колен Эрика, повернулся к понятым и стал медленно расстегивать застежку; за
его спиной столпились пассажиры. В комнате стало тихо -- раздавалось лишь
жужжание камеры и сопение кэпэгэшников. Вохраньков извлек книгу, развернул
на титульной странице и показал, на вытянутых руках, старухам. "Прочитайте
вслух заголовок, фамилию автора и год издания." -- строго приказал он.
Беззубая старуха вытянула шею на дополнительные шесть сантиметров и
дрожащим голосом начала: "Биография Григория Васильевича Романова-внука,
автор -- Иона Андронов-младший, год издания ..." Издав ошарашенное
восклицание, Вохраньков поднес книгу к лицу и несколько секунд оставался
без движения. Толстые щеки его внезапно залоснились потом. Пассажиры,
столпившиеся позади, заглядывали через его плечо.
С громким щелчком, оператор остановил камеру. Стало тихо, даже вьюга
на мгновение перестала бить снегом в окно.
Вдруг лицо следователя озарилось пониманием. "Ха-ха-ха! -- демонически
захохотал он, -- Преступник хитер, но доблестный КПГ еще хитрее. Чтобы
запутать следствие, так-называемый Иванов заменил антикоммунистическую
книгу биографией одного из наших вождей. Но он не учел, что в замок
портфеля встроен секретный счетчик, регистрирующий, сколько раз открывалась
застежка. Перед тем, как портфель попал в преступные руки, отсчет был
выставлен на 0, и если б Иванов не лазил в портфель, то счетчик показывал
бы сейчас 1. Однако, заменяя книгу, негодяй должен был расстегнуть
застежку, так что счетчик показывает сейчас 2!" Вохраньков щелкнул
пальцами, и один из пассажиров склонился над портфелем -- Эрик видел только
спину и дергавшиеся локти. Видеооператор снова включил камеру,
звукооператор вновь выставил вперед микрофон. Следователь повернулся к
старухам: "Вы поняли мои объяснения?" -- те дружно помотали головами и
виновато втянули их в плечи. "Ладно, неважно ... -- с досадой произнес
Вохраньков, -- Просто зачитайте вслух показания счетчика. Это-то вы
можете?" Старухи с усердием закивали. Пассажир поднес портфель беззубой
старухе -- Эрик увидал, что верхняя часть замка откинута, как крышка
табакерки. В комнате опять стало тихо. "Один." -- громко прошамкала старуха
и посмотрела на следователя -- сначала подобострастно, а потом с ужасом.
"Дай сюда!" -- прохрипел Вохраньков. Пассажир сунул портфель ему под нос.
Звукооператор зачехлил микрофон, видеооператор выключил камеру и стал
убирать ее в футляр. Следователь перевел взгляд на Эрика. "Можно вопрос? --
сказал тот в ответ на немой призыв о помощи в вытаращенных глазах
гигиениста, -- Могу ли я, впредь до окончательного разъяснения, называть
вас не гражданин, а товарищ следователь?"
В комнате взорвалась полная и абсолютная тишина. Цвет вохраньковского
лица наводил на мысль о скором аппоплексическом ударе.
"Понятых вон!" -- заорал следователь, разбрызгивая слюну, и ринулся к
телефону. Два пассажира потащили старух под трясущиеся руки из комнаты, а
Вохраньков яростно набрал какой-то номер. "Рогачев? -- заорал он в трубку,
-- Ты, сукин сын, какую книгу в портфель положил? ... Что?... Какого ж
тогда х..." Оборвав разговор на полуслове, следователь бросил трубку,
злобно оглянулся и набрал другой номер: "Ходорев? Капитан Вохраньков
говорит. Запиши адрес -- Оружейный переулок, дом 5-9, квартира 17 ... Не
дробь, говорю, а тире, дубина: пять тире девять. Вышлешь бригаду с обыском
по категории Б3." Собрав свое хозяйство, видео/звуко-операторы вышли из
комнаты. "Чтоб через полчаса были на месте!" -- хлопнув трубкой,
следователь направился к двери. "В Лефортово его. -- рявкнул он, проходя
мимо старшего по званию пассажира, -- И, чтоб пальцем не тронули ... я с
ним сам разбираться буду!"
Громко хлопнула дверь. Шаги Вохранькова затихли вдали.
Пассажир вынул из кармана грязный носовой платок, стер с лица
начальникову слюну и без выражения произнес: "Встать." Эрик встал.
