ничем не могу помочь. - Переговорное устройство
отключилось.
Джаич выругался.
- А ты говоришь "хакеры", - возмущенно проговорил он.
Затем вытащил ручку, вырвал из блокнота лист бумаги и нацарапал
следующее:
"Меня интересует старинный русский фарфор. Постарайтесь на
разочаровать меня так, как это сделали антикварщики в Париже.
Лео Палермский."
Бросил записку в почтовый ящик, задрал башку,
приветственно помахал рукой невидимому Шрико и направился к
автомобилю.
Мы славно провели остаток дня.
Сначала я отправился на "Сюксише" штрассе, чтобы
отчитаться перед "голыми пистолетами". Дом Курта Трахтенберга
находился в самом начале улицы и представлял собой изящное
белое строение с мансардой и модерновым фонарем у входа.
Снаружи асфальт плавился, а в комнатах была освежающая
прохлада. Однако "пистолетов" я застал обнаженными по пояс. Они
сидели в гостиной, и каждый что-то ожесточенно строчил на
портативном компьютере. Вокруг валялись пустые банки из-под
колы и пива, а пепельницы были заполнены окурками сигарет. Они
набросились на меня, словно свора легавых на добычу и принялись
рвать на куски. С русского на английский переводил Курт. Я
отчитался обстоятельнейшим образом. Их интересовало абсолютно
все. Любая деталь, мельчайшие подробности. На многое я просто
не обратил внимания и теперь пришлось выкручиваться за счет
собственного воображения. В углу комнаты я заметил лазерный
принтер. Рядом лежали стопки распечатанных страниц на
английском, французском и немецком языках. Литературный
эксперимент шел полным ходом.
Я подумал о том, что само дело должно бы их разочаровать:
какой-то хулиган забирается к антикварщику в лавку и
перекрашивает фарфор. Тоже мне сюжет.
Когда проскользнуло упоминание о Париже, Курт и Пью тут же
воззрились на Жана Дюруа. Тот отрицательно покачал головой: ни
о чем подобном он не слышал.
"Наверное, утка все это с Парижем, - подумал я. - Нехило
они, сволочи, здесь устроились."
Завершив отчет, я вернулся домой, принял душ и полежал в
чуланчике с томиком Фицджеральда. Джаич в это время без
передыху прыгал со скакалкой. Как это у него только сочеталось
с "Партагазом"? Когда стемнело, мы отправились на промысел:
заняли пост в пивной напротив лавки Шрико. Теперь здесь было
довольно людно, и несколько красномордых мужиков с усами и
бакенбардами гоняли по столу для карамболя три шара - два
черных и один белый. Игра шла на деньги. Практически после
каждого удара на специальной маленькой дощечке мелом
записывались какие-то цифры.
Джаича тут не задумываясь признали за своего. Имидж
плейбоя и в Германии действовал безотказно. Он знал всего лишь
несколько слов по-немецки, но обитатели этого заведения имели в