"Следовать за мной на дистанции два метра. Шаг вправо, шаг влево считаются
побегом и пресекаются соответственно. Ясно?" -- кэпэгэшник достал из
кармана наручники и сковал Эрику руки. "Ясно, товарищ." "Тамбовский волк
тебе товарищ! -- раздраженно ответил пассажир, -- Пшел!" -- он направился к
двери. "Пшел!" -- эхом повторил второй пассажир и толкнул Эрика в спину.
Надевая на ходу респираторы и шапки, они вышли из комнаты.
В темном коридоре не было ни души. С кухни доносилось гудение плохо
отрегулированного кондиционера. Сквозь плотно закрытые двери комнат не
проникало ни звука.
Лестничная клетка -- лестница -- парадное.
У подъезда стоял черный микроавтобус ("воронок") и кучка зевак.
"Повели, родимого. -- прокомментировала толстая тетка в клеенчатом фартуке,
опиравшаяся на скребок для снега, -- И чавой-то они все сюда слетаютси?
Нидерландистская явка у них здеся, что ли?" Задние двери воронка были
раскрыты настежь, внутри сидели пассажиры, отводившие по домам
старух-понятых. "Не-е, не может того бы-ыть, чтоб нидерланди-истская явка.
-- проблеял интеллигентый дедушка в пенсне и обтрепанных сиротских брюках,
-- Вспо-омните, Матве-е-евна, как на той неде-еле здесь трех францу-узов
замели-и!" Из кабины микравтобуса высунулся водитель; "В Лефортово!" --
бросил ему старший по званию пассажир и подтолкнул Эрика к задним дверям.
"Да не французы то были, а монакские сепаратисты!" -- авторитетно вмешался
щеголеватый молодой человек в узком синем пальто, оранжевой шапке и зеленом
респираторе.
Двери микроавтобуса захлопнулись. Ррзая на узких сиденьях, кэпэгэшники
неуклюже ворочались внутри своих шуб и толкались локтями. Пассажирский
салон отделялся от кабины водителя перегородкой, обклеенной красотками из
закрытого эротического приложения к журналу "Коммунист". Окон не имелось,
под потолком горела лампа дневного света.
Воронок тронулся. Старший по званию пассажир включил вделанный в
наружную стенку кондиционер. Выждав пару минут, кэпэгэшники сняли
респираторы -- Эрик последовал их примеру.
"Ну, как там товарищ капитан?... Серчает?" -- поинтересовался один из
двух гигиенистов, провожавших старух. "Серчает. -- подтвердил старший по
званию пассажир, доставая из кармана пачку 'Беломора'. -- И пущай себе
серчает, мудилка корзинный!" Он закурил и глубоко затянулся -- микроавтобус
наполнился едким дымом. "Вот при Седове хорошо было! Ни тебе улик, ни
научной экспертизы. Надо кого взять -- едешь и берешь ... а уж улики-хулики
подозреваемый сам тебе потом рассказывает. -- Кулаки кэпэгэшника
рефлекторно сжались, глаза подернулись мечтательной дымкой. -- Где-то он
теперь, Ростислав Фомич?... Как его после того недоразумения в Монголию
перевели, так ни слуху, ни духу ... будто б и не было человека!" -- он
закусил беломорину желтыми зубами и прищурил (из-за дыма) правый глаз. "Ты
погоди Седова хоронить. -- вмешался пассажир, сидевший у двери, -- Он таких
говнюков, как Вохраньков, десятерых переживет!" "И то верно. -- оживился
старший гигиенист, -- Особливо после сегодняшнего случая ..."
Пассажиры посмотрели на Эрика со смесью одобрения и неодобрения.
"Ты, паря, хоть нам-то расскажи, как этот трюк с книжкой проделал!" --
попросил пассажир, сидевший у двери. "Какой трюк, товарищ?" -- удивился
Эрик. "Тамбовский волк тебе товарищ." -- без обиды ответил кэпэгэшник,
отхаркался и сплюнул на пол. "Слушай, ты! -- с неожиданной злостью вмешался
старший гигиенист, -- Ежели ты, гнида, хоть раз еще кого-нибудь из нас
товарищем назовешь, то я, несмотря на вохраньковский запрет, так тебя
отмудохаю, что ты маму родную не узнаешь ... Понял?" "А как надо называть?"
"Гражданином." -- стараясь сдерживаться, сказал гигиенист, затоптал
беломорину и отвернулся в сторону. "Эх, жизнь наша копейка!" -- тактично
перевел разговор на другую тему сидевший у двери пассажир. "И не говори!...
-- поддержали остальные гигиенисты, закуривая. -- Верно!"
Эрик закрыл глаза, стараясь абстрагироваться от бессмысленных
разговоров.
Минут через десять воронок резко свернул с дороги и остановился. Было
слышно, как водитель с кем-то разговаривает, потом раздался громкий скрип
(ворот?). "Одеть респираторы." -- приказал старший пассажир. Проехав
чуть-чуть вперед, они опять остановились. Снаружи раздались голоса, задняя
дверь распахнулась: солдат в черном мундире внутренних войск проверил у
кэпэгэшников документы. Последовал еще один короткий перегон и микроавтобус
остановился с окончательностью конечного назначения: "Приехали. -- сказал
старший гигиенист, -- Пшел."
Серая бетонная стена, возле которой стоял воронок, безгранично уходила
вправо, влево и вверх, теряясь в пелене падающего снега. Окон в стене не
было. С боков двор огораживал высокий кирпичный забор, образуя "отсек"
примерно 30 метров на 50. Узкая дорога уходила наружу сквозь массивные
металлические ворота с колючей проволокой наверху. Над воротами бился по
ветру кумачовый плакат: "Коммунизм построен! Скажи Партия, каковы наши
дальнейшие задачи?" "Пшел." -- буркнул старший по званию пассажир и толкнул
Эрика в направлении узкой двери, прорезанной в бетонной стене. Остальные
гигиенисты остались у микроавтобуса.
Пять ступенек крыльца -- входная дверь.
Они оказались в большом темном помещении, разделенном деревянной
перегородкой. Из маленького окошка, как скворец из сворешни, выглядывал
молодой ефрейтор в черном мундире и ковырял в носу. Слева висела стенгазета
"За передовое охранение", справа -- стенд с фотографиями отличников боевой
и политической подготовки. "Нидерландиста привезли?..." -- без интереса
протянул ефрейтор, вытер палец о гимнастерку и лениво встал. Пассажир
сдвинул свой респиратор под подбородок, Эрик -- тоже. Раздался звон ключей,
и в перегородке рядом с окошком открылась дверь. Гигиенист расстегнул
наручники, Эрик зашел внутрь, дверь захлопнулась. "Руки давай!" -- гавкнул
ефрейтор, бряцая новой парой наручников.
"Номер у него какой?" -- ефрейтор сел за стол рядом с переговорным
окошком, достал два бланка "Справки о поступлении" и проложил их копиркой.
"2-5-1-9-1-6-4-3-8." -- продиктовал пассажир, сверившись с какой-то
бумажкой. "Следователь?" -- "Вохраньков Л.В."; "Категория обращения?" --
"Б1." Копаясь левым указательным пальцем в правой ноздре, ефрейтор
размашисто подписался. "Бывай, земляк!" -- он протянул копию гигиенисту;
"Бывай!" -- отозвался тот и направился к выходу. "До свидания, товарищ." --
сказал ему вслед Эрик. Пассажир резко обернулся, но, наткнувшись на
перегородку, остановился: "Некогда мне с тобой возиться, гнида, а дай Бог,
свидимся еще раз -- я 'товарища' тебе в глотку вобью." Побагровев до корней
волос, он вышел.
"Выворачивай карманы, нидерландская морда! -- ефрейтор вынул палец из
носа и достал из ящика стола плотный коричневый конверт, -- Или, погодь, я
сам тебя обыщу. Часы есть?" Он быстро проверил эриковы карманы, сложив все,
кроме бумажника, в конверт. (У стены стояло несколько больших картонных
коробок. Радиоприемник на столе негромко пел голосом народной певицы
Итальянской ЕКР Клаудии Дзадзери.) Ефрейтор вынул из бумажника талоны и
молча спрятал за пазуху. "Носовой платок тоже возьми." -- посоветовал Эрик;
"Ты чего, паря? -- удивился ефрейтор, -- На хуя он мне?" Он сунул бумажник
в конверт, надписал в уголке эриков номер, запечатал и бросил в одну из
картонных коробок.
С улицы донесся шум отъезжающего микроавтобуса.
"Нурминен!" -- заорал ефрейтор, садясь за свой стол. Ответом была
тишина. "Рядовой Нурминен, падла корявая!" Из малоприметной боковой двери
выскочил встрепанный белобрысый солдатик в мятой гимнастерке. "Опять на
боевом посту спал, разъеба?" "Никак нет, товарищ ефрейтор! -- ответил
солдатик с сильным скандинавским акцентом и вытянулся во фрунт, --
Бодрствовал!" "У-у, -- беззлобно протянул ефрейтор, -- дать бы тебе по
харе, роспиздню финляндскому ... ведь у тебя ж зенки сонные, как у медведя
перед спячкой!" "Виноват, товарищ ефрейтор." -- солдатик потупился и
